О спящем красавце

Антон был уверен, что больше никому после Лики в этой квартире не удастся впасть в забытьё. Однако это столкновение со злодеем-менталистом оказалось куда более сложным. И слова ему удалось произнести проклятущие. «Думали, в сказку попали? Так и выбирайтесь теперь из волшебных миров как персонажи чудес для детей». Шастун только криво усмехнулся на его угрозу. А по приходе домой Арсений прислонился к стене и просто по ней стёк подобно воде по стеклу. Маг перехватить его не успел, потому что и допустить не мог, что его сильному клыкастику может так резко стать плохо. И вот сейчас, спустя уже двое суток постоянного наблюдения за вампкубом выясняется, что ничего не происходило и не происходит опасного с ним. Просто спит. Антону и легче стало и вместе с тем совсем трудно. Если ничего не происходит жизнегнетущего с Арсом, то почему он не просыпается тогда? Тут маг снова усмехнулся припомнив, что их девочке вообще больше недели понадобилось и разговор по душам, чтобы в себя прийти. Только вот разговоры никак не действуют. Арсений спит, дышит ровно, сердце у него бьётся уверенно, только чуть тише, чем обычно. Температура тела всегда стабильно тёплая, словно бы только пару минут назад его подпитывали касания и поцелуи истинного. Антон вдруг запинается о собственные мысли, цепляясь за, казалось бы, самое простое и очевидное. Этот проклятун сказки упоминал, так? – Вот ведь голова дырявая, – ударяет себя по лбу Антон, чуть было не царапая браслетами переносицу, – клыкастик, он же нас сказкой проклял. А значит тебя, спящий красавец, можно разбудить поцелуем истинной любви... И тут же маг замолкает. Потому что переставляет слова так, как бы это было правильно сформулировано для суккуба. – Поцелуем любви истинного. Антон отводит взгляд в сторону и немного краснеет щеками. Не может быть всё так просто и одновременно сложно! Маг хочет вернуть своего вампкуба к жизни, но что в понимании проклятья будет засчитываться как поцелуй именно любви? Потому что первое, что он сделал, уложив Арсения на кровать, это поцеловал и приласкал предплечья вампкуба касаниями. Но пробуждения не случилось. Для уверенности перед тем как Антон ложился спать, он тоже легко коснулся губ Арса, чтобы укрепить тепло его тела, но и тогда чуда не произошло. А теперь и вовсе не разобрать, что делать. Антон, всё находясь в смятении, прячет руку вампкуба в своих, иногда невесомо касаясь изящных пальцев губами. Он делает это неосознанно, просто потому что так спокойнее и, на удивление, думается лучше. – Умеем же мы влипать, клыкастик, – вздыхает Антон, подсаживаясь к лежащему чуть ближе, – что же мне делать, если ни один из поцелуев до этого не сработал? Антону мерещится, что на лице спящего вампкуба мелькнула грустная улыбка, та самая, что говорит без слов «я понимаю и принимаю всё то, что ты можешь дать, ангел мой. На большее не надеюсь». Магу резко становится очень тоскливо, потому он стремится хоть немного унять это жжение в груди, прижимая обхваченную руку Арсения к своей груди, туда, где отчаянно стучит в волнении сердце. – Ты же знаешь сам, – говорит Антон так, будто и правда ведёт диалог, а не произносит слова в пустоту, – я... мне сложно словами, а действия здесь почему-то не эффективны. Так как мне... чтобы ты... Шастун истязает себя, пытаясь выкроить признание в сильных чувствах, но ничего кроме «я дорожу тобой», «ты мой самый близкий друг» не собирается из слов. Антон даже грешным делом допускает мысль, что, возможно, нужен кто-то, кто Арсения очень сильно любит. Но на эту мысль внутреннее пламя почему-то взвывает в венах и мешает трезво рассуждать, напоминая, что прокляли их двоих, а значит и решение проблемы – только их дело. Антон прикусывает губу, оглядывая раз за разом спящего Арсения. Он столько раз видел его, помнит расположение почти каждой родинки на этом теле, знает все виды улыбок, привычки и излюбленные жесты, но только сейчас его внимание привлекает такая незначительная деталь, как ресницы. Длинные, пушистые, мягкие. Отчего-то он помнит о последнем ощущении. Разве что не знает, откуда. И потом резко вспоминается утро перед выходом на последнее задание. Антон тогда ещё спал, точнее находился на грани между сном и бодрствованием. Он почувствовал нежное и лёгкое прикосновение подушечек пальцев к своей щеке, а затем и касание едва прохладных губ, дополненное таким невесомым взмахом ресниц, скользнувших по коже. Это невинное проявление чувств тронуло Антона сильно настолько, что вместо пожелания доброго утра он поспешил согреть подмерзающего вампкуба ответными касаниями. И кажется сейчас маг улавливает это ощущение. «Подпитка, как же» – поддевает его внутренний голос, – «сам себе сознаешься, наконец, что в ту секунду очень сильно захотел его?». – Это не любовь, – отвечает вслух собственному внутреннему голосу, желая ему прописать подзатыльник, – это желание. Не то, что нужно. Ты не помогаешь. «Ну, давай, удиви меня. Вот окажись это не Арс, а левый мужик, ты бы ему ведь въебал? Конечно. Но ведь это был твой вампкуб, решившийся на проявление ласки, пока ты спал, потому что и так едва дышит рядом с тобой. Сло́ва лишнего тебе не скажи, чтобы не отказался от него...» – Да что за чушь! – вспыхивает от ярости Антон, вскакивая с места и запустив пальцы в собственные волосы, – я бы от него не отказался никогда, не бросил, не обидел бы и... просто так получилось, что ему достался не понимающий и принимающий истинный, а я. Шастун пинает подвернувшуюся под ногу вещь, простонав от ярости. Он устал сам от всех этих терзаний. Будь у него шанс подарить любовь своему клыкастику, он бы его не упустил. Он насилу себя успокаивает, оглядываясь на всё ещё спящего Арсения. И вдруг приходит в голову шальная мысль – представить себе, что Антон всегда любил вампкуба. Поскольку все здравые идеи давно не работают, почему бы не использовать одну не совсем адекватную? Вдруг сработает. Чтобы каждая фантазия ощущалась как настоящая, нужно вернуться на кровать и снова взять тёплую руку в свои. Антон тщательно подходит к этой идее, если делать, так хорошо. Он представляет себе день смерти Ляси, почему-то ранние этапы фантазия менять не захотела. Потому вновь видит сквозь стекло окна, как Арс утоляет суккубью потребность. Тут Антон ловит себя на мысли... хочет оттянуть от него этого... одноночку, вытурить его за пределы квартиры, а самого хозяина обнять. И приласкать касаниями, снять с него халат и внимательно пройтись по каждой родинке губами. Снова желание жжёт мага, не давая сосредоточиться на поиске чувств к клыкастику. А потом его выбрасывает в момент, когда Арсений провожал его на поезд в Воронеж. Почему-то именно сейчас хотелось прижаться к нему крепко, спрятать в руках, шептать успокаивающее «Я скоро приеду, Арсюш. Я буду писать каждый день. Вернусь как могу скоро». А в ответ получить «Очень постараюсь несильно скучать, ангел мой». Антон ловит себя на мысли, что это вовсе не трудно воображать, что он всегда любил своего вампкуба, потому что это вдруг кажется каким-то до боли правильным. Но потоки фантазии безжалостно приводят его в подвал, где чуть было не потерял своего клыкастика. «Хороший мой, я здесь. Видишь, приехал, как мог раньше. Обещание выполнил. И ты тоже кое-что мне обещал. Так что приходи в себя. Живи, радость моя». Антон всё больше верит, потому что будто этих самых слов не хватало ему в тот момент. Вот и пробуждение, Арс смотрит на него нежно, даже весь израненный, но старательно улыбающийся, Антон не удерживает себя из фантазий под контролем. Он сам рвётся нежно покрыть поцелуями едва пришедшего в себя клыкастика, пока внутри горит синим пламенем желание отомстить за своего... любимого. Любимого. Слово даётся Шастуну просто, его даже можно произнести вслух. Но когда он открывает глаза, реальность остаётся такой, какой и была. Хоть сотни раз придумай, как всё могло бы быть, истина останется прежней. Он не может себя заставить что-то чувствовать. – Прости меня, клыкастик, – сочувствующе выдыхает Антон, склоняясь над Арсением, – просто прости. Я найду другой способ, потому что ни за что тебя не брошу. Ты... нужен мне. Маг льнёт к губам мягко, прикрывая глаза. И ему отвечают чуть дрогнувшие губы, нерешительно прихватывая, будто в первый и последний раз позволяя себе предаться подобной слабости. Когда Арсений открывает глаза, Антону хочется только одного – смотреть в них как можно дольше, просто ловить блики, залипать на каждый взмах длинных ресниц и лишь потом понять, что поцелуй сработал... а значит своего клыкастика маг... любит.