Метампсихоз

========== Пепел памяти ========== - Нет, ведьма, так не пойдет, - грубо рявкнул человек, распахнув дверь так, что она едва не слетела с петель. В полной тишине по комнате гулял ветер, отцветали фиалки на подоконнике… Огромный рыжий кот, лежавший около печки, вздыбил было шерсть на загривке, но тут же успокоился, увидев посетителя. Казалось, больше здесь не было ни души. Путник не разуваясь прошел по светлому деревянному полу, уселся на скамью, устало спрятал лицо в ладонях. Девушка появилась как-то очень просто, будто присутствовала здесь с самого начала. Села рядом, предложила стакан молока, старательно изображая наивную непонятливость. За окном негромко булькал соловей, сам себе напевая затейливую песню. Глаза цвета безоблачного летнего неба распахнулись шире возможного - Ты просто плохо пробовал, Лакс. Рукой она попыталась коснуться его волос, но ночной ее гость резко перехватил запястье, не позволяя дотронуться до себя. Прорезавшиеся когти вонзились в человеческую кожу - чтобы долей секунды позже она покрылась переливающейся в свете свечей чешуей. Недавняя игра слетела невесомой пленкою – оголились нервы, взорвались ждавшие мгновения огни в глазах, голос стал глуше и тверже. - Ты просто плохо пробовал, - не желая уступать повторила она. На кисти его алели глубокие порезы. И не в силах больше скрывать печали и боли, владыка гроз лицом уткнулся в колени колдуньи, ложась рядом. Жалея лишь о том, что не может взвыть в голос. Вместо этого тихо, словно бы с неохотой, произнес несколько слов, заставляя ее вздрогнуть. И невольно задумался: отчего при малейшей возможности они делают все, чтобы заставить чувствовать друг друга уязвимыми? Или это единственная причина быть рядом?! Раненный дракон канем рухнул оземь, разнося близлежащие здания резкими ударами обессилевших крыльев. Городская стража склонилась перед ним – навечно легла на мощеные улицы. Под ударами хвоста, под когтями, вспарывавшими эбонитовые кирасы будто шелковый девичий шарф… Рыча от ярости, он вцепился клыками в лучника, никак не ожидавшего, что огромный небесный ящер внезапно окажется прямо перед ним. Хрустнул хребет, и дракон отбросил обмякшее тело прямо в одного из бежавших к нему навстречу с нелепой железкой наперевес сородичей этого ничтожества. Под крылом стрелы засели слишком глубоко. Так, что даже в горах, в своем гнездовье, он не смог бы достать их без посторонней помощи. Жгучая обида пламенем выплескивалась наружу, разрушая, уничтожая всех живых тварей, рискнувших преградить путь Рожденному Небом. Не так ли люди придумали напалм?... Время его было на исходе, и смех рождался в самых глубинах существа. Его, равного богам, смертные сейчас отправят во тьму к праотцам! В самых потаенных уголках сознания тлел страх, о котором никому из присутствующих не дóлжно знать. Успокоиться бы, успокоиться… Слишком мала вероятность, чтобы поднимать настоящую панику. Едва ли среди этих созданий найдется тот, кто способен поглощать драконьи души - навеки. И значит, останется шанс вернуться… Он слишком любил этот мир. Вряд ли хоть кто-то из его племени был способен понять это чувство. - Почему ты ушла из гильдии, Мираджейн? Колдунья сбилась с дыхания, пропуская пару ударов сердца. Но не стала отвечать на вопрос – спросила сама, по возможности стараясь не выдать волнения голосом. - Что тебе снилась на этот раз? - Мир-ра! – Прорычал драгослеер, заставляя ее внезапно рассмеяться. Почти истерично, ну да это стороннему наблюдателю незаметно. - Почти из-за того же, что оставило тебе извечные кошмары по ночам, - неправильно расценив его раздражение, как требование ответа на вопрос, произнесла она на одном выдохе. Лето медленно сходило на нет, дотлевая под солнцем зеленью трав, и уголья остывали в камине, скрытом в дальнем конце комнаты за тяжелой занавесью. Бывший волшебник великой некогда гильдии укладывался на полу на оленьи шкуры, и в глазах его плескалась тревога. Он боялся спать. Всерьез. Пробуждение становилось с каждым разом все сложнее. Мягко ступая во тьме, почти сливаясь с ее тенями, демоница обошла дом и вернулась. Легла рядом – спина к спине, свернулась калачиком будто от холода… - Страшно. Мне тоже. Но не думаю, что хоть однажды смогу рассказать о причинах. Они развернулись почти одновременно – глаза в глаза. - Ты знаешь! – В яростном бессилии прошептала она. И странно, что голос не сорвался на крик. Если лежать на спине, слезы противно стекают по щекам в самые уши. Город догорал вместе с закатом. По оплавленным каменным улицам стремительно шла девушка, надеясь только, что успеет раньше других… Не представляя, что собирается сделать. Лаксус спрыгнул с крыши ближайшего здания, заставив ее отдернуться, рефлекторно принимая боевую стойку с заклинаньями наизготове. - Не меня ищешь, а? Мираджейн? Она не нашлась, что ответить. Только направилась следом. Закат истекал по капле, как вино из пустой бутыли. Скалы окрасились киноварью и кровью, зелень трав загустевала тенями. Пепел… был пепельно-серым. Далеко внизу под ногами лежали руины. - Величайшая из великих гильдия Фейри Тейл! – возвещал ее несостоявшийся наследник. – Да о чем вообще вы, феечки, думаете? Я поступил слишком жестко? Мира?! Скажи мне! Ответь! А она не могла сдвинуть взора с догорающих вдали крепостных стен. Не могла взглянуть ему в глаза. - Ты ведь отправила всех обратно, - внезапно успокоившимся тоном произнес он. – Сказала, что город пуст, что я ушел уже. Как же ты объяснила, что сама остаешься? Рука драгонслеера ложится на плечо девушки, но отпрянув тут же демоница вонзается в него когтистой лапой – только чтобы с отвратительным скрежетом соскользнуть по непробиваемой чешуе. - Хочешь я скажу, Мира? Расскажу вслух о всех причинах – вместо тебя самой? В тот момент он впервые увидел в ее глазах обжигающую льдом ненависть. Ненаправленную, не имеющую объекта, и оттого особенно опасную. Пусть и слепую. - Если бы не ты, я сама бы сравняла город с землей. Я не смогла вернуться, зная это. Ночь иногда тянется чудовищно долго. Даже когда лето дышит своим теплом за порогом, когда звезды чуть слышно звенят в вышине и запахи трав тянутся по воздуху медом. - Ты не смогла, я не смог. Кто еще? Из тех, кто смог выжить? Титания? Саламандр? Слова гулко бились о пустоту ночи. И холод с той стороны все чаще тщился проникнуть в этот мир. Но пока поцелуи были для него слишком горячими. «Покой покойным. Ты жив, мой странник. Спеши уйти». В предутренней мгле с яблони в саду сорвался пожелтевший лист. ========== К восходу ========== Горький туман висит над долиной, и утро едва-едва брезжит над сизыми холмами вдали. И сделан шаг – за пределы себя. Из себя. Навстречу своему отчаянью. Отчаянье суть страх – страх собственной слабости. Недостаток уверенности. Которую дать может только действие, только в движении можно поймать опору. Когда с огромной скоростью скользишь по ломкому льду, каждый миг рискуя провалиться в темную стылую воду. Солнце краешком показывается на линии горизонта – и вместе с ним будто бы поднимается изнутри нечто, грозя переступить границы смертного тела и вылиться в мир. Самое сложное – петь силу и возрождение. Быть воином и целителем одновременно. Убивать и возвращать к жизни. Делить мир на друзей и врагов. На тех, чье горло в мгновение ока вспорят когти – и тех, ради самого слабого вздоха которых сотни ночей будут лишены сна. Мираджейн застыла перед домом. Босые ноги холодом жжет сырая трава. Тонкое одеяло на обнаженном теле слабо защищает от ветра, волосы бьют по плечам и спине. Раз тихо скрипнула за спиной дверь – захлопнулась. Шаг. От себя. К себе. Одеяло летит к чертям – тело вскидывается в метаморфозе. Крылья в трепете возносятся к небу, прося, требуя лучей его, ловят восходящие потоки. Один прыжок, и голова кружится, и сад и дом стремительно отдаляются, становятся игрушечными фигурками. Бирюза и аквамарин – сине-зелеными разводами неба. Вспыхнувшие огнем облака. Этот день больше не повторится. Прошлый – тоже. И не во что верить, смешно мечтать, смертельно преступно надеяться. Отпустить не хватит никаких сил. Только сделать тот самый шаг навстречу своему отчаянью, пропустить сквозь себя. Остаться. Там где оно пройдет – остаться собою. Сам мир несет ее на руках ветров, обнимая своей прохладой. И солнце песнею проливается на чешуи кожи. Самое сложное – петь силу и возрождение. Еще сложнее – услышать, принять и преобразиться, очнувшись от давящего безумия снов. Верно, ей показалось… Только пара золотых драконьих крыльев сверкнула вдали. Приветствием – не прощаньем. Обещанием. На веки тяжестью давят бессонные ночи. Ноги привычно бредут по пыльной дороге. В голове мешаются времена, миры и жизни. Морщинка меж бровей упрямо отказывается расправляться – даже когда улыбка легким штрихом ложится на лицо. Интересно, у него когда-нибудь появятся причины остаться? Причины вернуться мысленно он перечислял, едва шагнул за порог. Когда притворявшаяся спящей Мирджейн впервые не стала его провожать, за что он был бесконечно и искренне благодарен. Он устал оттого, что каждая встреча как последняя. Устал уходить навсегда. Но дорога уводит вдаль. И пока чужая судьба неотступно преследует его, просто нет шансов разобраться со своей. Используя все свое искусство целителя, новое и сложное еще, демоница подарила ему почти месяц спокойного сна. И Лаксус не намерен растратить его напрасно. Чтобы однажды как-нибудь невзначай уронить «спасибо». Чтобы хотя бы иметь возможность попытаться сделать всю ее жизнь праздником. Он все-таки обернулся. В небесах кружил силуэт, который он узнал бы безошибочно, лишившись зрения, обоняния, всех иных человеческих и нечеловеческих органов чувств. И отбросив на мгновение груз грядущих проблем, беззаботно улыбаясь, он махнул в небо, в прыжке разворачивая крылья. ========== Безвременье ========== - Отвали со своими сентенциями. Без тебя тошно, - вяло отмахнулся Грей от духа Первой. – И не виси над душой. Фигурально. И буквально тоже. Я не вернусь, мне незачем возвращаться. - И некуда, - тихо добавила Мавис. Кулак впечатался в стену Ледяной Крепости. Боль пронзила предплечье до самого локтя. Почернели костяшки пальцев. - Кто-то должен начать заново. Кто-то должен суметь найти силы. - Должен, Первая. Кому? Отчего? За что платим? Не общим ли безразличием в свое время все было разрушено? Твоя гильдия, твое ненаглядное детище, где – свет, доверие, дружба. Не разрушено даже, нет! Оно тихо издохло, оставленное без намека на внимание со стороны его бывших создателей. И сила в нас неожиданно оказалась незначительной, почти ничтожной. Кто бы дал нам тогда идеалы, за которые стоит сражаться, дал нам поддержку… Мы иссякли. Ветер ломился через завесу щитов, поставленных древними магами. На крепостной стене через каждые тридцать шагов алели огнями факелы, с отдалением становясь все более зыбкими. Полуобнаженный юноша брел по снежной целине, казалось, вовсе не замечая холода, не испытывая ни малейших затруднений, продирался через сугробы – слишком увлечен был спором с невидимым никому более собеседником. Только незримая граница все приближалась. Какого дьявола он сорвался с места, в одно мгновение принял решенье покинуть цитадель?! Куда собирается идти теперь? - Ты уже сделал первый шаг, Грей. Макаров в тебя верил, он не мог ошибаться, - не отставала Мавис. - А он теперь такой же, как ты? – Со злым бессилием огрызнулся Фуллбастер. – Но это вы, величайшие, богоравные! Остальные… Тишина вязла в густой пелене падающего снега. В уголках глаз застыли колючие кристаллики льда. - Я не вернусь, - твердо повторил волшебник. И за этими словами, за сталью в голосе, вдруг вскрылась усталость. – Ты слишком давно перестала быть человеком, Первая. Ты же ками… Ты ведь ничего уже не помнишь о людских чувствах и чаяньях. Став воплощением идеи чистого Света, скажи сама, что ты утратила? Не жалеешь? - Ты точно хочешь услышать ответы на свои вопросы, Грей? – Голос Мавис не изменился. Она спрашивала искренне, с заботой, будто предлагала защиту от некой известной ей истины. Ненавязчиво так предлагала. - Да, Фея, нужны. Ты же знаешь, никому в мире не нужны эти ответы так, как мне. Во мгле зимней ночи серебристыми колокольчиками расплескался смех. По коже ледяного мага пробежали мурашки от жути. Грей был уверен, она намеренно передергивает. Только… Только если он должен решить, стоит ли помогать ей теперь, когда Мавис уже не требует – просит, если уж решать придется, ему необходимо узнать больше. Часовой на стене с большой неохотой отложил арбалет в сторону. Чуяло его сердце: надо было кончать сразу же, когда еще только заприметил на чистой заснеженной равнине фигуру одинокого путника, уходящего прочь, в направлении к долине Вечных Ветров. Не выстрелил, словно руку отвело нечто. Понадеялся было, что холод и ночь за него сделают грязную работу. Теперь было поздно. Человек и не думал замерзать – лишь разделся по пояс. Да и отошел уже на то расстояние, которое арбалетному болту не покрыть… Быть беде, быть. Планида, видимо. Одна – перед лицом бури. Неподвижная, непоколебимая. Пылающая всей своей сущностью. Посреди огромной арены – обвиняемая и обвинитель одновременно. Одно решение Совета. Один вердикт, высказанный металлическим, невыразительным голосом. Один повелительный жест. Ее испепелит на месте. Будь здесь ребята – не выдержали бы, кинулись к ней, руша щиты. Рискуя всем, пытались бы спасти. И были бы с самого начала неправы: она сейчас – и обвинитель, и обвиняемая. Темно-красное платье складками ниспадает на пол. Оно, верно, уместно для званого вечера – не для суда. Еще один вызов, еще одна насмешка над правилами. Но ничто не сравнится с тем поражением, которое вызвал у представителей Совета выдвинутый за миг до заседания встречный иск. Мираджейн поправила шпильку в волосах, клыком закусила губу, отметила непривычный привкус помады. Что ж, эпатировать публику – одно из самых занятных удовольствий. Демоница балансировала на грани трансформации. Взгляд синих глаз – в пол. Она – само воплощение покорности. Только двое из присутствующих здесь уже знают, какое шоу для них готовится. Подозревают, точнее – масштабы им неизвестны. Все давно уже собрались, иначе не пришлось бы стоять в центре, на изготове – как кинжал, вынутый из ножен. Намеренно тянут время, психологический трюк, призванный поколебать ее уверенность, вывести из себя, толкнуть на необдуманные действия. «Все-так слухи об импульсивности Фей явно превосходят реальность», - мысленно констатировала волшебница. Что же касается мнения о ней самой… В Фиоре теперь Демоном ее называют не за боевую форму. Формулировки мягче, нежели «исчадие Ада», ей не приходилось слышать в последние четыре месяца. Все это время шло разбирательство по ее делу. Отрицать что-либо было бесполезно. Факты налицо. Слишком все очевидно. «Впрочем, свидетелей-то нет», - хлеще кнута щелкнуло в голове. Мираджейн не жалела о содеянном. Ни капли. Ледяной ужас, некогда способный сковать ее при одной мысли о подобном, был выжжен вместе с душой, вместе с разумом выгорел, вместе с сердцем. Тьма в ту ночь лилась из ее рук двусторонним потоком: внутрь и во вне. Прозвучал удар гонга, выдергивая в реальность. Вроде бы обычная для Совета напыщенность… Привычный пафос… Только внутри все вдруг сжалось от невыносимой тревоги в каком-то ужасном предчувствии. Меч завис над головой, гроза вот-вот грянет. Огромный стадион. Двенадцать фигур на трибунах. Без единого слова, беззвучно, в одном слитном движении члены Совета поднялись со своих мест. Темные мантии колышутся под несуществующим ветром. «Они словно бы в трансе», - внезапной вспышкой пришло осознание. Все вдруг пошло наперекосяк, планы летели к чертям, хотя почему – еще было неясно. Крупная дрожь начала бить демоницу. Усилием воли заставив себя успокоиться, она подняла вверх холодный и спокойный взгляд. Руки двенадцати магов Совета были сложены в молитвенном жесте. - Мираджейн Штраус! Решение по вашему делу было принято, Совет счел возможным изменить установленный порядок проведения суда. Зрачки волшебницы резко расширились, когти прокололи ладони, и кровь струйкой побежала по кулакам, капая на пол. «Неужели?.. Да как они?!» Опомниться ей не дали: - Вам было выдвинуто обвинение в разрушении города Хэлгорн и убийстве всех его жителей. Было постановлено, что без согласия, поддержки и одобрения своей гильдии, вы не смогли бы предпринять подобные действия. Было постановлено, таким образом, что в назидание последующим поколениям кару понесет… Перед глазами отчего-то все плыло и становилось мутно-розовым, кровь бешено стучала в ушах. - … вся гильдия Фейри Тейл. За совершенное Мираджейн Штраус преступление закон предусматривает высшую меру наказания – смертную казнь… Ноги стали ватными, колени подкашивались. В сознании рождались и тут же в судорогах гибли планы спасения – один безумнее другого. Паника почти охватила демоницу, но рванувшиеся из-под кожи крылья были остановлены. Чьи-то крепкие руки до боли сжали плечи, пальцы вцепились в тело, удерживая девушку, заставляя стоять на ногах. Шепот мазал мимо ушей - в душу: «Мира, только держись, девочка! Мне нужна твоя сила. Еще будет время для боли. Держись, еще станет намного хуже. Держись сейчас!» - …было приведено в исполнение немедленно! Хвост Феи уничтожен. Тишина накрыла стадион плотным куполом. Кажется, ничто живое в этих стенах больше не смело вздохнуть. Она сумела, смогла. Мягко провела по руке, сжавшей в тиски ее плечо. Освободилась. Не шатаясь, сделала шаг вперед. По телу бежали искры. Ответственность за это они разделят, раз уж сложилось так: им двоим - разрушать города. Над головой небо рассекла на две половины молния. За спиною Лаксус принял боевое обличие. Шторм поглотил Эру. ========== Предел ========== Хищный оскал, словно древняя тотемическая маска, исказил тонкие черты ее лица. Зарево костра обагряло бликами кожу. Кожу и лезвия. Титания кружилась в танце тысячи мечей, искры сыпались в бездну неба, тишину ночного леса не тревожило ничто, кроме треска сухих веток, чья форма и суть были выменяны на свет. Свет… иногда дорого дается. Королева Фей танцевала в беспамятстве, босые ноги выплетали на мягкой траве сложный узор ритуального танца, руки взметались к черному беззвездному небу тревожными птицами, и шум крови в висках оборачивался стуком барабанов. Она ловила новую пару клинков, с немыслимой скоростью отражала атаки незримого нападающего, и тут же – метнув их в несуществующих врагов позади нее (не обернувшись, даже не взглянув) – выхватывала из дрожащего воздуха следующую пару сияющих лезвий. Эрза Скарлет не хотела вспоминать. Эрза не хотела помнить. Не хотела знать. «А тем, кто сам добровольно падает в Ад…» Величайшая воительница забытой всеми богами гильдии по своей воле лишилась рассудка. Фернандес скончался у нее на руках. От ее рук. Парой дней позже Алая совершила невозможное и убила Зерефа. Почти мимоходом. Без единого усилия. В перерыве между походом в магазин и ужином. Поздно, слишком поздно. Титания в клочья разодрала собственную душу, изъязвила ее виной за то, что так и не смогла поверить самому дорогому человеку всей ее нелепой жизни. Но сознание опаляло жаркое дыхание правды: она не ошиблась. Она только не успела вовремя. Или, может, ее действия совсем не могли ни на что повлиять?! Хвост Феи лежал в руинах, и стены его поросли плющем. Чертополох и полынь темной зеленью проглядывали через провалы окон. Утренние лучи веером рассыпались по небу далеко у западных границ Магнолии, над чернеющей дымкой леса. Скарлет, лишенная чувств, лежала подле дотлевающего костра, изредка мелко вздрагивая. «…добрые ангелы не причинят Никакого вреда. Никогда». - Перестань нести этот экзальтированный бред! – Дрейер попытался вложить в интонацию всю возможную хлесткость, чтобы вышел удар, но слова провалились с тягучую пустоту. Мираджейн откинулась назад, опираясь спиной о стену и медленно положила одну ногу на другую прямо на свежесколоченный стол. Прикусила мундштук, изображая задумчивость. Вынула его изо рта, сложила губы, будто в поцелуе, выдувая струйку сизого дыма. - А ты собираешься все так и оставить, Лакс? Такой жесткий, такой решительный… Дрейер плотнее запахнул шубу – в хижине было холодно, промозглый ветер легко проникал в многочисленные щели - отвернулся к окну. - Ты одержима. Взглянув на нее, он снова невольно залюбовался. Ее силуэт, словно выточенный сумасшедшим гением-скульптором, своим изяществом был поразительно схож с изогнутым чубуком трубки, которую она беспокойно вращала пальцами. - Кем? Уж не демонами ли? – Мираджейн нервно захохотала, заставляя очарование рассеяться. Кожистые крылья, широко раскинутые за спиною колдуньи, задрожали в такт смеху, и Лаксус внутренне скривился, как от приступа зубной боли. Он надеялся, что Штраус выдержит. Практически поверил в нее. Почти – но не до конца. Не этим ли своим сомнением Лаксус невольно подтолкнул ее к самой границе безумия? И сможет ли еще это исправить? Громовержец не был уверен, не все равно ли ему. И эта неуверенность равно мешала и нормальному для гильдийцев сопереживанию, и - обычному для него самого - хладнокровию и безразличию. Ветхое бревенчатое сооружение стонало под волнами ветра, как ноют кости у стариков, и грозило рассыпаться. Кроме сымпровизированных из подручного материала стола и табуретки среди пустых стен не было ничего. Они пришли сюда поздним вечером, когда Дрейер посчитал наконец, что в этой глуши будет достаточно безопасно. Все проблемы не преминули разом вонзиться, мгновенно обострившись, в и без того израненный разум. Надо отвлечь себя насущными вопросами, надо занять мысли и руки рутиной: привести жилище в сносный вид, раздобыть пищу, огонь, согреться, черт возьми! В комнате давно уже всецело обосновался плотный полумрак. Пара демонических глаз неотрывно следила за ним, пыталась прожечь – Лаксус чувствовал это кожей. Игнорируя Мираджейн, он двинулся к выходу. - Останься! – Резко встрепенулась она, вскакивая с места. - Я за дровами. - Но ты не вернешься! – Голос скорее убеждал, чем спрашивал. Почти настаивал. Формы и звуки текли, плавились патокой под пальцами, время липло и цеплялось к одежде. Чужое умопомрачение подкатывало к горлу. - Я замерз. Тень легко и стремительно двинулась в его сторону, и Дрейер почувствовал, как демоница всем телом прижалась к его спине, накрыла обоих крыльями: - Это легко исправить… Секундное замешательство и пробежавший от макушки до пяток жар были грубо прерваны распахнувшейся дверью. - Видно, не судьба, милая! – С резким облегчением рассмеялся Громовержец, вдохнув холодный синий воздух. Колючая ночная мгла разом сорвала оцепенение, и он отчетливо понял в этот миг: они смогут, справятся. Уцелеют и выживут. Лабиринты С немым удивлением Лаксус выдохнул сквозь зубы: город пылал. С некоторым усилием он успокоил хлынувшие было потоком мысли, спрыгнул с подножки поезда на землю, не дожидаясь остановки, и всмотрелся в бьющуюся алым стену. Сердце сжалось на полмгновения: стало понятно. Все закончилось. Некого искать, незачем идти. Мертвы. Его холодное отношение к согильдийцам, мысли, мнение - ничто! прах! Горечью веяло в воздухе, голову железным обручем сдавила боль. Он не Нацу, чтоб сохранять надежду, имея в руках факты. Чутье драгонслеера безошибочно, увы - безошибочно. Лаксус наклонился и зачерпнул ладонью горсть пыли. Швырнул по ветру и направился вперед. Туда, где на главной площади, среди разрухи, среди обвалов, два кожистых крыла подметают покрытый пеплом гранит...