Высота

Чуя давно заметил в Акутагаве странную особенность. Он всегда сидит на балконе. Не просто сидит на полу или на табуретке, что Накахара специально для него и поставил. На перилах. Свесив ноги вниз. Сидит, дрыгает ногами и довольно смотрит вниз. Конечно, можно было бы его понять: из окон Чуиной квартиры открывался прекрасный вид на чистое небо, под ногами вишнёвая посадка, а горизонт украшают однотипные многоэтажные здания. Вечерами, во время сумерек, оторваться невозможно. Лёгкий ветерок, пустынное пространство наводят такое спокойствие. А для работников Портовой Мафии спокойствие и отдых души — что-то за гранью дозволенного. Но он ведь сидит там постоянно! Смотрит вниз и с каждым днём всё меньше волнуется о своей страховке. Если в первые дни он хотя бы руками держался, то сейчас… Он постепенно отпускал когда-то держащийся в его груди страх высоты. Держался руками, расёмоном, одной рукой, придерживался кончиками пальцев и всё… И отпустил. Рыжий боится. Он старается выглядеть как можно непринужденнее, стоя от любовника в расстоянии шага и нехотя докуривая сигарету. Только так Чуя смог придумать, как приглядывать за этим чертёнком, который похоже ну слишком сильно хочет, чтобы Чуя Накахара умер от стресса. И ведь и так понятно, что специально эта игра в меланхолика. — Рюноскэ-кун, — стоя в дверном проёме, начал голубоглазый. — ужин готов. — Накахара-сенпай, сегодня такой красивый закат. Давайте поедим здесь? — Как скажешь. — коротко отвечает рыжий и уходит обратно на кухню.

***

«Вы так далеки от меня, сенпай. Так высоко. Так… Когда наконец же вы покинете меня? Когда уйдёте? Бросите. Что я по сравнению с вами. Ну это ведь и так понятно — Мусор. Мой бог. Он покинул меня и вы, сенпай, покинете». Рюноскэ знает, что недостоин Чуи. Во всех смыслах. Акутагава фактически лишь притормаживает его на пути к «вышке». Ведь вскоре он всё равно взлетит. Но Рюноскэ к сожалению так не сможет. Он останется внизу. В грязи и пыли — где был рождён. «Оставить только и осталось». Сидя на этих ненавистных Накахарой перилах, Рюноскэ хотел упасть. Ещё ниже, ещё дальше. Дальше от квартиры, принадлежащей сенпаю, дальше от Чуи, всецело верящего в него, дальше от этой незнакомой любви. Акутагава оборачивается к двери. Если прислушаться — можно услышать звон металла, доносящийся с кухни. Это Чуя наливая в тарелку карри, бьёт аполоником по стенкам кастрюли. Осталось ждать недолго. Вот неприятные слуху звуки стихли — значит Накахара уже идёт к нему. Рюноскэ уже на низком старте. Ещё чуть-чуть! Из-за двери в зал входит рыжий, и это как сигнал. Акутагава в последний раз смотрит в голубые глаза сенпая и, оттолкнувшись, прыгает. Чую словно током прошибло! Поднос летит на пол, а он — к Акутагаве. В ушах странный гул, резко пересохло во рту, ноги стали словно каменные. Но это не останавливает. Чуя с небывалой доселе скоростью летит за ним. И лишь бы успеть, лишь бы не разбился. Способность очень помогает догнать молодого суицидника. Утяжелив своё тело — Накахара намного быстрее стремится вниз. Ему уже не далеко до Рюноскэ, а Рюноскэ — до земли. Рыжий ещё сильнее отталкивается от воздуха и вот… Схватил. Акутагава не удивлён нисколько. Он так и хотел, так и получилось. Его не отпустили, не бросили. Прижали к себе и осторожно опустили на землю. Но не отпускают. Чуя прижимает подчинённого к себе ещё сильнее. Насколько это возможно — настолько сильно. Акутагава и не думает сопротивляться, послушно жмётся ближе. По щекам катятся слёзы, а на губах расплывается странная улыбка. Как же приятно быть кому-то нужным.