Coffe?

Чэн привык просыпаться в шесть утра с головной болью и горьким привкусом во рту. Подставлять лицо горячим струям воды, обжигаясь, но просыпаясь, приходя в чувство. Выбирать костюм из дюжины висевших в гардеробе, надевать накрахмаленную идеально-белую рубашку. Ролекс, запонки, портсигар — серебро или золото решает настроение. Затем спускается в кухню. Кофе. Без него день не начнется. Солнце не встанет, а Земля не станет крутиться. Шестерёнки необходимо смазывать горьким веществом. Кофе. Он заставляет организм функционировать, а мозг усиленно работать. А в полдень, после трёх назначенных встреч, только коньяк с двумя кубиками льда, и сигара в перерыве между нудной прошлой и тошнотворно обязывающей следующей встречей. Люди. Чэн никогда не любил людей. Разговоры редко несут информацию. Бездумный поток слов, сопровождающийся активным жестикулированием. Чэн подливает в стакан янтарную жидкость, кивает головой, подтверждая, что слушает клиента. Вновь откидывается на спинку кресла. Клиенту выпить не предлагает. Час дня. Чэн отсчитывается отцу о положении дел. За двадцать минут отец ни разу не поднимает головы на сына и никак не реагирует на его слова. Документы на его столе, принесенные старшим сыном, лежат нетронутые. Чэн переводит дыхание и, не прощаясь, выходит из кабинета отца. Кивает мачехе в коридоре. В машине его ждёт Хуа Би. Никаких лишних слов. Никаких «Зачем?» и «Почему?». Лишь сухое: «Куда?», а после «Я тебе нужен?». Вечером ещё несколько встреч. Поставки — Чэн вынужден присутствовать. Угрозы — Чэн стоит в стороне, лишь изредка корректируя работу Би. Снова отсчёт. Снова коньяк, сигарета. К вечеру портсигар пуст, как и голова Чэна. Ужин в ресторане. Один. Как и всегда. Люди создают суету. Би в баре, выпивает с коллегами, клеит очередную красотку. Чэн откладывает сибас в сторону, опустошает стакан. Уходит. Это запишут на его счёт. А после костюм в химчистку, тело в холодный душ. Прислуга снует со своими отсчетами, происшествиями за день. Голова Чэна касается подушки и он погружается в неглубокий, тревожный сон. Шесть утра. Кислый привкус во рту. Уже привычная головная боль. Горячие струи воды обжигают тело. Серые брюки, белая рубашка, запонки, ролекс. Пиджак небрежно переброшен через руку. Запах кофе. Хэ замирает на лестнице, принюхиваясь. Не показалось. Когда Чэн спускается в кухню, на ней уже хозяйничают. Тосты, джем, масло, апельсиновый сок, яйца. Все стоит на столе нетронутым. Парень в одних штанах, явно ему не по размеру, стоит с голым торсом. Одной рукой подтягивает спустившуюся штанину, потягивает горячий напиток из чашки, прижимает ее к голой груди. Он стоит к Хэ спиной, острые лопатки вырисовываются на едва загоревшей коже. Щурится на восходящее солнце. Вздыхает полной грудью. Чэн видит, как его лица касается улыбка. Головная боль проходит. Он ступает босыми ногами на паркет, бесшумно приближается к парню, но тот оборачивается прежде, чем его застают врасплох. Молчит, смотрит немного напряжённо, а после его плечи опускаются, он принимает более расслабленную позу. Его лица вновь касается едва заметная улыбка. — Кофе? — предлагает он, делая глоток из чашки у него в руках. Чэн лишь выгибает бровь в вопросе. — Это моя кухня, — решает напомнить он. — Мне это известно. Чжань садится за стол, принимаясь за трапезу. — И мой кофе! Чэн косится на кофемашину, высматривая поломку, но не видит ее. — Хороший кофе, — подтверждает Чжань С губ Хэ слетает смешок. Помедлив, он садится за стол. С его стороны тоже стоят приборы, рядом с тарелкой дымится кофе, соблазняя своим ароматом. — Почему тебя никто не выгнал? Чэн переводит дух. Он произнес слишком много слов, а ведь ещё не пил кофе. — Они пытались, — честно признается Чжань, демонстрируя синяки на руках. — Но я настойчив. Чэн проводит рукой по волосам, тяжело вздыхая. Одним глотком наполовину опустошает чашку кофе. Невольно облизывается, глядя на тосты. Всегда считал завтрак бесполезным. — Ты домой идти собираешься? Чжань откусывает большой кусок тоста с джемом. Качает головой. Прожевав, дополняет словами: — Нет. — И мне тебя не выставить? Чэн ведётся на провокацию, тянется к маслу, берет в руку нож. Пока он наслаждается тостом с маслом, Чжань отвечает: — Можешь попробовать. Чэн позволяет себе усмешку. Пацан говорит мало, лишь по делу. Ведёт себя умнее и интеллигентнее большинства людей, с которыми приходится иметь дело Хэ. Чжань быстро расправляется с завтраком, заставляет за собой стул, в тишине моет посуду. Лишь напоследок бросает привычную фразу. Угрозу, на взгляд Чэна. — Скажи мне, где Цзянь или я вечно буду мозолить тебе глаза. Уходит, оставив после себя запах кофе. Взгляд Чэна скользит по острым лопаткам Чжаня, прямой спине, задерживается на слегка приспустившихся штанах, которые парень тут же подтягивает. Хэ впервые за последний год завтракает. Моет за собой посуду и впервые в своей жизни берет выходной. — У меня завелись паразиты, — говорит он Би. — Буду травить. — Может, стоит вызвать профессионалов? — Нет, не стоит. Тут надо деликатней. И Чэн уходит наверх, на ходу снимая часы с руки, расстегивая запонки и закатывая рукава. Пиджак так и остается висеть на стуле в кухне. Хэ позволяет себе лишь мимолётную улыбку, не утруждая себя стуком в приоткрытую дверь.