Рождение звезды

Понедельник, утро встретило меня веселым щебетом. Нет, не птичек, а пташек в шортиках и футболочках. «Это я на полвека раньше ЗОЖ организую в столице», — мелькнула мысль после того, как во дворе увидел еще больше девчонок, чем раньше. — «А парней-то совсем забили в угол». — Ну, побежали что ли, — оглядев эту толпу, скомандовал, а самому немного боязно, когда сзади столько девушек бегут и глаз не сводят, почувствовал себя точно Нильс с дудочкой. Зато дом встретил варениками с картошкой. Эх жаль, что вишня только зацвела. А во дворе друзья встречают, не наговорились после концерта вчерашнего. Смотришь на Олега и чувство такое, что парень после прошедшего даже подрос. Нет, когда рядом никого, он и дальше ведет себя, как ребенок, скачет вокруг нас с Виталиком, но стоит появиться кому-то из знакомых, как проявляется в нем степенность что ли. Не удерживаются ребята и начинают мне взахлеб о своих чувствах после концерта рассказывать, да и о том, как им страшно было вначале. Смотрят на меня, думают, что, мол, Сашке-то все было нипочем, вон как на сцене двигался и пел, и шутил со сцены. И невдомек им, что и я, выходя на сцену, чуть не трясся, а вот стоило взять в руки микрофон, как отрезало, словно и нет никого вокруг, есть только музыка и я. А стою я будто на берегу моря, которое периодически накатывается волнами. Доволен ли я концертом? Скорее да, чем нет. Это уже выйдя на сцену, я подумал, хорошо бы добавить всяких спецэффектов, ведь я помню, что еще в тридцать седьмом придумали дым-машину, да и световое шоу можно было устроить, тех же зеркальных шаров подвесить. Ну ничего, потренируюсь на кошках, то есть, хотел сказать, на французах. Про лазеры стоит узнать, ну не технарь я по прошлому образованию, не знаю, когда их создали. Зато барабанная установка Вити обзавелась красивой надписью «Сделано в СССР», выступали в брюках и рубашках, я во всем белом, отбираю имидж Дасена, ребята в синих брюках и голубых рубашках. Изначально было согласовано с дирекцией клуба, что первые четыре ряда будут убраны от сцены, и я воспользовался этим пустым пространством, предложив не стесняться молодежи, а станцевать. Затянул я вступление перед «Ладой», и как только на сцену под ритмичную музыку выбежали три приглашенные пары и начали танцевать, я обратился к публике: а вы, чего, мол, сидите, выходите, кто не боится, к сцене. И уж коли до выхода фильма «Кавказская пленница» три года, грех не воспользоваться: — Товарищи, этот танец очень простой, не стойте столбом, повторяйте за мной. Выйти не побоялись в основном девушки, конечно, но и парни были, хоть и мало, ну так это всегда парням бы у стенки стоять с лицами снисходительными, словно говорящими: не мужское это дело — дрыгаться под музыку. Но вот что странно, стоит все же девчонке завлечь парня на танец, как после этого не остановить его, и танцует до упаду. — Это же вам не лезгинка, а твист. Показываю танец. Представим, что вы курите и вот, покурив, бросаете окурок на землю и носком правой ноги вы давите окурок, вот так. Оп! Оп! Ваш друг, стоящий рядом, тоже покурил и бросил свой на землю, второй окурок вы давите носком левой ноги. А теперь оба окурка вы давите вместе! (https://youtu.be/diAmUYWmr60). Четвертую песню мы тоже немного обыграли и перед тем, как исполнить, отвернулись все от публики, и накинули на себя оранжевые галстуки, и со сцены зазвучала еще одна позитивная песня Валерия Сюткина под музыку Евгения Хавтана  «Оранжевый галстук», как я читал в будущем, это песня сыграла шутку с ее исполнителями и очень часто им начали дарить оранжевые галстуки, так что это даже стало бесить исполнителей. Но знаю точно я, на земле Самый яркий свет — Свет, который дарит всем, Стильный галстук мой. (https://youtu.be/cowXc1FBPFk) А зрители, что вышли танцевать, так до конца концерта и не садились обратно. Скажу больше, так как места много не было, некоторые танцевали в проходе. Прежде чем зазвучала песня «Дорога в облака», я решил обратиться к нашей красивой половине. — Дорогие девушки, жены, матери и бабушки, Вы наши музы, хранительницы очага, ради Вас начинались войны и ради вас их и заканчивали, вы самое прекрасное, что есть на земле, но, — при этом посмотрел на них немного с укором, — вы часто, становясь именно хранительницей очага, забываете о том что мы, мужчины, какими бы взрослыми не были, остаемся в душе мальчишками, в нас никогда не изживет себя путешественник, мы до старости остаемся мечтателями. И ведь это хорошо, всегда стремиться к своей мечте, и вы нам в этом можете помочь. Нет, я не говорю, что вы не мечтаете, просто вы, ну, наверное, более серьезные. А мы те, кто, смотря вверх, стремится с улыбкой к звездам. Наши мечты помогли открыть Америку, спуститься на дно океана, взлететь в небеса. И если вы поддержите в нас это стремление, нам будет легче. Я хотел, конечно, сказать: не убивайте мечту рутиной, но сам решил что во-первых, это грубо, во-вторых, они и не стремятся к этому, просто они по природе своей те, кто сначала хотят наладить семейный быт и, наверное, это правильно, это мы шебутные куда-то все бежим. — Москва — мой родной город, — с такими словами я начал следующую песню, — Для меня это самый дорогой и любимый город и эту песню я посвящаю ему, а вы, те, кто будет ее петь потом, всегда можете сказать, что песня не о Москве, а именно о вашем родном городе, который вы любите и считаете самым лучшим на земле. («Этот город» текст Жукова музыка Евгения Хавтана  https://youtu.be/iMTc7JqOsp8 ). Песню Брайан Адамса — «Все что я делаю, я делаю для тебя» публика приняла с восторгом, и, как повелось, я опять перед песней немного высказал свои мысли. — Милые женщины, я вот вам пел о том, что мы мечтатели, но я также сказал, что вы наши музы и пусть следующая песня будет исполнена на английском. Тем, кто его не знает я хочу объяснить, о чем она, а точнее, о ком. Эта песня именно о Вас, о тех, ради которых мы и совершаем все эти подвиги. Песня называется «I Do It For You» и главные слова в песне: все что я делаю, делаю ради тебя и для тебя. Последнюю песню в концерте пришлось даже на бис исполнять, не хотела публика отпускать молодых исполнителей. Да и сама песня с пожеланием счастья прекрасно завершала концерт. (Слова Стаса Намина, музыка Игоря Шаферана — «Мы желаем счастье Вам»  https://youtu.be/bgVh9k2XnXA). Публика аплодировала долго, а первые цветы, подаренные мне — это наверно, словно первый поцелуй любимой девушки. Концерт — это вообще признание людей, пришедших на него, как одних из полюбившихся исполнителей, а цветы — это еще один комплимент, причем для артиста очень важный. Вот сами подумайте, человек потратил деньги необязательные, ведь он уже купил билет на концерт, а тут еще сверху мало того, что потратил деньги, так еще и время, чтобы специально купить цветы, абсолютно не задумываясь о тратах. Человеку было в этот момент самому приятно сделать подарок любимому певцу. Цветов было столько, что все ребята унесли домой по несколько букетов. Я же один подарил Саше, что ждала своего брата, девушка так мило покраснела и робко улыбнувшись, опять поцеловала в щеку. Ну, а я не спешу, буду тихо завоевывать эту стесняшку. А оставшиеся три букета уже дома я подарил бабушке. А сейчас, идя с друзьями и слушая их рассказы о своих волнениях и переживаниях до концерта и восторженных чувствах после, радовался вместе с ними. — Саша, а ты чего молчишь? — Витя все же заметил, что я больше слушал и поддакивал, чем говорил, — как тебе самому наш концерт? — Ребят, концерт, конечно, у нас удался, тут я спорить не буду, но, — ребята как-то напряглись на это, — мне не понравилось, как была оформлена у нас сцена, как-то все убого что ли. Задумавшись сам же над своими словами, я наконец понял, что мне напомнил наш концерт, а напомнил он мне какую-то самодеятельность в сельском клубе, и ведь посмотрите в это время почти все концерты оформлялись так: голая сцена, практически никаких украшательств. Другие, может, не обратят внимание, а я до сих пор помню паркетные реечки на полу. Не могу точно выразить свои чувства, но что годится для коридоров в каком-нибудь административном здании, никак не подходит на сцене в Москве. Сцена должна блистать, притягивать взор. Кое-как попытался выразить свои мысли ребятам, вроде поняли. — В общем, во Франции у нас будет шанс посмотреть на то, как должна выглядеть сцена, ну я по крайней мере на это надеюсь. И стоило напомнить о Франции, как ребята снова заулыбались, рассказали, как их родители радовались за них, о том, как в министерстве культуры с ними общался один из сотрудников, хотя я уверен, что сотрудник далеко не из министерства культуры, да и не общался, а больше инструктировал, если коротко: никуда не отлучаться от сопровождающих, без них ни с кем не общаться и не позорить родину. У школы нас встретили одноклассники, среди которых, оказывается, несколько человек было на нашем концерте и до нашего прихода они были в центре внимания. Народ внимательно слушал их. А узнав, что там были практически все новые песни, ребята расстроились из-за того, что не смогли попасть на концерт. Но при нашем появлении все внимание перешло к нам, что, если честно, меня не особо радовало. Ребята спрашивали: не устроим ли мы в школе концерт с этими новыми песнями. Витя с Олегом, конечно, хотели согласиться и спеть в школе, но были мною заранее проинструктированы о том, чтобы не давать никаких обещаний. Я же просто сказал, что сейчас мы не можем, так как впереди поездка во Францию, к которой нам надо готовиться, а когда мы вернемся, наступят каникулы, ну, а дальше, черт его знает, что случится. Но решил все же хоть немного подбодрить ребят, напомнил, что концерт снимало телевидение и они обещали показать его уже в этом месяце. Правда, когда, точно я не знаю. После уроков я ребят отправил репетировать с преданными нам музыкантами репертуар, который мы будем исполнять во Франции, мы еще до концерта уже прошлись несколько раз по нему. Да Олег с Витей сами с удовольствием побежали на репетицию. Я же в этот день собирался сходить на работу к бабушке, после чего вместе с ней мы должны были пойти к семейному портному. Настроение было отличное, погода все продолжала радовать москвичей. Подходя к служебному входу библиотеки им Ленина, я заметил стоящий у входа лимузин ЗиЛ 111г. «Интересно, что за шишка прибыла почитать?» За дверью, кроме вахтера, стоял еще один крупный мужчина. Вахтер меня узнал сразу, но из-за присутствия этого незнакомца потребовал пропуск, который мне выписали еще лет в тринадцать, благодаря бабушке. Не найдя во мне ничего опасного, меня пропустили. Идя по коридору к кабинету, где работает бабушка, я увидел, что около ее дверей стоят двое мужиков, нет, это уже к гадалке не ходи, что люди сопровождают того человека, что сейчас общается с моей бабушкой, но просто было интересно, кто это. Брежнев бы точно пришел без охраны, да и вроде кроме водителя его пока никто и не сопровождает, Косыгин тоже вряд ли бы сам сюда пришел. И вот так, медленно подходя и привлекая к себе пристальное внимание охраны, я и остановился. — Проходите дальше, молодой человек, — подал голос один из охраны. — А мне дальше и не надо, — склонив голову к плечу, я в ответ на них уставился. — Я пришел к своей бабушке, она работает в этом кабинете. А вы кто такие и могу я пройти внутрь? Я, конечно, на это не рассчитывал, но за спрос денег не берут. — Кто мы, неважно, а пройти пока нельзя, лучше будет, если ты пока погуляешь где-нибудь и подойдешь через полчасика. Я честно уже так и решил сделать, но тут из кабинета раздался голос бабушки, она на кого-то практически кричала, и мне кажется, я понял на кого. — Все злобствуешь, Никитка, никак не можешь успокоиться, уж давно Александра в живых нет, — как я понял, о моем деде речь пошла, в честь него меня и назвали, — а ты все кому-то доказать чего-то хочешь. — Никому я ничего не доказываю, я тогда еще говорил, что все вы одним миром мазаны, что ты, что твой муженек, да вот и внучек такой же, муженек-то смог втереться ко всем в доверие, один я сразу понял, что не советские вы люди. Ну ничего, видно, внучек еще твой не набрался вашей змеиной хитрости, опростоволосился херувимчик. Я думаю, стоит решить вопрос о его нахождении в комсомоле, да и социальным работникам стоит внимательно присмотреться к вашей семье. Если ты уже стала страдать старческим маразмом и пропагандировать в семье религию, может, стоит спасти от тебя ребенка, может, ему лучше жить в детском доме, там его воспитают, как настоящего патриота и комсомольца, а там и в армию, дед с отцом были сотрудниками КГБ, вот и внука отправим служить на границу. — Не смей, тварь, трогать внука, — я, не выдержав, такого надрывного крика, рванул, ни о чем не думая, к двери, но естественно был перехвачен. А тем временем дверь кабинета открылась, оттуда вышел этот всем знакомый лысый колхозник. — Вот тебя я еще не спросил, — после чего уже окончательно отвернулся от той, с кем общался и тут заметил, как меня держат охранники. — Похож на деда, а значит, такой же как он. Ну да ничего, ты уже спел свою последнюю песню, херувим недоделанный. Хмыкнув на мой полный злобы взгляд, развернулся и пошел по коридору в сторону лестницы. Меня же отпустили, запихнув в кабинет, где на черном кожаном диване, что был атрибутом многих кабинетов, сидела бабушка, а по щекам ее текли слезы. — Сашка, ну-как же так, Сашенька, что же так неосторожно, — я подбежал к ней, сел рядом приобняв. — Он же не успокоится, Саша. И тут бабушка как-то так всхлипнула тихо, схватилась за сердце и начала наклоняться в бок. — Бабушка, бабушка ты чего, бабушка, — лицо родного человека стало бледнеть, глаза сначала закатились, потом стали закрываться веки. Руки у меня затряслись, но я все же смог уложить ее на диван и быстро подбежал к стоящему телефону, благо он был городской. — Скорая, ало, человеку плохо скорей всего сердечный приступ, женщина пожилая сильно перенервничала, сейчас ни на что не реагирует, — кое-как смог объяснить все это дежурному оператору. Не зная что делать, дальше набрал Фурцевой, меня сразу соединили. — Саша, что случилось? — голос Екатерины Алексеевны был веселым. — Тетя Катя, бабушке плохо с сердцем, я скорую вызвал, мы сейчас у нее на работе, в ее кабинете. — Сашка, будь там, как приедет скорая, если я не приеду раньше, узнай, куда ее повезут и дождись меня, — по голосу слышно, что она очень волнуется. — Ты, Саш, не волнуйся, все будет хорошо. Все, давай, я уже выезжаю к тебе. Немного подумав, я решил и дядю Леню оповестить, уж больно мне не понравился разговор бабушки с Хрущевым. — Александр, не ожидал, что случилось? — а вот тут человек действительно не ожидал, ведь до этого я ни разу ему не звонил, хорошо, что хожу с небольшой записной книжкой, где и записал его телефон на дне рождения бабушки, с моими сейчас действиями никогда не знаешь, когда он понадобится. — Дядя Леня, у бабушки сердце схватило, она без сознания, я вызвал скорую, мы сейчас у нее в кабинете на работе, но тут еще кое-что, я не могу по телефону. — Так, Саша, у меня сейчас как раз обед, я недалеко тут, даже пешком всего минут десять, так что я быстро приеду, а дальше никуда не уезжай, дождись, только спроси, куда Анну повезут. Я сел рядом с ней и, тут не выдержав, заплакал. Да, взрослый мужик, ну и что, передо мной лежит единственный родной человек в этом мире, а я, кроме как ждать скорую, ничего не могу поделать. — Да что же за идиот я, — вскочив, побежал в сторону лестницы, по дороге дергая двери кабинетов, в предпоследнем повезло, оказался открытым, а там седели две женщины. — Помогите, там моей бабушке, Семеновой Анне Николаевне, плохо с сердцем! Я скорую вызвал, но тут же, наверное, есть мед работник. Одна из женщин аж вскрикнула, прижав руку к губам, вторая сразу же к телефону потянулась. — Раечка, срочно беги к нам, тут Семеновой из двадцать девятого кабинета плохо стало, внук говорит, сердце, он скорую вызвал, — положив трубку она встала. — Пойдем в кабинете подождем. Прибежала то ли медсестра, то ли врач через минут пять-семь, стала слушать сердце, после чего потянулась к своей сумке с красным крестом на ней, вытащила шприц стеклянный и ампулу какую-то, меня выгнали из кабинета, сказали, что нечего пока мне тут делать да и других попросила выйти, правда, сначала попросила окно открыть. Еще через пять минут по лестнице поднялись Леонид Ильич и Екатерина Алексеевна. — Ну как она? — в это время вышла медсестра или врач, так и не узнал, кто она, только хотела нам что-то сказать, как опять шаги по лестнице быстрые, врач с санитарами. Врач протиснулся между нами, женщина за ним. А меня к себе прижала Фурцева, да и Брежнев руку на плечо положил. — Ну все, Саша, не волнуйся врач уже тут, значит, все будет в порядке, — стали с двух сторон меня успокаивать, а может и себя заодно. Через несколько минут из кабинета стали выносить носилки, господи, слава богу не вперед ногами. — Тут есть, кто может родным сообщить? — обратился врач. — Я, внук — Так, мы ее везем в первую градскую, сейчас вроде состояние стабилизировалось немного, но все равно мы ее положим в реанимацию, так что до завтрашнего дня она точно там будет лежать, а дальше будем смотреть на состояние. — А можно я с Вами? — слезы все не прекращали идти. — Нет, простите, нельзя. — Саша, не волнуйся, мы на моей машине сзади поедем, — тут Брежнев меня опять попытался успокоить. Внизу бабушку погрузили в скорую, я же с Фурцевой сел к дяде Лене в машину. — Саша, что произошло, о чем ты не мог сказать по телефону? — Тут был Хрущев Никита Сергеевич, перед тем, как бабушке стало плохо, они ругались из-за меня, — Брежнев с Фурцевой переглянулись. — Хрущеву кто-то доложил, что я был один раз в церкви и там спел песню-молитву Пресвятой Богородице, вот он и говорил бабушке, что меня надо гнать из комсомола, а насчет нее еще подумать, стоит ли ей воспитывать ребенка, если тот ходит в церковь и там поет. Говорил, что надо отправить меня в детский дом. Бабушка стала на него кричать, а когда он ушел через пару минут, у нее схватило сердце. — Что же ты, Саша, ну как так можно, — Брежнев посмотрел на меня, во взгляде не было ничего такого, мол, как ты мог пойти в церковь, ты же комсомолец, а только, что же так не осторожно-то. — А Никитка, сволочь все никак Александру простить не может то, что тот его не поддержал, а потом никак его с должности погнать не мог, уж больно многим помог твой дед. — Леня, ты же понимаешь, что он не успокоится, — тут уже Фурцева заговорила. — Да ничего он сейчас сделать не сможет, у Сашки контракт с французской студией. — А ты уверен, что он не плюнет на все, как уже не раз поступал, ему же никто не указ в последнее время, Хозяина все изобличал, да сам решил стать вторым Хозяином. — Не по Сеньке шапка, но ты права, надо что-то придумать, поговори с французами, там вроде одна сильно заинтересована, чтобы Саша выступил у них. — Я никуда не поеду пока бабушка не поправится. Эти двое опять переглянулись и как-то тяжело вздохнули, а машина продолжала лететь за каретой скорой помощи.