***
— Давайте прочтем, что же написано про этот момент в ПВЛ. Вы же в курсе, то ПВЛ — это повесть временных лет? — Смеется препод. — Евгений Анатольевич, мы уже на втором курсе. Хорошо знаем. — Тоже смеется наш староста. Вот же шуты! — Отлично. Герман, прочтите нам. На пятидесятой странице. Вы же знаете, как выглядит римская цифра «50»? Или давайте подучим Римский счёт. — Всё! Надоел этот клоун. — Вы где учились студентов учить, Евгений Анатольевич! Или вы думаете, что мы такие неучи дремучие? По-моему это вы не компетентны. — Мне кажется, Герман, вы из-за чего-то на меня злитесь. Ну что ж. Давайте нам прочтет тогда Андрей. Андрей стал читать, а я смотрел только в одну точку, в глаза этому наглому омеге недопреподу. Во мне столько злости кипело, что я непроизвольно сжимал и разжимал кулаки на парте. Евгений Анатольевич это заметил, ой как он испугался. Глазки его голубые так и бегают, чтобы с моими карими не сталкиваться, уж больно гнева там много. Андрей дочитал, а этот омега снова нарывается. — Герман, вы все же злитесь. С виду такой тихий, даже часто не отвечаете мне, а слывете грозой всего факультета. Давайте жить дружно. Не злитесь на меня. Давайте разберем что вы не знаете? — По вашему второй курс не знает той херни, которую вы толкаете? — Всё, я взбесился. В ярости я стукнул кулаком по столу. Его подпрыгивание с взвизгом доставило мне эстетическое удовольствие. Я сел на свое место, в аудитории воцарилась тишина на несколько минут. И вот надо было ему опять прервать своим словесным поносом: — Видите, Герман всё знает. А чтобы его не злить, давайте двинемся дальше, к методам исследования ПВЛ. Я вскочил направился на него, он весь сжался. Итак тощий, ростом не выше метра шестидесяти, так ещё меньше стал, вжавшись в стол. Такой испуг эти голубые глаза выражали. Дойдя до его стола, развернулся и вышел вон из кабинета. — Злюсь я ещё, видите ли! Гад! ПВЛ мы не знаем что это! — Со злости я стукнул стенку в туалете. Стена рассыпалась, являя огромную дырку. На треск прибежал зав кафедры, расположенной неподалёку от туалетной комнаты. — С чего это вы, Герман, решили имущество университета громить? — Шокировано, с испугом в голосе спрашивает зав кафедры. — А с того, что наш преподаватель практикант и идиот. Не компетентный и тупой как пробка! Второй сука семинар, а он нарывается. Но тут меня сразу отвели к декану, начали расспрашивать какого хрена я творю и какое основание имею так нелестно отзываться о своем преподавателе и остальное бла-бла-бла. В итоге меня не отчислили, Евгения не уволили. Все остались на своих местах, семинары ведет он, но больше старается в мою сторону молчать и не нарываться, хотя в общих моментах по-прежнему меня бесит.***
Пришла сессия. Я просто ждал того дня, когда буду беситься на экзамене по источниковедению, ведь он обещал придти к лектору и с ним экзамен принимать. Но видимо моё поведения и стенка туалета вылетали не зря. О да! Этого идиота отстранили от экзамена, но в последний момент. — Я Евгения Анатольевича только что у лифта видел. Он поинтересовался как проходит у нас экзамен. Мне показалось, что он был очень расстроен. Все же с одной стороны хорошо, что его отстранили, но все же жалко его. — Произносит наш староста, парень не особо глупый, но омега. «Опять эта омежья тупая натура, жалеть всё, что движется. А этому так и надо! Шут» — В мыслях я ликовал, но виду не показывал.***
Как обычно, просто и на ура сдал очередной предмет — многострадальное источниковедение. Мне опять улыбаются проходящие мимо омеги, здороваются альфы. Выхожу из стен универа. На лавочке перед входом сидит это чудо, раздражающее меня весь семестр. И такой он был весь обиженный и съеженный, что захотелось в отместку поиздеваться. А что? Этот практикант сидит, плечи и голова опущены, руки сложены на коленях и, вроде даже, шмыгает носом. Русые волосы чуть касающиеся ушей топорщатся в разные стороны. — Евгений Анатольевич! Что, не хватило компетенции? Вы это, не расстраивайтесь, что вас на экзамен не допустили. Ещё подучитесь и сами принимать будете. Только учитесь хорошо, запоминайте что такое ПВЛ и научитесь римскому счёту. — Смеясь обратился я к нему. — Вы многословны сегодня, Герман. Сдали? Поздравляю! — Поднимает он свое лицо. Взгляд полный слёз впивается в меня. Омега смотрит, будто желает дырку взглядом во мне прожечь, хватает рядом стоявший портфель и сбегает. Да, красота, довёл. Но и поделом ему! Выпендриваться не будет. POV Миши — Я же с ними хотел шуткой, чтобы обстановку разрядить. Они же студенты, лишь на пару лет всего младше меня. А у меня даже юмором авторитет завоевать не получилось. — Рыдал у меня на груди Женя. — Жека, ну не получилось у тебя в первый раз. Получится потом. — утешаю его, гладя по плечам и спине. — Не будет потом! Не хочу больше в студентов своих влюбляться! А о-оон…он еще и поиздевался. Ну вот что мне с ним делать? Пришёл домой, весь в слезах. Разбросал ботинки и портфель и сидит рыдает. Женя у меня всегда был ранимым, и часто вот так приходил когда его задирали и плакал у меня на груди. А я как его старший брат всегда успокаивал его и поддерживал. Вот и когда у него возникло желание пойти преподавать в вузе, я его поддержал на свою голову. Теперь сижу и выслушиваю его рыдания.***
Часа через три он успокоился. Сидел, поджав ноги, и пил свой любимый чай с ромашкой и обожаемыми персиками. Вот что-что, а без персиков мы жить не можем. Очень их любим и можем тоннами сожрать. Не понимаю я его такую любовь к этим фруктам. Наконец-то мне удалось его уложить спать. — Пусть тебе снятся добрые сны. — Поцеловал в лоб, как это в детстве делал наш папа, и вышел. Надо было остудиться. Злость на того парня прям таки кипела. Мой наивный брат уже третий раз влюбился, и опять неудачно. Вот не везло ему в любви. Нравились ему козлины, что любили издеваться на моим Евгешей. В пылу своих размышлений я налетел на какого-то альфу. — Простите — короткое извинение от него. Передо мной стоял предмет моей злости. Мне его Жека как-то на своей мобиле показывал, хвастался, что смог в тихую сделать фотку своего любимого. — А ну постой! — рявкнул я. Этот нахал даже не вздрогнул. Два бугая стояли друг на против друга. Высокий, около метра восьмидесяти, на полголовы выше меня, с коротко стриженными каштановыми волосами. Я думал, что же с ним сотворить сначала, а вот что он стоял и думал, я не знаю, телепатией еще не обладаю. Я со всего размаху вмазал ему в морду. Он пошатнулся, но выражение его лица не изменилось. — Я же извинился. — Спокойно ответил он. Ах ты ж тварь, думаешь это тебе прилетело из-за нашего столкновения? Не туда думаешь. — А я за другое хочу твои извинения услышать. — Ударил уже другим кулаком в другую щёку. Он потер мёсто ушиба и ответил мне в живот. Я согнулся от неожиданности и закашлялся от удара. Удары посыпались друг другу. Мы не уступали ни в силе, ни в стойкости. Но мне, всё же, удалось его повалить на землю и скрутить, не зря в войсках служу. — А теперь слушай и запоминай, скотина! — Поучал я, вгоняя его морду в землю, а он слушал и отплевывался. — Это тебе за моего любимого братика. Урок надеюсь усвоил и больше задирать хрупких не будешь! — Да не трогаю я вообще омег! Не знаю, что там наговорил ваш братец. Я их всех считаю не очень умными нытиками. — А вот это зря, зараза! — Прошипел я ему в самое ухо. Противный запах персиков с отрубями ударил в нос. — Чёрт! — Ещё раз вмазал его рожу в землю и слез с него. Дурацкие персики, так любимые моим Жекой. — Так о каком омеге шла речь? — Отряхивается это чудовище. — О Жене. — Коротко отвечаю я. Разговаривать с ним дальше совершенно не хочется, но что-то удерживает, не дает уйти. — Не знаю никого по имени Женя. — Михаил Анатольевич Серовский! Будем знакомы. — протягиваю ему руку, поднимаю его с земли и вижу как удивленно открываются его глаза. Дошло до тебя значит, что Женя тебе отлично знаком! Я иду дальше. Удовлетворение. Морду причине моей ярости набили, за брата отомстили, в шок ввели гада. Вечер удался. Pov Германа — Это кто тебя так разукрасил? — Один хмырь в подворотне. Откровенничать на тему вчерашней драки с другом, пусть даже и с лучшим, желания нет. — Ладно, не хочешь не говори. Проехали! На гулянку пойдёшь? Надо отметить окончание сессии. — Ага, и затащить к себе красивую мордаху. — отвечаю я, зная, что Макс не просто так меня зазывает. И ведь хорошо ему известны две вещи: первое — я очень сильно не люблю такие гулянки, второе — если приду я, то много красивых омег придёт сто процентов. Что делать — соглашаюсь.***
— Это что? — спрашиваю я у Макса и у омеги, которого он зажимает, между прочим хозяина вечеринки и этого дома. — Как что? Омега. — нагло отвечает Макс — Эта омега у нас преподавал между прочим! — Ой. Вы уже сдали его предмет, причём он год назад выпустился из аспирантуры нашего вуза. Тут ещё несколько человек с его курса. — отвечает хозяин вечеринки. — Гера, ну что ты так кипишуешь. Забей ты уже на него. Макс целует свой трофей, а я отхожу от них, поняв, что разговаривать с этой парочкой не о чем. Хочется уйти совсем, но злость за побои так и вскипает. Я прохожу весь зал и вжимаю бывшего препода в стенку. — Ну и зачем ты своего брата на меня натравил? Стало легче?! На, любуйся! — показываю на синяки, растекшиеся с обоих сторон лица. — В смысле? — Боязливо пищит этот шут. — В карамысле! Ну, что? Пошли! — К-куда? — Сдачи давать буду. Не знаю, что мной тогда двигало. Ударить это зажимающееся пугливое существо я не мог, но и оставить его просто так был не в состоянии. Что-то двигало моим телом и это явно не мозг. Я втолкнул его в комнату, оказавшеюся спальней. Стянул рывком с него штаны и кинул на кровать, залезая сам. Он весь сжался, дрожал. Развернув на живот, прошёлся рукой по его спине от шеи к копчику до попы. Когда мой палец коснулся сжатого колечка ануса, он издал такой стон… что аж по мне ток с мурашками на пару прошёлся. — Часто ты так кричишь под альфами, словно шлюшка? — Нет! — громко и резко крикнул омега. Было не понятно на что это был ответ, на мою руку, сминающую попу, или на мой вопрос. — Ну это мы сейчас проверим. — расстегиваю ширинку и подставляю головку к его заднице. Хочется обладать им полностью. Хочется отыметь его как следует. Хочется приласкать его и прижимать к себе. Омега извивается подо мной, старается выскользнуть. Но куда ему такому хрупкому против моей хватки. — Евгений Анатольевич. — С издевкой говорю я и резко вхожу. Он сжал меня слишком сильно. Внутри было очень узко. Евгений плакал. Нет, он истошно рыдал и кричал. И только когда я увидел кровь, сильной струйкой текущую из его дырочки, опомнился и стал быстро приходить в сознание. Я изнасиловал омегу. Причем своего бывшего препода. Я понимал, что так оставить его не смогу, но и помочь ему в этом доме тоже не сумею. Из-за двери доносилась громкая клубная музыка. Только благодаря ей, крик Евгения не было слышно. Я завернул его в простыню и вынес на руках. Алкоголь уже хорошо действовал в крови молодежи, поэтому мне удалось легко без лишних вопросов выйти с рыдающим омегой на руках из дома. Такси заказывать не стал. Сел за руль своей машины сам. Да, я выпил! Но лишь чуть-чуть. Да и истекающий кровью омега на заднем сидении завернутый в одну простыню не давал мне выбора. Пролетев без проблем по ночному городу, заношу Евгения в свою квартиру. Родители уже спят. Бужу папу. Он застывает, видя мой фронт работ. Из шока его выводит тонкий, хриплый писк Евгения. Он очень четко говорит, что нужно в его случае делать. Папа быстро бежит за аптечкой, обрабатывает под четкими советами омеги его попу. Меня же эти двое выставляют за чистой одеждой. Сижу в гостиной и боюсь зайти. Перед глазами всплывает картина кричащего от боли Евгения. — Он весьма умный мальчик. — слышу тихий шёпот папы за спиной. — Разве? — Поворачиваюсь к родителю. — То, как он сориентировался в свой первый раз, это говорит о много. Плюс мы с ним немного поговорили. — В первый раз? — Да. А от тебя я такого не ожидал! Ты должен был знать, что просто тыкать в дырки своим писюном без подготовки не стоит. И всё равно тыкал как маленький. — Папа дал подзатыльник. Встал и пошёл в свою спальню. — Если вдруг Саша проснётся, буду с ним. А ты побудь с Женей. Кстати, мы так и не дождались чистой одежды! Папа очень любил своего мужа. Но у отца была психологическая травма, иногда он просыпался от кошмара, и успокоить его мог только папа, находясь рядом и поглаживая по голове. Не смотря на такой недуг моего отца, родители любили друг друга. Я заглянул в свою спальню, где на кровати лежал в позе эмбриона Евгений. — Евгений Анатольевич, вот я одежду принёс. — Сколько тебе лет? — тихо спросил он, не отрываясь от подушки. — Двадцать один. — Подхожу ближе — Разница в шесть лет. Не так уж и много. Просто Женя. Я уже не преподаю. Вроде нормальный разговор. Только вот Женя лежал и смотрел в одну очку впереди себя. И говорил как-то тихо и отрешенно. Я присел на край кровати. Омега вздрогнул. — Прости! — Всё, на что хватило меня. В комнате повисла тишина. Я сидел и смотрел на него. Он лежал и смотрел всё в ту же точку. Я не знал, что с ним делать. В том, как он вот так лежит, виноват полностью я. Да и боль ему доставил тоже я. Мне нечего было сказать. Я положил на прикроватную тумбочку чистую папину одежду, моя была бы ему очень велика, встал и собрался уходить. Женя схватил меня за руку. Я повернулся. Он крепко держал мою руку, но взгляда так и не оторвал от той точки, на которую пялился с тех пор, как я зашёл. — Не покидай! — Тихий шёпот. — Не бойся. Я не далеко. В гостиной на диване буду, если что. Я выходил и видел как льются его слёзы. Тогда, той ночью я не понял смысл его слов «не покидай!». Дурак, я думал, он просит не оставлять его одного, потому что ему страшно. Но он совершенно другой смысл вложил в это. Я тогда не знал всей его любви ко мне, и полной степени его страданий. Ведь кричал он не только из-за боли… Всю ночь я провёл без сна, ворочаясь на диване. На утро, Женю отвёз мой папа. Pov Миши У Евгеши началась течка, у меня начались страдания. Обычно, течки проходят очень тихо и спокойно. А тут его сильно накрыло. Женя стонал, извивался. Мне от этих душераздирающих стонов на стенку лезть хотелось. Но когда стоны стали сменяться криками «Герма-ааан», то тут я уже не выдержал. Собрав сумку на неделю, написав на стикере наш адрес и взяв Женину связку ключей, вышел из дома. Pov Германа Я был в душе, когда кто-то очень дотошный насел на звонок. В одном полотенце на бедрах распахиваю дверь и вижу брата Жени. — Сделаешь больно брату — найду и урою! — Бросает он ключ и бумажку на мою тумбочку. — А откуда сейчас мой адрес нашёл? — Парень! Я ведь не только адрес найти мог! Специфика работы, понял? — С этими словами он захлопнул мою же дверь и ушёл. На записке был написан адрес. Одевшись, взяв ключи, поехал по нему. Как только открыл квартиру, в нос ударил замечательный запах течного омеги. Пах он просто замечательно. Но сладкий стон «Герма-ан» заставил меня сорваться с места и отправиться на поиски источника запаха и криков. Передо мной лежал Женя. Он сжимал свой стоящий член, а дырка обильно текла. Глаза затуманены страстью и желанием. Вмиг я преодолел расстояние, разделяющее нас. Накрыл своей ладонью его член. Женя издал стон и потянулся ко мне. Мы слились в поцелуе. Он просто умопомрачительно пах. Интересно, почему я этот аромат не почувствовал раньше. Зарываюсь носом в его русые волосы и вдыхаю этот аромат. Лёгкие заполняет, но все равно не могу насытится, хоть вокруг тоже всё пропиталось и пропахло им. Я подготавливал такого нежного и соблазнительного парня долго и аккуратно, чтобы не получилось как в прошлый раз. Даже не знаю, как у меня хватило терпения не наброситься на него, ведь он всей клеточкой соблазнял меня, манил. Когда я оказался в нём, мы оба получали несравненное удовольствие. Это охрененно. Хочется привязать его к себе на всегда, спрятать от всего мира и владеть только единолично. Одновременно хотелось нежно входить в него, ласкать, покрывать всю кожу поцелуями и грубо трахать, доходя до конца и задерживаясь внутри. Женя старался нагнать темп, подмахивал, скулил. Я старался делать всё нежно, но и моей железной выдержки не хватало, и тогда я срывался на необузданный быстрый темп. Я целовал его. Он так мило реагирует на поцелуи за ушком и лёгкие покусывания ключиц. Мне понравилось доставлять ему удовольствие в его эрогенных зонах, один вид этого омеги чего стоит.***
Прошло несколько дней. Течка скоро уже должна была кончиться. После очередного умопомрачительного секса я лёг на бок, притянул его к себе и накрыл нас обоих одеялом. Женя уже сопел. В процессе он был всегда энергичным и ненасытным, но зато потом тут же засыпал и становился таким беззащитным. Я разглядывал его лицо, мягкие черты, остренький носик, длинные ресницы, скрывающие сейчас такие голубые, яркие глаза, тонкая линия губ. Он закопошился, зарылся руками в мою грудь, уткнув носик в плечо. Нам ещё предстоял разговор, когда он проснется. Но уже сейчас я понимал, что больше не отпущу от себя моё персональное чудо. — Весь мир, я готов бросить к твоим ногам. — Слишком громкая фраза! — возмущается он, но глаз не открывает. — А, ты, оказывается, не спишь. — От таких фраз нельзя не проснуться. — Веки распахиваются, являя мне эти бездонные манящие голубые глаза. — Я, кажется, в тебя влюбился. — А я давно уже тебя люблю. С той самой поры, как ты стукнул по столу на втором семинаре. — Смеется Женя. — Ты чудо — шепчу я, зарываясь носом в его волосы. — Я буду твоим персональным чудом. Не покинешь меня? — Не покину и никому не отдам! Ты мой. — Не покидай! Твой. Люблю и любим.