Почему утекает солнце

Дик пил. Не напивался, а просто пил, потому что день был тяжёлым, и ему хотелось отдохнуть. У него нет денег на гостиницу, но хватает на две кружки крепкого темного пива, чтобы заглушить пустоту и чувство вины. Это было весной второго года. Снег ещё лежал в апреле, а на улице тепло с юга только только кралось вглубь континента. Одиночество, имея свойство паразитировать, отрастило колючки. Дик теперь никого не подпускал к себе, никогда не снимал маску и перчатки, и всегда представлялся только как Найтвинг, никак иначе. Его маской было имя. Он всегда был немного болен и хлюпал носом: проводил на холоде слишком много времени. Его одежда теперь была скорее лёгкой и удобной, чем теплой. Путешествия на лошадях канули в воду, он только иногда брал их в конюшнях, если были лишние деньги, вынужденный передвигаться на своих двоих. Зато в конюшнях Дик нередко ночевал. Ужасная вонь, но, если забраться на балки под потолком, можно дышать, а в здании гораздо теплее, чем на улице. В углу, под скатом крыши, на брёвнах ночевала компактная тень. После всего деньги водились только от воров. Он грабил их, и забирал добычу себе. В таверне темно и тепло. Думая о предстоящей ночи, Дик с неудовольствием понимал, что хочет спать, но все оттягивал момент. Он изучал не людей, а барную стойку и блики тусклого света свечи на ней. И он был достаточно внимателен, чтобы вздрогнуть, когда открылась дверь. Спину обдало жаром. Несмотря на апрель, снаружи лежал снег. Усилием воли Дик заставил себя усидеть на месте: оборот показывает признак интереса. Новые знакомства ему ни к чему, тут бы хоть от старых избавиться. У незнакомца тяжелый шаг. Гнилые от времени доски жалобно скрипят под его ногами. "Великан?" - невольно думает Дик, прежде чем оборвать себя: ему не стоит уделять внимание вошедшему. — Замерз, сука! — капли талых снежинок падают на куртку Дика. Он отодвигается в сторону от незнакомца и склоняется ниже над своей кружкой. — Молоко есть? Голос отчего-то напоминает что-то смутно знакомое. Сознание судорожно начинает углубляться в память, все равно что нервная библиотекарша бежит искать третье издание прекрасных и точных пророчеств в абсолютно полной темноте наощупь посе трехлетнего отпуска. — Все есть! — басит трактирщик в ответ. На стойку сыпется мелочь, он забирает ее и ударяет полным стаканом прямо рядом с незнакомцем. — Какими судьбами к нам? — Да мимо пролетал, замерз, скотина, а там, наверху, вообще окостенеть можно, — шумные тяжелые глотки ударяют в правое ухо. Стакан, уже явно неполный, возвращается на стойку. — Что нового в округе? — Да у нас все потихоньку, к засеву урожая готовимся, обычно в это время уже лошадок выпускают в полне, дык в этом году снег лежит покамист. В один глоток Дик заливает остатки пива в глотку. — Вам помочь, может? Спарки бы- — незнакомец насторожился. Дик поднялся из-за стойки, оставляя на ней деньги, но, кажется, вошедший оказался поумнее трактирщика. — Ты куда поперся, у тебя тут не хватает. Блядство. Веки опустились. Изо рта вылетело облачко пара. Стараясь держать себя в руках, но не оборачиваясь, Дик негромко ответил: — Вы подняли цены? — Так давненько еще, жить-то надо, — хмыкнул мужик. — Ты давай, доплачивай. — У меня ничего нет. — Врет, — стул скрипнул. Дик рефекторно увернулся, пригнулся и ушел от ладоней незнакомца. Вблизи от него воняло копотью и мясом. Охотник? — Нахер тебе маска? — еще несколько шагов назад. Парень безуспешно пытался выхватить резной эльфийский клинок Дика из ножен. Что-то в его лице казалось знакомым. — Разбойник? Эльфов убиваешь? — Не трогай ты его, Тодд- — Джейсон? В самом деле он? Язык работал быстрее головы. Не стоило говорить. Не стоило оставаться в баре, однако, неужели, в самом деле Джейсон? — Ты кто нахер такой?! Пришлось уворачиваться снова. — Махайтесь на улице, мне стулья каждый раз непристало чинить, нынче дерево дороже железа. — Я оставлю здесь свою серебряную цепочку, и вы утихомиритесь, ладно? — Хуядно, бабка-торгашка, — Дик упал на стол, пытаясь увернуться снова, перкатился, опрокинул чей-то стакан, подскочил на ноги и встал в боевую стойку. — Деньги верни. — Я не вор. — Хер ты драконий, — столовый нож царапнул горло, — Вот ты кто, — очередной рывок, крик деревенских баб, и Джейсону все-таки удается схватить его за шею. Маску снять не так просто, Дик, вынув один из клинков, меткими ударами вскользь пытается прорубиться сквозь броню Джейсона. — Цепочку и маску на стол. Темные перламутровые щетинки лоснятся в глубоком мраке, укрывая друг друга, словно шерстинки породистой лошади. Куртка из драконей кожи, плотная, не видно, куда бить. борьба превращается в тычки, пинания и хрипения Дика. — Я — кашель мешает говорить, — не деремся, — дыхание на грани слышимости превращается в хрип. — Отп-пусти. Ладонь на горле ослабевает. Дик падает навзничь, трет глотку, не снимая перчаток, встаёт на руки над полом, хрипит, кашляет и старается сдержать судороги. Кто-то возится сзади, но, прежде чем обернуться, Дик чувствует: маски нет. Тишина. Не всем видно, но каждая душа обратила все внимание на шекспировскую сцену: поверженный разбойник и торжествующий герой. Те, кто сидят поближе, начинают шептаться, пока кто-то из ближних рядов не выкрикивает: — Добей его! Одинокому голосу вторят: — Да, добей! Эта сволочь виновата в том, что мы мерзнем! — Но он сын короля. — Короля тут нет! — УБЕЙ!! Дик подскакивает на ноги, вырывает маску и бегом прорывается наружу. Не всем было видно, но гладкое скульптурное лицо без прыщика и без морщинки Джейсон узнал бы где угодно. И эти синие глаза — как часто он тонул в них, будучи юным? Встретить здесь старшего брата было неожиданностью, в равной степени приятной и неприятной одновременно. Брюс, Джокер, высший свет — такое далёкое, дикое и забытое теперь нашло его здесь, в лесной глуши, в забытом цивилизацией трактире за пинтой свежего парного молока. Не самая худшая часть двора, если честно. Самая раздражающая, но точно не худшая. И что произошло? Разумеется, резкая перемена с засухи на дикий мороз Джейсона стороной не обошла, но, наверное, он страдал меньше всех: Спарки согревал его холодными ночами, днями с ним делились теплом другие драконы. Они сами голодали, а Джейсон? Для него зима была скорее забавой теперь. Огонь в их крови делал ее почти красивой. По возможности Джейсон старался помогать деревенским, но это так, ерунда, много с ними он не общался и о том, что старший братец натворил, честно говоря, не имел ни малейшего понятия. Осторожной и робкой поступью охотника он вышел наружу, стараясь не спугнуть свою добычу. А Дик чертовски изменился, если это вообще он. Хотя, почему "если". Как бы Грейсон ни маскировался, две вещи выдавали его в любой ситуации: задница и поведение мудилы. Тут определенно было комбо. — Хер драконий, ты куда делся? Все синее в лунном свете, в теплой куртке жарко, приходится расстегнуться. Черные костлявые скелеты деревьев торчат из-под снега. Щеки и нос покалывает. Бесформенное вытянутое пятно прильнуло к дереву. Дик не шевелится, и Джейсон подходит ближе, почти по колено проваливаясь в снег. Воздух между ними раскален до предела, а сумерки, кажется, сгустились столь чудовищно, что видно не дальше носа. — Дик? Его не колотит, но он настолько скован, что может показаться, будто деревья более подвижны в этот момент. — Ты жив. — Да вот не хвораю, как видишь. Осторожный шаг вперёд, в снег, глубже, ещё один, и вот они уже на расстоянии вытянутой руки, но подходить ближе опасно. — Почему ты не вернулся домой? — Не вернулся? — раздался смешок. — Я дома уже довольно давно.

Где-то вдали разрыдались под луной волки.

— А ты какими судьбами к нам, на землю? Дик чувствует, как травится, жмется ближе к дереву, наступает на шипы в разговоре один за другим, собирает все колючки, но не уходит. — Я ушел из дворца. — Да ладно?! — удивление наигранно настолько, что круглые глаза и токсично растянутые губы видно даже в темноте. — Отец выпер? — Ушел сам. Как ты воскрес? — Долгая история. Почему все тебя убить хотят? — Ещё более долгая история. — Мне не хватало тебя. — Так я и поверил, Дикки. — Джей, мне в самом деле не хватало тебя, — ладонь Дика накрывает руку Джейсона не полностью. Он ниже, ужимистее и меньше. Хочется потрогать его руки без перчаток, и это бесит. Что бы Джейсон там себе ни выдумал, ему было тяжело ненавидеть старшего брата сейчас. Вся эта ненависть была из зависти и обиды, а сейчас, когда сердце Джейсона принадлежало драконам, он, возможно, сделал шаг к тому, чтобы найти покой. Да и, впрочем, какая разница. Дик все равно уже знает. — Мы скорбели. — Ты. — Я скорбел, — лица в темноте почти не видно, но Джейсон готов дать сотку, что Дик был на грани того, чтобы расплакаться, как девчонка. — И я ужасно рад, что ты вернулся. — Но? — Но? — Это из-за них? — Нет, я просто- — Устал. Дик благодарно кивнул. Стена между ними рухнула. — Ты где ночуешь? — В конюшне. — Отставить, — Джейсон схватил Дика за руку и потащил в направлении трактира. Дик не сопротивлялся, послушно плелся следом. — Мне надо переждать ночь. Снимем сверху в трактире комнату, развалишься, прогреешь зад и отоспишься нормально, смотреть на тебя страшно. Людей в трактире поубавилось. В маске Дик привлекал меньше внимания даже когда все знали, кто под ней. С трактирщиком расплатился и за пиво, и за комнату Джейсон. Комната маленькая, настоящая коморка, вместо кроватей в ней — две толстых шкуры на лавках, по разные стены. Это лучше, чем в конюшне. С закрытыми окнами даже в глуши и в темноте становится тепло, сухо и уютно. Дик растворяется там же, где и Джейсон.