Здесь тоже водятся драконы

      Чуть запрокинув голову, Рейвен вновь поднесла к губам пластмассовую чашку. Во рту девушки не появилось ни капли, ведь та, как и прежде, оказалась пуста. Но даже без настоящего чая это действие оставалось неотъемлемой частью игры.       Девушке и раньше доводилось бывать на кукольном чаепитии, устраиваемом Эппл, но там всё проходило гораздо скучнее. Небольшой прямоугольный столик, белоснежная скатерть с вышивкой, украшенный позолотой сервиз из тонкого фарфора. Даже лица кукольных гостий были фарфоровыми, и, по мнению Рейвен, ничем не отличались друг от друга. Различать их можно было только по цвету платьев, сшитых на один фасон, словно бы в одном и том же ателье. И пусть Эппл всякий раз с ней спорила, пытаясь доказать, что Анна-Мария совершенно не похожа на Луизу-Катрину, но все они говорили одним и тем же писклявым голоском, обсуждая одни и те же скучные темы вроде подготовки к балу и тонкостей при выборе подходящей шляпки.       Здесь же действовали совершенно другие законы, а, вернее сказать, их не было вовсе. Длинный деревянный стол, слишком высокий для большинства гостей, укрывал неровный отрез пожелтевшей от времени хлопковой ткани. Весь набор посуды состоял из нескольких пар небьющихся чашек и блюдец, каждая из которых была окрашена в свой цвет, да небольшого пластмассового чайника со сколотым носиком. Стулья с высокими спинками, табуреты с шатающимися ножками и широкие кресла с потёртой обивкой окружали стол неплотным кольцом и в большинстве своём оставались пустыми.       Лишь на некоторых из них разместились гости, живые и неживые. Заяц по имени Март, наспех скроенный из лоскутов коричневой ткани, причём так небрежно, что из макушки уже начала проглядываться соломенная набивка. Серая плюшевая мышь Соня в белом кружевном чепце, настолько маленькая и неуклюжая, что постоянно заваливалась набок, словно пытаясь незаметно поспать. Но наибольшую симпатию у Рейвен вызывала светловолосая тряпичная кукла Алиса в небесно-голубом платье с белым передником. Несмотря на скрещенные нити, вышитые на месте глаз, кукла казалась ей даже симпатичной, хоть и не шла ни в какое сравнение с настоящей, живой девочкой.       − Чайник скоро вскипит! Пора занять свои места!       Вернув белую чашку на соответствующее ей блюдце того же цвета, Рейвен без промедления поднялась со стула и направилась вдоль стола влево, торопясь занять пустующее кресло. Сидар, к её искренней радости, направилась следом и вскоре присела на небольшой табурет, оказавшись по правую руку Квин.       По привычке повернув голову в её сторону, Рейвен на этот раз не встретила ответного взгляда карих глаз. Всё внимание Вуд было сосредоточено на собственных руках, туго стянутых холщовыми бинтами. Трудно было даже предполагать о причинах травмы, которую они скрывали, ведь люди с её цветом кожи обычно выполняли самую тяжёлую работу. При этом Сидар почему-то прекрасно говорила по-английски и умела достойно вести себя за столом, забываясь лишь иногда, когда пыталась сорвать с себя злополучные повязки.       − Настало время пить чай!       Рейвен тут же выпрямила спину и по привычке пригладила ладонями свой белый передник. Чистый, выглаженный и накрахмаленный, он укрывал её колени поверх подола чёрного платья, создавая яркий контраст. И пусть за столом его не видно, приятно было осознавать, что он есть.       Терпеливо дожидаясь, пока узкий изогнутый носик чайника коснётся её новой, на этот раз розовой чашки, Квин невольно задержала взгляд на хозяйке этого чаепития. Мэдди с первой встречи показалась ей странной. Самой странной из всех детей, что можно было встретить в этом учреждении. На вид ей было не меньше шестнадцати лет, но речь и манеры позволяли дать только шесть. Круглое светлое лицо всегда оставалось по-детски невинным, а вкупе с вьющимися волосами, торчащими в разные стороны из-за короткой стрижки, и вовсе казалось смешным. Голос, высокий и громкий, то напоминал звон посуды, когда она что-то решительно утверждала, то медленно растекался, словно пролитый на скатерть чай, когда на ум ей приходила одна и та же мрачная песенка.       − Злой и страшный Бармаглот,       Бармаглот, Бармаглот…       Перескакивая с ноги на ногу, Мэдди постепенно обошла стол вокруг, не пропуская по пути ни единой чашки и наполняя невидимым чаем даже те, напротив которых не было гостя.       − Он уже сюда идёт,       К нам сюда идёт…       Пытаясь придать игре чуть больше реализма, Рейвен подхватила розовое блюдце с чашкой левой рукой, а пальцами правой медленно взмахнула у самого лица, словно приманивая к себе аромат чая. Глубоко вдохнув носом, она взялась за ручку чашки тремя пальцами, безымянный и мизинец при этом отставив в сторону, а затем коснулась губами тонкой кромки.       − Всех он вскоре нас убьёт,       Всех-всех убьёт…       На этой строчке плечи Сидар напряженно дрогнули. Наконец прекратив попытки подцепить бинт короткими ногтями, она какое-то время наблюдала за Квин, а затем без особых стараний сделала вид, словно делает небольшой глоток чая.       − Я его видела, − вдруг сказала Рейвен, плавно опустив на стол блюдце с чашкой.       За столом повисла неловкая пауза. Вуд вежливо прокашлялась и торопливо отставила свою чашку в сторону. Не сводя взгляда с Хэттер, она мягко толкнула Рейвен сгибом локтя.       − Бармаглот почти пришёл! Он скоро будет здесь!       Мэдди поставила пустой пластмассовый чайник в центр стола, а затем боязливо осмотрелась по сторонам. Взгляд её больших ярко-голубых глаз успел остановиться на каждом приглашенном госте, живом и не живом, а затем вернулся к двери, за которой в самом деле послышались шаги.       − Бармаглот! Бармаглот!       Всякий раз этот пронзительный крик Хэттер вселял в тело Рейвен неподдельную тревогу. Он получался таким искренним, таким настоящим, словно и не был частью игры в чаепитие.       Напряженно прислушиваясь к каждому шороху, Мэдди совершенно забыла и про гостей, которые уже засиделись на своих местах, и даже про чай, хоть его в чайнике никогда и не было. Издав ещё один пронзительный визг, она шумно опустилась на колени и поспешила спрятаться под стол, совсем не рассчитав, что не сможет поместиться туда целиком.       Металлическая ручка шумно повернулась вправо, позволяя двери плавно открыться внутрь комнаты. Потёртые паркетные доски жалобно заскрипели, прогибаясь под подошвами белых туфель на небольшом каблуке.       − Время осмотра, леди. Возвращайтесь в свои палаты, – строгий голос доктора Уайтфорд не оставлял шанса для возражений. – Мисс Хэттер, немедленно вылезайте из-под стола, пока я не позвала санитаров. Вы ведёте себя неприлично.       Высокая и бледная, эта женщина как нельзя лучше подходила для работы врачом, если брать во внимание тот факт, что они носят только белое. Однако Рейвен всегда казалось, что в длинном приталенном халате и с туго стянутыми под сеточкой волосами, она скорее напоминала ожившую гипсовую статуэтку. Впрочем, доктор Уайтфорд могла быть кем угодно. Самое главное, что она не оказалась настоящим Бармаглотом, а значит они ещё смогут как-нибудь прийти на чай.       Совершенно не желая получить замечание в свой адрес, Рейвен, как послушная девочка, тут же поднялась с кресла, поправив ладонью передник. Она до сих пор была не уверена в том, вежливо ли поступает, покидая палату Мэдди, не попрощавшись. Решив, что в следующий раз непременно попросит за это извинения, она вместе с Сидар спокойно вышла в коридор, не забыв закрыть за собой дверь.       Едва переступив порог, Квин, как и ожидала, вновь увидела перед собой хорошо знакомого юношу. Северин впервые подошёл к ней в самый первый день её пребывания в клинике и с тех самых пор почему-то решил, что должен всюду сопровождать, хотя она об этом не просила. Впрочем, вёл он себя вполне прилично и никогда не обижал, потому и у девушки не возникало причин его прогонять.       − В следующий раз обязательно зайди вместе с нами. Вот увидишь, Мэдди рада всем гостям.       − Не хочу, − ровным тоном ответил юноша, закрыв увесистый книжный том, что держал в руках. – Мне и одному не скучно.       − Ну как знаешь, − Рейвен растерянно пожала плечами. – А мне хочется, чтобы ты тоже был с нами.       Постаравшись улыбнуться как можно более дружелюбно, Квин задержала взгляд на лице Северина, аристократически бледном и узком, обрамлённом аккуратно подстриженными синими волосами. Благодаря прямому носу, тонким губам и выразительным синим глазам его вполне можно было назвать красивым. Разумеется, вслух об этом Рейвен сказать не могла, но ничто не мешало ей об этом думать.       Опасаясь показаться невежливой, она всё же отвела взгляд, сосредоточив внимание на книге. Тонкие бледные пальцы Северина крепко сжимали потёртый тёмно-серый том. Благодаря плотному оттиску на обложке, имя автора и название вполне удавалось прочесть: «У. Шекспир. Макбет».       − Отец как-то читал мне «Короля Лира», − чуть задумавшись, проговорила Рейвен, чтобы поддержать разговор. − Но я плохо помню сюжет.       − «Король Лир» здесь точно есть, − юноша заметно оживился. − Если хочешь, я попрошу эту пьесу и почитаю тебе вслух.       − Это было бы замечательно.       Не дожидаясь, когда они закончат общение, Сидар торопливо зашагала вперёд, стараясь держаться у самой стены. Затем, проделав около десятка шагов, остановилась и нетерпеливо оглянулась назад.       Напомнив себе, что им в самом деле следует поторопиться, Рейвен также ускорила шаг, чтобы как можно скорее поравняться с Вуд.       После небольшой, но светлой палаты Мэдди этот длинный пустой коридор навевал на Квин странную, ни с чем не сравнимую тоску. Словно тебя проглотил огромный дракон, и ты идешь и идёшь дальше, понимая, что рано или поздно придёшь к нему в желудок. При мысли об этом становилось совсем уж тоскливо, потому Рейвен решила задать давно интересующий её вопрос.       − Сидар, − она попыталась подобрать нужные слова. – Ты ведь знаешь, что случилось с Мэдди, да?       − Её и нескольких её друзей поймал какой-то душевнобольной человек, − смуглые пальцы Вуд вновь попытались поддеть слой бинтов. Края тех уже истрепались на уровне запястья. Девушка подёргала за нитки и добавила:       – Он и есть этот Бармаглот, которого она боится.       − Бармаглотов не существует, − холодно заметил Северин, который шёл рядом, держась лишь на небольшом расстоянии от Рейвен.       − Да, но ей так кажется, − Сидар нервно потёрла ладони, покрытые мелкими, почти незаметными шрамами. – Он держал детей в подвале и каждую неделю убивал по одному. Прямо на глазах у остальных. Когда его задержали, в живых осталась только Мэдди.       − Печально, − Квин горестно вздохнула. – Интересно, она понимает, что пьёт чай всего лишь с игрушками? Ну, не считая нас.       − Не знаю, − Вуд остановилась у своей палаты и накрыла ладонью дверную ручку. − Но знаю лишь то, что за мой язык меня накажут.       − Не волнуйся, я никому не скажу. И Сев не скажет.       Судя по реакции, Сидар в подтверждении этих слов не нуждалась. Тем не менее, чуть вскинув голову, она с надеждой взглянула в лицо юноши. Тот, вопреки обычному равнодушию, чуть сощурил глаза, а затем утвердительно качнул головой. Облегчённо выдохнув, Вуд ответила ему сдержанной улыбкой.       − Я пойду, и вы тоже поторопитесь, − не дожидаясь ответа, она резко повернула круглую ручку в сторону, а затем поспешила скрыться за дверью.       Спорить с ней Рейвен не собиралась, потому неторопливо продолжила путь по коридору. Он по-прежнему казался глоткой огромного дракона, но путешествовать по нему с кем-то было гораздо спокойнее.       По пути юноша так и не произнёс ни слова. Впрочем, зная его, можно было с уверенностью сказать, что он в самом деле никому ничего не скажет. Он вообще не горел желанием с кем-либо разговаривать, большую часть времени пребывая в своих размышлениях или за чтением книг.       Остановившись у входа в свою палату, Рейвен повернулась к Северину лицом, но, встретившись с ним взглядом, тут же смущённо отвела глаза.       − Спасибо, что снова меня проводил. Это было очень мило с твоей стороны.       − После обеда нам позволят погулять во дворе, − уверенно произнес он. − Я как раз успею сходить в библиотеку.       − Хорошо, но сперва иди к себе, − решительным тоном ответила Квин. – Тебя ведь накажут, если опоздаешь на осмотр.       − Не волнуйся, правила я прекрасно знаю.       С этими словами Северин неторопливо развернулся и зашагал в обратную сторону. Всегда серьёзный и ответственный, он, как и все хорошие мальчики, носил белый жилет поверх обычной рубашки. Будет очень грустно, если из-за неё жилет отнимут, а его самого отправят в палату для тех, кто плохо себя вёл.       При этих мыслях Рейвен невольно пригладила белый передник и собралась было отбросить за спину волосы, но только потом вспомнила, что они ещё не отрасли и концами едва касались плеч. Тронув пару прядей, словно, чтобы проверить, так это или нет, она вздохнула, а затем открыла дверь и перешагнула порог своей палаты.       Узкое прямоугольное помещение с трудом походило на её привычную комнату в доме отца. Здесь не было больших мягких кресел, широких книжных шкафов с массивными полками и высокого гардероба с резными дверцами − они бы попросту здесь не поместились.       Узкая чугунная кровать со старым жёстким матрасом стояла в дальнем углу палаты. Компанию ей составляла небольшая деревянная тумба с выдвижными полками. Чуть правее, у небольшого окна, зачем-то укреплённого кованой решеткой, стояли простой деревянный стол и неуклюжий табурет с мягкой обивкой. А ещё правее − низкий дубовый комод для хранения одежды. Не то, чтобы у Рейвен её было слишком много, но сам факт существования личного комода всегда её радовал.       Как и ожидалось, доктор Джаелс Грэмм уже ждал её. К счастью, он был из тех врачей, кто никогда не ругает за опоздания, если оно, разумеется, не длится слишком долго. Высокий и тощий, он держался на удивление бодро для своего возраста. Рейвен затруднялась назвать точное количество лет, но, судя по внешнему виду, ему можно было дать не меньше семидесяти. Густая седая борода, закрывавшая подбородок и верхнюю часть груди, была такой же спутанной и всклокоченной, как и волосы на голове мужчины. Торча в разные стороны, они скрывали даже ушные раковины, отчего казалось, что узкие очки в металлической оправе тоже являются частью его тела.       Не желая отвлекать доктора, Рейвен тихо прошла в глубь комнаты и присела на край кровати, освещенный лучами утреннего солнца. Проникая между прутьями оконной решетки, они оставляли на покрывале и досках старого паркета ровные, симметричные тени.       Всё внимание Грэмма было приковано к её рисункам. Вернее, он хотел, чтобы она так подумала. На самом деле он отчетливо видел, как девушка вошла в палату, но раз он был доктором, то такая внимательность входила в его прямые обязанности.       − Отличные рисунки, Рейвен, – бодро отметил он, перебирая бумажные листы, что держал в руках. – У тебя отлично получается. Особенно, эти огромные огнедышащие ящерицы.       Не было в них ничего хорошего. Мягкие цветные мелки из зелёно-жёлтой коробки, напоминающей упаковку для сигарет, которые курит отец, крошились и пачкали пальцы, стоило на них лишь слегка надавить. Оттого все её наброски в большинстве своём походили на скопления пятен чёрного и фиолетового цвета. Лишь языки пламени удавалось нарисовать более-менее правдоподобно, особенно, если сочетать сразу несколько теплых оттенков.       − Спасибо, сэр, − вежливо ответила она. – Я бы нарисовала лучше, будь у меня карандаши.       − Если будешь хорошо себя вести, то я подумаю на этот счёт, − Грэмм улыбнулся.       Рейвен не нашла ничего лучше, чем улыбнуться в ответ. Хотя она прекрасно понимала, что улыбка вышла кривой и неправдоподобной, словно след от восковых мелков, но того требовала обычная вежливость.       − Скажи-ка мне, Рейвен, − вновь заговорил он после небольшой паузы, присаживаясь на стул и доставая из нагрудного кармана жилета пишущую ручку. – А ты веришь в драконов?       − Нет, сэр. Я не верю,− девушка бросила короткий взгляд на стопку бумаг, что доктор опустил со стола к себе на колени. – Я знаю, что они есть.