Агония

***

      Моя история начинается в девятнадцатом веке, где правили императоры, балы и богатство. Мне повезло родиться в дворянской семье, приближенной к самому императору. Будем честны, моя матушка, была одной из фавориток, а я оказался внебрачным дитем. Я носил поистине императорское имя Александр — защитник людей. Моя семья жила в более чем достатке. Мы устраивали шикарнейшие балы во всей столице, и никто не мог сравниться с нами, кроме самого императора, конечно же. Мне дали чудесное образование, я свободно пользовался французским, читал на латыни и немного смыслил в медицинской науке.       Мимо меня прошла война с Наполеоном и расцвет Золотого века Российской империи. Мне повезло лично познакомиться с ещё одним выдающимся в то время Александром, и, поверьте мне, это было самое лучшее мое знакомство. Пушкин был своенравен, замечал то, на что не обращают внимание, и обращал это все в поэзию. Воистину великий поэт. Мы весело проводили время, развлекаясь на балах и в салонах. Я не знал горя и печали, даже когда мой батюшка, названый, естественно, почил, а за ним и матушка. Я остался при дворе и завладел всем оставшимся хозяйством, так как ни братьев, ни сестер у меня не было.       Я был достаточно образован, чтобы не спустить все деньги на развлечения, да и тетушка Агафья, сестра моей горячо любимой матери, которая следила за мной после ее смерти, попросту не дала бы такому случиться. Как только мне исполнилось двадцать, начался период, когда тетушка каждый день намекала на женитьбу. — Тебе бы невесту найти… — неизменно бормотала она, проходя мимо. Я лишь отмахивался и продолжал заниматься своими делами. И все в моей жизни было прекрасно, и друзья были, и деньги, и вроде был счастлив.       Но не прошло и года с моего двадцатилетия, как меня сразила тяжёлая болезнь. Начиналось всё с обычной простуды. Я кашлял, иногда поднималась температура, но ничего смертельного я в этом не видел. Я не стал обращаться к лекарям, ведь и сам понимал, что со мной и как это все лечить. Тётушка готовила мне отвары и меняла полотенца, когда температура моего тела намного превышала норму и я попросту не мог встать. Она часто ворчала по поводу моего самолечения, но я старался не слушать её. Был убеждён, что и сам справлюсь. Однако время шло, и простуда никак не вылечилась. Более того, моё состояние стало хуже. В один из вечеров, когда я лежал в беспамятстве с полотенцем на голове, весь в поту и лихорадке, тётушка Агафья таки ослушалась меня и послала за лекарем.       Не то чтобы я не доверял лекарям, но мне тогда казалось, что все смогу сделать сам, был слишком самоуверен. Лекарь Алексей приехал быстро. Это был один из лучших врачевателей, и он-то точно смог бы мне помочь. Когда он зашёл ко мне, я был в самом отвратительно состоянии: меня лихорадило, бросало то в жар, то в холод, трясло, как осиновый лист на ветру. Алексей поставил свою котомку, где носил все принадлежности и инструменты, попросил принести воды, чтобы он мог помыть руки.       Этот врач был хорош собой, достаточно молод, и мне всегда казалось, что время над ним совершенно не властно, сколько я себя и его помню, я взрослел, старел и менялся, а он так и оставался молодым. Ни одна морщина не тронула его лицо, на голове не найти ни одного седого волоса. Только глаза смотрели, полные старческой мудрости, какой-то необъяснимой печали и одиночества. Я знал Алексея с самого детства, он был лекарем нашей семьи, и к нему иногда обращался даже император. Именно он обучил меня основам медицины, и я ужасно уважал этого человека.       Алексей вытер руки и подошёл к моей постели. Его слегка влажные руки отдавали прохладной и запахом трав, он убрал полотенце с моего лба и отбросил влажные волосы назад. К этому времени моё сознание начало возвращаться ко мне, и я стал более-менее понимать, что происходит. Я приоткрыл глаза, и мутная картинка стала приобретать очертания хмурого лица Алексея. Когда зрение пришло в норму, я пару раз моргнул и уже более осмысленно взглянул на своего старого знакомого. Алексей лишь сильнее сдвинул брови и сжал губы в тонкую полоску. Все на его лице говорило о напряжении. Это ощущалось даже в руках, которые все еще держали мою голову. — Как давно вы болеете, сударь? — Где-то с неделю, может, больше, — я обнаружил, что мой голос звучит очень тихо и хрипло, у меня попросту не было сил. В горле будто терновник разросся.       Я попытался откашляться, но это не особо помогло, лишь обнаружилось, что кашляю кровью. Это напугало меня, и я с ужасом поднял глаза на Алексея. Он выглядел еще серьезнее. Возможно, мне показалось, но я видел промелькнувшую злость в его глазах. — Так что ж Вы раньше не обратились? — он говорил очень резко, каждое слово будто розгой било.       Я промолчал, ко мне пришло понимание, что я сам привел себя к такому состоянию, первый раз в жизни я сомневался в правильности своих действий. Жаль, что поздно.       Тем временем Алексей взял свою котомку и начал что-то активно в ней искать. Он вытащил несколько стеклянных пузырьков и поставил их на столик. — Эй, малец, — Алексей окрикнул одного из слуг, — принеси-ка мне ложку с кухни и поторопись.       Мальчишка кивнул и стремглав побежал на кухню. А я откинулся на подушки, все тело будто свинцом налито, сил еле хватало, чтобы повернуться. — Эх, Александр, зачем же так себя мучить? — он пробурчал это себе под нос, но я все равно его слышал. Глаза закрывались, и меня снова клонило в сон. Но только был готов окунуться в мир Морфея, как резкий запах меня вернул меня из оттуда. — Не засыпайте, сударь, Вам нельзя спать. — Алексей закрыл флакон с непонятным настроем и убрал его подальше. Его лицо было все таким же суровым.       Пока Алексей возился с какими-то баночками и скляночками и поил меня какой-то гадостью с ложки, тётушка все суетилась вокруг, она выспрашивала о том, что же со мной будет и выздоровел ли я. Но лекарь отвечал кратко и неопределённо, мол, посмотрим, смотря, как он меня слушать будет. В конце концов, Алексей выпроводил её и всех остальных в другую комнату. Мы остались вдвоём. Он поднялся с постели и сел напротив моего лица. Глубоко и медленно вдохнув, Алексей поднял на меня глаза и сказал: — Сударь, у Вас очень тяжёлая болезнь, я думаю, что вряд ли Вы выкарабкаетесь.       Я откинулся на подушку и закрыл глаза. Липкие от пота волосы были раскиданы по подушке. Я глубоко дышал, лихорадка ещё не отпустила меня, и тошнота подкатывала к горлу. А по коже пробегали противные мурашки только от одной мысли о приближающейся смерти. Новый рвотный позыв заставил меня резко наклониться, где предусмотрительно стоял таз. Алексей выдохнул, встал и, подойдя ко мне с полотенцем, вытер мой рот.       Я отвернулся, чтобы скрыть страх в своих глазах, потому что смерть — это то, чего действительно боятся все. И казалось бы, чего стыдиться? Но тем не менее, я взрослый мужчина и должен понимать, что после моей смерти все, что было под моим контролем, останется тетушке Агафье, а её здоровье вряд ли позволит ей со всем справиться. От этого моё сердце горестно заныло. В глазах собирались слезы отчаяния, умирать мне совсем не хотелось. Я нашёл в себе храбрость сдержать порыв и повернуть голову к Алексею. В его взгляде я увидел странную борьбу, будто он знал, как мне помочь, но по какой-то причине не мог использовать это. Он метался взглядом по всей комнате, будто искал ответ в том, что нас окружало. — И сколько же у меня времени? Дней? Часов? Минут? — Побольше, если ты сейчас внимательно меня выслушаешь, — он стал в разы серьезнее, будто принял какое-то решение, — я расскажу тебе кое-что.        Я видел, что ему было действительно тяжело говорить об этом. Он рассказал о том, кто он на самом деле, как он жил и много всего. — То есть, у меня есть лишь один вариант? — мой голос слегка дрожал. — Да, стать таким, как я. — Алексей сказал, как отрезал. — Вурдалаком — не так уж и плохо. — У меня есть время подумать? — Не так много, как хотелось бы.        Он встал и вышел из комнаты, я слышал, как Алексей переговаривался с Агафьей. Через некоторое время я уснул. Мне снились странные сны, кровь, крики, слезы. Чья-то могила, а вокруг много людей. И все повернулись и смотрят, а во взгляде лишь ненависть и обвинение. Я подскочил, по мне стекал холодный липкий пот. Сердце бешено колотилось в груди. Рухнув обратно на подушки, я понял, что лучше мне не становилось. Резко потемнело в глазах, сердце вдруг стало биться через раз, я ощущал, как температура моего тела падала, а дышать стало все труднее. Я дотянулся до колокольчика и звякнул, он выпал из моих рук, но ко мне тут же подбежало несколько слуг. Один из них побежал за Агафьей, другой за Алексеем. Кажется, я читал о таком состоянии. Преагония? Что-то подобное. Я буквально чувствовал, как холодные руки Смерти забирают из моего тела душу. — Сашенька, Сашенька, — тетушка все причитала и плакала.        Прибежал Алексей, он выгнал всех из комнаты, когда у меня началась агония. Лекарь молча спросил, готов ли я. На что я просто кивнул, отдавая последние силы. Алексей подошел ко мне и отклонил мою голову в бок. Он прошелся по шее рукой, нащупал пульсирующую жилку и, слегка помедлив, вонзился клыками в нее.        По моему телу прошелся разряд непонятной боли. А потом поток необъяснимой энергии захватил меня. Я чувствовал как меняется мое тело, как ломаются кости и вырастают новые, как рвутся мышцы, а на замену к ним образуются более сильные и крепкие, как сосуды, носящие кровь, уничтожаются и вместо крови течет истинный яд. Это превращение — сплошная боль, я не видел ничего вокруг себя, я только слышал, как сам кричал и умолял остановиться, слышал, как шипел Алексей, а потом настала резкая тьма и тишина.