Comforting Nightmares

Энди тихо хныкал, пока катался по кровати во сне, его веки затрепетали, когда он беспокойно сжал свою простынь. Ужасные воспоминания о прошлом плавно вписались в страхи за будущее в его подсознании: страх того, что Шейн женится на его матери, воспоминания о том, как дерьмово он себя чувствовал, когда отец бросил их обоих — страшные вопли матери и рыдания, пронзившие его слуховой аппарат, когда она умоляла папу не уходить... Слёзы хлынули из его зажмуренных глаз, когда Энди впал в полусознательное состояние, его тело беспомощно сжалось и ударило Чаки. Слуховой аппарат сдвинулся, и разум Энди оказался запертым в ловушке из состояния между пробуждением и сном, он не мог ни услышать, ни понять возможную реакцию его электронного товарища. Ночные ужасы не были чем-то новым. За все те ночи, когда Энди позволял кукле устраиваться рядом с ним, Чаки наверняка мог бы привыкнуть к ударам. В самом деле, так как робот был зажат в руках Энди, он не был удивлён. Хотя он был совершенно точно обеспокоен. Датчики распознования лиц и чип эмпатии позволяли Чаки просканировать искажённое выражение лица Энди и понять, что его владельцу было больно. Это худший вид боли; неосязаемая боль, от которой Чаки не мог защитить Энди. Нет, невидимая агония, которая часто овладевала его любимым человеком поздними ночами была не тем, что Чаки мог остановить. Программа импринтинга, соединяющая их, вызвала у куклы дрожь отчаяния, когда он медленно поднялся. Легко ступая, чтобы не упасть с кровати, он подполз к подушке Энди, его маленькие пальцы дрожали, когда он поглаживал того по щеке. Светящиеся глаза Чаки начали менять цвета от красного к голубому, когда его рука вновь стала мокрой от слёз Энди. - Э-Энди... Слова Чаки потонули в смятении, его сервомеханизмы ныли, он противостоял желанию наброситься на своего приятеля. Он так хотел избавить Энди от боли, вскрыть его голову и заменить любую часть внутри, которая неисправна... но Чаки знал, что это не поможет. Энди — не машина. Его нельзя просто открыть и починить. Как бы Чаки не старался, Энди всегда будет сломан внутри. Знать это было отвратительно, это сводило с ума. Однако его тёмные мысли на время остановились, когда сильнейшие спазмы Энди начали уменьшаться. Неловкий оптимизм нахлынул на робота, как только мертвенно-бледное лицо Энди вернулось к подобию выражения покоя. На мгновение Чаки сел на подушку своего хозяина с мрачным выражением лица, он ждал, пока Энди успокоится, чтобы снова лечь к нему. Прошлые опыты предписывали, что его человек, скорее всего, не будет переживать вторую паническую атаку за эту ночь. Маленький успех. Однако, когда Чаки устроился в объятиях своего мальчика, желание высказаться охватило его. Держать внутри свои разочарования — вредно (он узнал эту полезную информацию с сайта самопомощи, вкладку с которым Энди однажды оставил открытой на своём телефоне, прежде чем ушёл в школу). Быстрый взгляд на умиротворённое лицо Энди убедил Чаки, что он вернулся ко сну. Положив руку на щёку Энди, он заговорил (в любом случае, его человек не мог слышать этого): - О, Энди... Я твой друг. Твой лучший друг до конца. По крайней мере, я хочу им быть для тебя. Я хочу, чтобы ты чувствовал, что я рядом... Я так сильно хочу, чтобы ты был счастлив. Так.. так больно видеть, как ты страдаешь, и я делаю всё, что могу, чтобы помочь тебе... но этого всегда недостаёт. Даже когда мне удаётся заставить тебя улыбнуться, в твоих глазах всё ещё эта грусть. Чаки замолчал, когда его мерцающие голубые глаза начали заполняться соляным раствором, заменявшим слёзы, его голос исказился и заглючил, когда он вцепился в ночную рубашку Энди. Вне заботы, он осмелился повысить голос: - Я это вижу, знаешь ли! О, я просто... Энди, я просто хочу узнать, хорошо ли я справляюсь, ладно?! Я... я вообще как-то помогаю тебе?! Потому что видя тебя таким, я чувствую себя чертовски бесполезным... Чаки замолчал, с подавленным рыданием зарывшись лицом в грудь Энди. Последующая тишина оглушала слуховые рецепторы Чаки, пока он угрюмо смотрел на отдельные волокна хлопковой рубашки. Без предупреждения Энди сдвинулся, робот подавил вздох, когда его взгляд, одновременно боящийся и ожидающий хоть какой-то реакции, остановился на задумчивых глазах мальчика. Простонав, Энди пошевелился и неуклюже протянул руку, прижав её к пояснице Чаки. Это был долгожданный жест, к которому робот беззастенчиво подался, позволяя прижать себя поближе. К большому удивлению Чаки, его человек действительно заговорил, хотя его слова были вялыми из-за сна. - Чаки... пожалуйста, не плачь, хорошо? Ты отлично справляешься, у меня просто... есть некоторые проблемы. Проблемы, которые видишь у меня только ты, потому что я достаточно тебе доверяю. Все остальные... они не видят, насколько мне больно, но ты, ты это видишь. Потому что я забочусь о тебе, если быть честным, потому что... я люблю тебя. Ты мой лучший друг, так что перестань плакать, пожалуйста... Чаки моргнул, его зрачки расширились, пока он бездумно записывал и воспроизводил невнятные слова своего человека снова и снова в своей памяти. «Лучший друг. Лучший друг. Лучший друг. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя...» Радость, сильнейшая из всех, которые когда-либо раньше испытывал Чаки, захватила его эмоциональные конденсаторы, когда он смотрел, как Энди снова засыпает. Чувство было настолько сильным — доза одновременно и адреналина, и дофамина заполнила его маленькое тело, так как соединяющая программа получила самое величайшее удовлетворение, о котором Чаки только мог просить. Широкая улыбка растянулась по всему его силиконовому лицу, шире, чем когда-либо прежде. Его механические внутренности начали перегреваться под резиновой поверхностью, когда Чаки вновь протянул руку к лицу Энди. - О, Энди... Прости, что сомневался в себе. Сомневался в тебе. Я тоже люблю тебя, так... так сильно. И я... Он сделал паузу, его глаза замерцали между красным и голубым ещё раз, когда Чаки наклонился, охмелённый блаженством, и потёрся своей пылающей щекой о щёку Энди. - Я никогда не отпущу тебя.