Мегаполис

      Тоска. Мегаполисы всегда нагоняли на Дазая тоску. Холодные высотки со множеством окон, скупо проливавших вовне свет квартир. Они как пчелиные соты множились вдаль и вширь, нависая над асфальтом бездушными конструкциями. Эти массивные сооружения всегда вселяли в него чувство безмерного одиночества, чуждости, бездомности и отделенности.       Раньше, стоя в очередной пробке, Осаму отвлекался от дороги и нехотя ловил краем глаза этот вид, желая скорее сбежать подальше от этого бетонного лабиринта, в котором он появлялся как незваный гость - редко, урывками. Сейчас же он жил тут на постоянной основе.       Собственная квартира должна была дать мафиози возможность вдохнуть уют в своё логово, наполнить его той жизнью, которая приятна и привычна именно ему, но дух мегаполиса прокрадывался и сюда. Возвращаясь с очередного задания, он желал поскорее уйти, сбежать в толпу, в работу, в чужие рассказы, эмоции, передряги, спасая и убивая - куда угодно. Вот так он ускользал от того едкого чувства, которое все сильнее травило изнутри, выворачивая кости, вытягивая жилы. Эти моральные танцы со смертью зачастую были не так поверхностны и легки, как хотелось бы. Со временем они все сильнее заполняли сознание, просачиваясь глубже, в подсознание.       Каждый новый день давался силой, болью, кровью - невидимым боем. Улыбаться, танцуя на острие ножа, ошибаться, раниться, зализывать раны, смеясь в лицо Госпожи - вот что была для него жизнь. Хаос, безумная и неистовая импровизация без подстраховки и поддержки на грани фола, которого он... так ждал.       Если для других конечность жизни была печальным фактом, о котором многие предпочитали забывать, то Дазай дышал им, молил о нем, жаждал каждой частичкой своего тела, томясь и изнывая. Ведь что может быть прекраснее, чем осознание того, что ничто не вечно?       Оказалось, прекраснее - Чуя.       Этот всполох неистового огня, непокорности, чистой и неограниченной силы постепенно вырвал Осаму из слепого отношения к жизни, пробуждая от апатии. Резкость, иногда жестокость, но искренность рыжего сначала удивляли и возмущали, затем очаровали и покорили его. Чуя не жил, он Жил. Вгрызаясь в реальность клыками, вторгаясь в неё вопреки каким-либо препятствиям. От него веяло чем-то диким, забытым, родным, запрещенным, давно похороненным где-то в самой глубине души. И пока Дазай голосом подтрунивал и остро смеялся над Чу-Чу, внутри он совершенно спокойным, чуть рассеянным, но заинтересованным взглядом впитывал его черты, просыпаясь и становясь собой настоящим. Они дополняли друг друга, уравновешивая, давая сил развиваться и становиться лучшей версией себя.       - Я не могу надышаться тобой. Мне кажется, если ты уйдёшь, я перестану существовать.       - Сколько можно болтать, - Чуя облизнулся и нетерпеливо приблизился, снова жадно ловя опухшие от поцелуев губы Дазая, вырывая из лёгких мафиози несдержанный стон.       Все произошло внезапно и быстро. Никто из них двоих не смог понять, когда влечение стало взаимным, когда шляпа и бинты полетели на кровать, а рубашки и брюки - на пол. Ненавидящий близость и доверие Дазай подставлялся под прикосновения, прикрывая глаза, наслаждаясь ощущением скользящих по коже чутких пальцев, которые изучали его тело, выясняя предпочтения в удовольствии, дразнили, нагло и собственнически доводя до дрожи и тихих стонов.       Непозволительно дерзко. Мгновение и Накахара оказался под Дазаем.       - А ты и в постели несдержанный, Чу-Чу, - низким, хриплым и безмерно нежным голосом выдохнул Осаму на ухо на мгновение притихшему рыжему, который тем не менее быстро очнулся и обхватил его коленями, привлекая к себе. "Даже снизу активный", - азартно улыбнулся своим мыслям мафиози, прикусывая нежную шею и оглаживая тонкую поясницу.       Мегаполис вселял тоску, но когда в самом его центре в унисон забились два сердца, Дазай впервые почувствовал, что такое безоговорочное счастье. Счастье, которое переливается через край, не оставляя места никаким чувствам помимо него.       - Не хочу никуда, - голос Чуи был всего капельку капризным, но больше - млеющим от домашнего уюта. Дазай посмотрел на низкие тяжёлые серые облака, затянувшие небо за окном, и одобрительно кивнул.       Высвобождаться из чутких объятий и выбираться из согретой их теплом постели не хотелось совершенно. Да и вид сонно улыбающегося Накахары был непозволительно хорош. Дазай нежно поцеловал его в висок и привлёк ближе, глубоко вдыхая уже ставший знакомым аромат его волос.       - Сегодня выходной, так что предлагаю остаться в нашем укрытии, - рыжий в ответ блаженно прищурился и перекатился на обнаженную грудь Осаму, пряча в сгибе плеча лицо. От его тёплого и размеренного дыхания у Дазая пробежали мурашки по коже, а внутри разлилось неописуемая сладость.       - Не думал, что просыпаться в твоих объятиях настолько прекрасно. * * *       Дазай смотрит невидящими глазами на своё отражение. Стекло потрескалось, из руки - кровь. Он бы предпочёл проснуться среди ночи от кошмара, от воспоминаний о пройденных заданиях, об оружии, жертвах, но не от трепетного ощущения близости, беззащитности, доверия и уюта, которые в реальности были недосягаемы: вырваны из сердца и разорваны на части. Сначала медленно. Потом быстро и жестоко. Дазай закрыл глаза и оскалился, цепляясь за раковину. В висках пульсировала боль, в ушах шумело. Двойной. Неудавшийся. Только о чёрном ли это?       Осаму хищно, безумно улыбнулся.       "Чу-Чу, за что ты так со мной? Приручить, чтобы выставить вон?"       Играть со смертью было легко, когда он не знал, что значит жить, что значит любить. О, теперь его ждёт намного более интересная партия с Госпожой. Теперь он знает цену тому, от чего хотел отказаться.       Если раньше ощущение одиночества было неосознанным, теперь оно было четче и ярче: Дазаю было с чем сравнить. Он беззвучно, надрывно смеялся ночами, не в силах заснуть. Он с силой бинтовал руки, будто те раскроются теми душевными ранами, которые он держал в себе. Дожидаться рассвета и существовать днём было удручающе сложно.       Холодный мегаполис стал отдавать ещё большей пустотой и чуждостью, чем до этого. Легко быть одиночкой, не зная, насколько прекрасно быть в дуэте, когда ты ощущаешь партнёра, доверяясь, оправдывая доверие, даря и принимая, чувствуя переплетение эмоций, действий, чувств. Теперь всего этого он был лишён, и даже заигрывание со Смертью день за днём теряло для него какой-либо смысл. Он равнодушно замечал присутствие Госпожи во время собраний, встречаясь с подчинёнными, возвращаясь домой. Ее тень стала обыденностью и данностью, но уже не интригующей и не обостряющей ощущения. Дазай чувствовал, что затухает, уже не видя ничего вокруг. Он искренне пытался бороться. Он искренне старался не растворяться в Накахаре и не доверяться ему от и до. Он пытался...       Осаму сел на балконе, скользя взглядом по стоящим на полу пустым бутылкам вина: маленькое напоминание о любимом рыжем, на которое у него не поднялась рука, чтобы выкинуть из квартиры. Мужчина тяжко вздохнул и рассмеялся в ночную тишину, нависшую над мегаполисом.       - Я проиграл Вам, Госпожа! - внезапно крикнул он с балкона, скалясь улыбкой, - я дышу, но мертв!       Город молчал. В лабиринтах бетона и железа не нашлось ничего, что бы откликнулось на его безумие, отчаяние и одиночество.