i feel your warmth, and it feels like home

Впервые Шото узнает об этом, когда они вот уже во второй раз находятся в раздевалке для мальчиков. Предположительно, он понимает, что тогда не очень хорошо знал Мидорию, но это все равно становится шоком для него и его одноклассников. У Мидории детское лицо, веснушки и маленькие руки; вы бы подумали, что его тело будет соответствовать любому другому аспекту Мидории — костлявое и немного хилое. Когда он узнал, что у зеленоволосого мальчика была сильная причуда, его первое впечатление немного изменилось, но, учитывая, что сила способна сломать его кости, как было продемонстрировано во время теста на контроль причуд Айзавы-сенсея, он предположил, что у него была либо слишком мощная причуда, либо кости Мидории были очень слабые, либо оба. Бакуго замечает это первым, и он, вероятно, наиболее озадачен, если говорить откровенно. — Черт, что это? — спрашивает он Мидорию, его голос звучит достаточно громко, чтобы привлечь внимание оставшихся двенадцати мальчиков. Сначала Шото смущен, но затем видит обвиняющий палец блондина, указывающий на мускулистое тело Мидории. — Э-э… мой живот, — предполагает Мидория, и его реплика больше звучит как вопрос. Шото почти ожидает, что Бакуго придет в такое же состояние, какое было у него ранее на той неделе после того, как Мидория сломал палец во время теста на бросок мяча Айзавы-сенсея. Вместо этого он тыкает пальцем в бок Мидории, и веснушчатый мальчик хихикает. Бакуго выглядит встревоженным. — Я имел в виду, когда, черт возьми, это случилось, ты, дерьмо маленькое? Мидория перестает хихикать, он смотрит вниз. — О-о, это. Ну, я не знаю, когда именно. Думаю, это просто случилось, — он замолкает, теребя своими пальцами, его лицо становится все более красным. — Все равно, — Бакуго отшатывается назад в другую раздевалки, щелкая средним пальцем, когда Мидория говорит: — К-Каччан! Шото почти улыбается прозвищу, поскольку он уверен, Бакуго — маленький ребёнок с эго, слишком большим для его плеч; он груб и противен. Прозвище, столь же милое, как Каччан — или, может быть, даже имя, которое сделало бы его еще более приятным, — наступает ногой по любому образу, который Бакуго создал для себя. Он снова задается вопросом, как кто-то вроде Мидории мог иметь такой пресс, когда он, ну, в общем-то, он. Краем глаза он видит, как тот взволнован, когда разговаривает с девушкой с причудой гравитации. Не говоря уже о его костюме, который, кажется, еще больше скрывает фигуру Мидории (в отличие от костюма Киришимы, который, казалось, состоит только из пары брюк и намордника — как его душе угодно, догадался Шото). Костюм Мидории — это ярко-зеленый комбинезон с его одинаково яркой парой красных кроссовок, и эти две штуки торчат с верхней части маски, что делает его похожим на кролика или что-то в этом роде. (Шото думает, что это немного мило, но никому об этом не нужно знать.) Он также помнит о том, что на самом деле находится под комбинезоном, когда Мидория поднимает Бакуго, отбрасывает его и швыряет обратно на землю. Бакуго безжалостен, когда он борется. Он счастливо подрывает Мидорию с большими взрывами и этой ослепительной усмешкой на лице. Тот уклоняется и прыгает вокруг очень злобного Бакуго, но он ни разу не использует свою причуду, и Шото на самом деле его не винит, похоже, это чертовски больно, к тому же он сразу выходит из строя, как только ударит по чему-то, так что Шото считает, что для Мидории разумно подождать решающего момента, чтобы использовать ее. — Посмотри, он на ногах! — говорит кто-то. — Он ни разу не использовал свою причуду, но все еще сражается с ребенком, который занял первое место на вступительном экзамене! Наверное, именно сейчас Шото начинает уважать Мидорию — он сильный, умный и имеет очень, очень хороший пресс. Во второй раз он замечает, насколько хорош Мидория, гораздо позже. Это случается во время летней поездки. Ладно, после Спортивного Фестиваля, где он и Мидория стали немного ближе — когда Мидория помог ему справиться с его (теперь откровенно смущающими) проблемами с отцом и подтолкнул его использовать левую сторону. Он почувствовал невероятную вину, увидев, как он испортил одну из маленьких загорелых рук Мидории этими массивными шрамами и как изогнул один из его пальцев. То, во что это вылилось, было своего рода добавлением нагрузки к его подростковой тоске, и он потратил некоторое время, за неимением лучшего термина, размышляя дома над этим. И это ещё и после фиаско Пятна с ним, Мидорией и Иидой. Он был немного доволен собой, что был первым, кто пришел на помощь Мидории, но вскоре после этого пришел в ужас, когда увидел Мидорию и Ииду, потому что, как он подумал, те валялись при смерти из-за стычки с Убийцей Героев, и что-то в самом деле убивало их. Его отец даже оказывается немного полезным, после того, как пришел и послал множество своих помощников для подмоги. Приход невысокого старичка с сапогами, слишком большими для его ног, казалось, заслуга Мидории. Шото становится как бы причастен ко всему, что касается рук Мидории, и когда они узнали, что плечевое сплетение Ииды было повреждено, это похоже на огромный вес, снятый с его плеч и сброшенный в сторону, когда Мидория смеется над ним. Но всегда была та маленькая часть его, которая кипела от ненависти к себе, когда он думал о том, что он виноват в травмировании друзей. Через некоторое время Шото обнаруживает, что он может быть немного влюблен в Мидорию. Проведя много недель в фазе отрицания, когда настойчивый голос в его голове говорил, что это благодарность и, с большой натяжкой, восхищение маленьким мальчиком за его большую помощь. Он рассказывает об этом Яойорозу, с которой он чувствует себя на одной волне, потому что ее женская аура рассеивается и она начинает заикаться, когда Джиро находится рядом. Слушая чувства Яойорозу по отношению к Джиро, он немного убедился, что он не единственный социально-неуклюжий, гей, богатый ребенок/герой в процессе обучения, смущенный каким-то неловким увлечением. Он сидит на краю горячих источников, пытаясь незаметно наблюдать за Мидорией, пока тот радостно общается с Киришимой и Каминари — увидеть, как волосы троих распрямлены теплой водой, поначалу немного странно, но вскоре он привыкает к этому. Ему кажется, что Мидория так довольно хорошо выглядит. Очень… мило. Наряду с его волосами (сухими и влажными), Шото мог перечислить немало вещей, которые он находил привлекательными в Мидории (то есть у него действительно есть список). Его руки, например, были довольно сильной стороной в его списке (на самом деле номер три) — настолько они мускулистые, и он задается вопросом, сколько отжиманий Мидория мог сделать с ними. Мидория немного смещается, так что тот вид на лицо, который Шото имел ранее, теперь был заменен его спиной. Капли воды скользят по его загару вниз, через лопатки, позвоночник, а затем опускаются в его ямочки на спине, прежде чем минуть маленький изгиб, который Шото мог разглядеть на заднице Мидории, и упасть в воду. Полотенце, покрывающее его промежность, немного приподнимается, и Шото становится очень осведомленным о своей растущей эрекции. Дерьмо, ругает он себя, прежде чем снять полотенце и сползти в воду. Последующий небольшой всплеск привлекает внимание Киришимы, Каминари и, конечно же, Мидории. Последний из трех ослепительно улыбается ему, и Шото полагает, что он может оправдаться, что причиной неизбежного покраснения щек является тепло горячих источников. (Пункт номер один в его списке, очевидно, был улыбкой Мидории.) — Тодороки-кун, тебе весело? — сладко спрашивает он. Шото кивает. — И вам троим? Киришима открывает рот, чтобы ответить, когда они слышат, как ребенок с виноградинками на голове — Шото не сможет запомнить его имя в этой жизни — со всем своим жутким настроем начинает бормотать. Это не похоже на восхитительный бубнёж Мидории всякий раз, когда он слишком увлекается, — определенно ничего подобного, когда остальные мальчики запоздало понимают (слишком запоздало, если вы спросите Шото), что виноградный ребенок намеревался подглядывать за девушками с их класса. Иида быстро ругает его, но этого далеко не достаточно, чтобы напомнить тому о существовании совести, когда тот вскоре поднимается по стене. Однако другой мальчик — Кота, припоминает он, — ждет наверху и бесцеремонно сталкивает виноградного ребенка и вскоре после этого падает сам. Мидория выпрыгивает из воды со своими прекрасными ногами (о которых Шото действительно не должен думать, когда какой-нибудь ребенок резко падает к своей вероятной смерти, если бы Мидория не успел вовремя его поймать), чтобы поймать Коту в свою хватку, прежде чем тот ударится о землю. Шото внутренне вздрагивает, когда виноградный ребенок — Минета? Да, так — когда его попка попадает в лицо Ииде. Мидория уходит, чтобы отнести Коту внутрь, и он не понимает, что следит за ним до того, как Киришима и Каминари самодовольно не толкают его локтями со знающими ухмылками на своих лицах, и тут Шото также понимает, что он зашёл слишком глубоко (без каламбура). Между третьим и вторым разом проходит не так много времени. Хотя также он начинает мучительно осознавать, что время — иллюзия и просто мысли, которые предназначены только для душа или времени, проведенного непосредственно перед тем, как заснуть. Ему кажется, что уже прошло много лет с похищения Бакуго, когда, вероятно, прошло меньше месяца. Всемогущий, Символ Мира, ушёл в отставку, и часть Шото, когда-то в беспорядке, который был его жизнью в тот момент, задавалась вопросом, могло бы быть что-то, что он мог сделать. Сотрудники ЮЭЙ решили, что студентам лучше пока оставаться в общежитии, а Шото более чем доволен этим. Ему не нужно было оставаться со своим отцом на данный момент, и он наверняка скучает по своей сестре, но, если серьезно, он живет в том же здании, что и его не-настолько-маленькая-как-он-думал влюблённость и подальше от того проклятого человека. Он очень разочарован, узнав, как далеко его комната от комнаты Мидории, и довольно сильно завидует этому раздражающему виноградному мальчику. Он удивлял Шото всякий раз, когда ставил своей конечной целью извращаться над любой девушкой, которая была поблизости, — часто ею была Яойорозу. Шото нашел это невероятно отвратительным — не только потому, что его, кажется, не привлекают девочки, но и тот факт, что Минета видит их грудь, только когда смотрит на них. Он завидует тому, что этот неуважительный бабник, если нет лучшего термина, получил комнату рядом с Мидорией. Но ладно. Шото обнаруживает, что читает шестой раз тот же абзац в книге, которую решил себе взять, и впадает в скуку. Он садится на свой футон и быстро принимает решение посетить Мидорию. Веснушчатый мальчик упомянул ранее, что он будет учиться, и что Шото может присоединиться к нему, если бы пожелал, и приглашение заставило его почувствовать тепло — Мидория не раз говорил ему, что, пока дверь не заперта, он может прийти в его комнату. (Пункт номер пять в его списке — Мидория был добрым.) Дверь в комнату Мидории открывается, когда прибывает Шото. Он стучит и слышит тихое «входите», прежде чем осторожно толкнуть дверь. И вот, Мидория делает отжимания в белой майке и спортивных штанах — учебник на полу перед ним. Он не собирается ничего рассказывать о том, что открыла ему маленькая майка, потому что горячо, черт возьми. — О, Тодороки-кун, привет, — здоровается задыхающийся Мидория, улыбаясь, останавливая свою тренировку. — Ты пришёл учиться? — На самом деле нет, — отвечает Шото, проходя мимо парня, чтобы сесть на кровать. — Мне стало скучно, и твоя постель более уютна, чем мой футон. Продолжай. Мидория смеётся, и Тодороки радуется такому ответу. Он любит, когда Мидория смеётся, — особенно, когда это случается из-за его фраз; обычно Шото не осознаёт, что говорит что-то смешное, до того, как Мидория смеётся над этим, и он всегда радостно удивлён. Они немного сидят в умиротворяющей тишине, которая иногда лишь сменяется бормотанием Мидории, прежде чем тот осознаёт это и быстро извиняется, и Шото убеждает его, что он абсолютно не против этого. (Номер двенадцать в его списке была та бормочущая штука, которую делает Мидория). — Эй, Тодороки-кун? — спрашивает Мидория спустя некоторое время. — Мм? — выдаёт Тодороки в ответ. — Можешь подойти на секунду — и, э-э, помочь мне? Шото поднимается. — Конечно. Мидория выглядит немного задумчивым, он садится, очевидно, останавливая свою тренировку. — Ты можешь, эм, полежать на моей спине? — он смотрит на свои руки. Полежать на его… а, ясно, отжимания. — Хорошо, — говорит он после паузы и видит, что Мидория облегченно выдыхает, наверно, Тодороки не уверен, но он не думает, что Мидория должен переживать из-за подобных вещей, потому что Шото никогда не сможет отвергнуть его. Он ждёт, пока Мидория примет нужную позицию, прежде чем лечь своим большим телом на меньшее тело Мидории. (Часть его переживает, что он раздавит Мидорию на смерть, но теперь это звучит немного нелепо, учитывая, каким, что ж, накачанным является парень.) Когда он чувствует своей спиной, как напрягаются мышцы Мидории, когда парень опускается вниз, Шото чувствует себя так, будто его поимели. Для них это четвертый раз, когда случается нечто подобное. Учителя ЮЭЙ посчитали достаточно безопасным посещение города парами. Они сказали им, что в каждом районе города будет учитель, и, если возникнут какие-то проблемы, он пойдет к ним, но на самом деле Шото знает, что учителя преследовали каждую пару в отдельности. Подобно тому, как Всемогущий-сенсей (Яги-сенсей, как он сказал называть себя классу) следит за ними все еще в своей призрачной, скелетной форме. Он не был уверен, стоит ли ему волноваться или чувствовать облегчение, что Мидория еще не заметил это. Урарака решила пойти с Цую-тян (он никогда в своей жизни не подумал бы, что когда-либо будет использовать такое обращение к кому-то, но если это сделает ее счастливой, Шото не был против), и Ииде доверили задачу держать Минету под контролем, что означало, что выбор Мидории падет на него. В любом случае, он не возражал не быть первым выбором. Конечно, это было бы здорово, но Шото готов справиться с его неизбежным отказом, когда Мидория скажет, что чувства не взаимны. Случай с отжиманиями прошел немного лучше, чем он ожидал. Ему удавалось сохранять свое обычное невозмутимое лицо и ровный голос, и он не издал ни звука, когда Мидория опускал их обоих на землю. Зеленоволосый мальчик решил дочитать девять глав книги, что принес Шото, позже, хотя там было не так много, если учитывать, что Шото довольно быстрый читатель. Надо сказать, что он ничто по сравнению с Мидорией во время экзаменов; он видел это своими глазами. (Пункт сорок седьмой — Мидория умен.) Они вдвоем планировали сначала навестить маму в больнице, немного прогуляться по городу, а затем пойти к Мидории на ужин. Они вышли из больницы пять минут назад, и Шото все еще краснел от того, что первое, что мама сказала им обоим: «Это твой парень, Шото?» с таким счастливым выражением лица, и он неловко ответил ей, что нет, он и Мидория просто друзья. Тема была давно забыта в тот момент, когда Мидория подарил ей букет лилий, которые он купил для нее, а мама захихикала, сказав, какой Мидория милый. Что верно, по мнению Шото (номер семнадцать). — Твоя мама очень милая, Тодороки-кун, — замечает Мидория, когда они гуляют на улице. — Шото, — внезапно говорит он, — называй меня Шото. Пожалуйста. Смущение, появившееся на лице Мидории, стирается радостной улыбкой, из-за которой кончики ушей Шото розовеют. — Хорошо, но только если ты будешь называть меня Изуку, Шото. Некоторое время они лениво болтали, пока Мидор… Изуку не оторвал от разговора взгляд на маленькую детскую игровую площадку. — Пойдем туда, Шото? — его глаза сияют настолько, что другой парень просто не может отказать. — Почему бы и нет, — он пожимает плечами, и в тот момент, когда Изуку слышит его ответ, он хватает его за запястье своей покрытой рубцами, виновато подмечает Шото, рукой. Изуку охотно открывает ворота и тащит Шото к качелям. — Я тебя подтолкну! — настаивает он, и Шото опускается на сиденье, крепко держась за цепи. Изуку идет медленным шагом, ведя за собою Шото туда-сюда, и это на самом деле довольно мило — он никогда не бывал в одном из этих мест раньше, и тот факт, что он сейчас с Изуку, делает это немного более особенным для Шото. Вскоре после этого Изуку говорит ему прокатиться с горки, и это очень неловко для Шото — его ноги были примерно в шести дюймах от конца горки, и для Изуку ситуация была не намного лучше, даже с разницей в их росте, они слишком велики для детской горки. Это не так весело, как качели, но увидеть, как Изуку смеется над тем фактом, что их ноги были слишком длинными, стоит многого, если вы спросите Шото. Попробовав все качели, и он имеет в виду правда все, они садятся на скамейку. Изуку начинает бесконтрольно хихикать, и вскоре Шото понимает, что тоже не в силах сдержать смех. — Что случилось с твоей рукой? — спрашивает тихий голос, и их смех внезапно прекращается. Пара детей: два мальчика, один с вьющимися каштановыми волосами, а другой с коротко подстриженными черными волосами — стоят возле Изуку, черноволосый показывает на его руку. — О, это, — признает Изуку, улыбаясь мальчику, — я получил это, когда помогал кому-то. Я собираюсь стать героем однажды, и это то, что делает герой, — помогает людям. — Как и Всемогущий? — спрашивает тот же мальчик с широко раскрытыми глазами. Изуку взволнованно кивает: — Ага! Однажды я стану таким же, как Всемогущий. Как и Шото! Шото моргает при своем упоминании, мягко улыбается и кивает в подтверждение. Шатен хмурится. — Почему ты хочешь быть таким, как Всемогущий? Он больше не крут. — Что ты имеешь в виду? — спрашивают Изуку и черноволосый мальчик в унисон с одинаковыми взглядами чистого замешательства на лицах. — Он не крутой — он просто скелет. Он никому не может помочь или спасти их. — Это неправда, — говорит Изуку, — Всемогущий все еще очень крут. Он учитель в нашей школе и учит нас, как быть хорошими героями. Так что, если он больше не очень сильный? Вам не нужна супер-сила, чтобы помочь кому-то, не нужно быть героем или быть лучше всех. Ты просто должен быть собой. Всемогущий просто является собой, и я думаю, что он самый крутой. Мальчик задумывается на минуту, прежде чем неохотно соглашается: — Я думаю, ты прав. Шото оглядывается назад, чтобы посмотреть на Всемогущего в кустах. Тот выглядит так, будто сейчас расплачется. Через пять минут оба мальчика — Коусукэ и Хаджиме — свисают с рук Изуку. Хаджиме, маленький черноволосый парень, обнимает его, когда Изуку вращается по кругу. Он почти завидует. (Когда они прибывают в дом Изуку, они снова сталкиваются с неизбежным вопросом о том, встречаются ли эти двое или нет, и Шото думает, что вишнево-красный цвет на лице Изуку очень привлекателен.) Пятый раз это происходит во время практического занятия. Это действительно унизительно. Там он, занимаясь своими делами, бегает и уничтожает клонов Эктоплазма один за другим, когда краем глаза замечает Изуку. Тот переворачивается в воздухе и пинает скалу своей причудой, заставляя ее разбиться вдребезги. Зрелище очаровывает Шото, и он не может не смотреть, из-за чего спотыкается о собственные ноги во время своих подглядываний. — Дерьмо, — ругается он — возможно, он что-то вывихнул. Он прыгает на ближайший валун так быстро, как только может, и прячется. Это немного унизительно, но он догадывается, что это лучшее, что он может сделать. Проходит пятнадцать минут или около того, пока Изуку не находит Шото ничтожно лежащего на большом камне. — Ш-Шото? Он смотрит вверх. — Ой. Привет, Изуку. — Что случилось? — Возможно, я случайно вывихнул лодыжку. — Шото! — кричит Изуку. — Если ты поранился, ты должен обратиться за помощью! Через несколько мгновений его поднимают в свадебном стиле. Издав удивленный писк, он схватился за плечи Изуку, чтобы не упасть. Господи, спаси его от такого спасения. — Так нормально? — спрашивает Изуку. Шото кивает. Его лицо, по-видимому, покрылось занятным красным оттенком, и он отводит взгляд от Изуку, сложив руки в попытке выглядеть немного менее беспомощно, чем несчастная девица в беде. Дальше раздаются звонки, свист и крики, наводящие на мысли о том, как романтично это было, когда Изуку внес его в кабинет к Исцеляющей Девочке. Она выглядит очень удивленной, увидев, что ранен не Изуку, затем смотрит на них обоих и понимающе подмигивает Шото, сразу после того, как Изуку осторожно положил его на кровать. Она отпускает зеленоволосого мальчика на урок. Поцелуй в его щеку — это большой, влажный поцелуй, который могут дать лишь женщины старше пятидесяти пяти лет, и у Шото остается не так много времени, чтобы он мог что-то понять, прежде чем он чувствует себя довольно уставшим и немного одурманенным. — Обычно на выздоровление уходит неделя или две, — говорит Исцеляющая Девочка, — но через два дня с тобой все будет в порядке. Что произошло? — Я споткнулся, — бормочет он. — Ох? — Я чем-то отвлекся. — Чем-то или кем-то? — он не отвечает, и Исцеляющая Девочка одаривает его самодовольной усмешкой. — Не волнуйся, малыш, это случается со всеми нами хотя бы раз в жизни. В течение этих двух дней Изуку все время посещает его. Он берет с собой все книги, сумки и другие вещи, чтобы поделиться с ним, и помогает ему спускаться вверх и вниз по лестнице, а его проклятая спина сводит Шото с ума. Они лежат на кровати Изуку. — Изуку? — Да, Шото, — рассеянно бормочет он. — Могу я что-то сделать для тебя? — Что ты имеешь в виду? — Ну, ты помогал мне в течении нескольких последних дней. Могу я отплатить тебе чем-то? Изуку смеется. — Не волнуйся об этом, Шото, — отмахивается он, — друзья все время так делают. Сердце Шото немножко тает. Боже, этот парень — он так чертовски его любит. Все, что он делает, это дает и дает, ничего не отнимая взамен. Он помнит того маленького мальчика из летней поездки — Коту — он послал Изуку письмо с благодарностью за его спасение, и, если присмотреться, где-то среди бесчисленных плакатов Всемогущего можно увидеть письмо, прикрепленное к стене красными и зелеными цветными кнопками. Он слышит бормочущие звуки. — На самом деле, — говорит он, — могу ли я принять это предложение? — Конечно, — немедленно отвечает Шото, — иначе я бы ничего не предлагал. — М-можешь обнять меня? Шото смотрит на него краем глаза — лицо Изуку покраснело, и он неловко смотрит на свои руки, перебирая пальцы. Шото уверен, что его лицо такого же оттенка, когда он отвечает довольно дрожащим «да». Он садится и раскрывает свои руки, оборачивая их вокруг Изуку, когда тот пододвигается ближе. Он кладет свою щеку на вершину пушистых кудрей парня, и они оба вздыхают с восхищением. В последующем молчании он слышит, как Изуку тихо шепчет: — Ты мне очень нравишься, Шото. Он не уверен, предназначалось это для него или нет, но мягко отвечает: — Ты мне тоже очень нравишься, Изуку. Они отстраняются друг от друга, их лица красные от смущения, и Шото наклоняется, чтобы прислониться лбом к Изуку. — Нет-нет-нет, не так, — отчаянно говорит Изуку, его глаза мечутся по комнате, и сердце Шото падает. — Понятно, — говорит Шото, отступая. Он пытается улыбнуться, но это не работает. — Я имею в виду, ты мне нравишься-нравишься. Не так, как я тебе нравлюсь! — говорит Изуку, нахмурив брови, и это звучит так, будто он в чем-то пытается убедить Шото. Невероятно слышать, как Изуку говорит подобные вещи. Поблагодарив каждое божество, что рядом с ними, Шото рискует и спрашивает: — А как ты мне нравишься, Изуку? — Как другу. Шото тихо фыркает. — Что если я скажу тебе, что ты мне нравишься-нравишься? — Ох, — говорит Изуку, — Ох. Они молча лежат рядом. — Э-это значит, что мы встречаемся? — спрашивает Изуку через несколько секунд. — А ты хотел бы? — стреляет в ответ он. — Да, — соглашается Изуку. — Я очень хочу. Шото хрипло хихикает. Ему тоже хочется этого.