За синим и ветреным морем

Элтон в восторге от Сан-Франциско. Рид любит этот город, а если Рид что-то любит, то преподносит не иначе как на изящном золотом блюде с мелкой узорной чеканкой. Горбатые узкие улочки и пестрые дома («Ты только глянь, они словно бы собрались на концерт!»), аппетитные запахи маленьких, на два-три человека, морских ресторанчиков, звеняще-громыхающие трамваи, с усилием ползущие в гору, кичливо-безвкусные пимп-мобили с гирляндами в салоне и блестящими ободами рулей — на них уверенно рассекают темнокожие красавцы с колючими взглядами. Элтон чувствует себя здесь как рыба в воде, а если что-то тревожит, то одного спокойного жеста Рида достаточно, чтобы успокоить и его.  — Мне здесь нравится, как же мне нравится! — Элтон рассказывает о своих маленьких открытиях Риду, тот слушает его вполуха, но неизменно с улыбкой.  — Рад, что тебе по душе, Элтон. Второй день в этом сумасшедшем городе — а он уже успел пробежаться по десятку магазинов. Только бы все увезти! Какой прекрасный лиловый полушубок он себе купил — Рид одобрил, сказав, что сама мадам Бардо может только мечтать о таком. Ещё он отыграл совершенно безумный концерт и надрался в хлам у Бананы. Что за чудное местечко, и что за прекрасный хозяин этот здоровяк Банана. У Бананы людно, и рекой льется выпивка. У Бананы кокаин летает хлопьями, словно снег на Рождество. У Бананы никому нет дела до того, мужчину или женщину ты целуешь. У Бананы танцует даже тот, кто не умеет ходить, и поет даже тот, кто заикается с детства. Улетать нужно уже завтра, но мысль эту Элтон гонит прочь. Есть у него одно дельце — и Элтон по-детски улыбается, когда о нем думает. Пусть Рид и знает Фриско как свои пять пальцев — Элтон может его удивить. Одна небольшая мечта случайного туриста, мечта из старой, исчезнувшей, кажется, жизни…  — Поверните вот здесь налево. И до самого пляжа, будьте любезны, — командует он таксисту.  — Я думал, мы снова едем к Банане, — Рид немного удивлен. Элтон так редко берет инициативу в свои руки.  — Хочу тебе кое-что показать. Они выходят поблизости Бейкер Бич, Элтон даёт водителю указ ждать их здесь. На часах — половина двенадцатого ночи, топкой тропки почти не видно.  — Мы идём в какое-то конкретное место?  — Сейчас. Почти. Немного. Элтон немного смущён — в темноте он не видит Рида, и ему кажется, будто тот недоволен, ведь в ботинки забивается песок, а к брюкам цепляются ветви кустарников, что растут по дороге. Элтон не хочет думать, во что превратится подол роскошного полушубка после этой прогулки. Ему бы хотелось, чтобы Рид сказал что-нибудь, отшутился, но тот молчит и шумно шагает поодаль.  — Вот оно, — Элтон бестолково озирается вокруг.  — А что здесь?  — Звёзды. Должны были быть… Они вышли на берег песчаного пляжа. Вдалеке ярко сияют огни Голден Гейт, отдавая часть своего королевского блеска тяжёлым черным волнам. От ночи прохладно, от воды прилетают холодные брызги. Мягко пахнет тиной, и едко — мусором, что скопился кучами у берегов. Небо затянуто, ни одной звёзды на нем не горит — только пепельно-серые облака поочередно открывают острый ноготь молодой луны и снова прячут его в подолах своих дымчатых платьев.  — Звёзды здесь давно поел смог. Город их съел на ужин, Элтон. В голосе Рида нет раздражения. Он наклоняется и поднимает что-то с песка — маленький плоский камешек. Плавно, привычным движением, бросает его в реку — тот весело скачет по водной глади.  — Мне говорили, что отсюда открывается вид на лучшие звёзды, какие только можно вообразить. Прости. Элтону до красных щек стыдно за свое детское желаньице. Стыдно, что Рида ему ничем не удивить. Стыдно, что думал, будто таким нехитрым развлечением можно кого-то удивить.  — Хотел бы я смотреть на лучшие в мире звёзды — остался бы в Шотландии, — Рид задумчиво глядит в сторону знаменитого моста, — Знаешь, Элтон, какое там небо?  — Мы могли бы съездить в Пейсли и… Рид мягко смеётся.  — Ни в коем случае — и точно без меня. Кроме неба там нет ровным счётом ничего стоящего, поверь. Да и оно переоценено. Ты просто смотришь на него двадцать лет подряд, а когда опускаешь голову, то видишь одни и те же постылые заботы — и становится до одури тошно. Признаюсь, мне куда больше нравятся люди, чем звезды. С ними в разы любопытнее. Он на мгновение замолкает. — Поехали к Банане, Элтон. Мне кажется, он нас потерял и переживает.  — Да-да, конечно. Поехали к Банане. Они молча бредут назад к такси. Автомобиль петляет по знакомым улочкам, которые впервые за эти два дня не кажутся Элтону такими уж любопытными. Таксист понимающе усмехается, думая, что они занимались любовью и курит вонючую сигариллу. По радио бедолага Джоплин крикливо жалуется о том, что каждый божий раз ей нужен кто-то, кто ее полюбит. У Бананы люди бессвязно кричат, а танцы больше похожи на экстаз. У Бананы нет таких, кто уходит на своих двоих. У Бананы каждый норовит ухватить тебя за руку или ногу. У Бананы не с кем перемолвиться парой добрых слов.  — Могу предложить тебе выпить?  — Спасибо. Рид наливает вино в маленькие, будто для кукол выточенные темные бокальчики. Элтон улыбается — он успел соскучиться по нему, пока сидел здесь один. Первый этаж для кутежей, второй — для утех и утешений. А чем не утешение — убежать от докучливой толпы? Вино развязывает и без того мягкий на жалобы язык.  — Глупо получилось. Мы с Берни когда-то хотели приехать туда, понимаешь? Мечтали посмотреть на дурацкий мост в звёздах. Идиотская идея. Я думаю теперь, — виноватая улыбка, — откуда же Берни было знать, он ведь здесь ни разу не был, верно ведь?  — Верно. По лицу Рида пробегает едва заметная тень. Пробегает настолько быстро, исчезает так стремительно, прячась в привычной беззаботной усмешке, что Элтон уверен — ему просто почудилось, и пенять стоит лишь на неровный свет лавовой лампы. Рид быстро тянется к Элтону, оставляя на губах требовательный поцелуй.  — Здесь?  — Почему нет? Я закрою дверь, чтобы нас не беспокоили. Ковер пахнет пылью и старой бумагой. Сколько пар на нем лежало до них? Рид настойчив, и Элтон с исступленной радостью отвечает на каждое его движение. Он чуть сильнее обычного сжимает Элтону горло, но тому от такой необычной ласки хочется кричать куда громче. Рид мягко зажимает ему рот. Крик рвется глухим стоном сквозь теплую ладонь. Рид целует его так, будто хочет сказать всему миру — это мое. Элтон ни единым жестом не спорит — так оно и есть. Тела их грубо сплетаются, и даже когда все заканчивается, они, взмокшие, едва дышашие, не сразу находят в себе силы, чтобы оторваться друг от друга. Рид пристально смотрит Элтону в лицо, ищет в нем что-то, и наконец, удовлетворённый, закрывает глаза. Элтону не спится — он долго ещё глядит на то как Рид мерно дышит, подложив руку под голову. Он накрывает Рида своим безразмерным цветастым полушубком, после чего заползает под него сам. Лучшая покупка в его жизни. Элтон просыпается один, но в постели, белье которой пропахло дамскими духами и кислым потом. Банана подобострастно вежлив и просит заезжать ещё раз, когда будут в городе. На его огромных волосатых кулаках синеют свежие ссадины. Кто-то опять перегулял этой ночью. Элтон едет в отель на такси. По радио радуются жизни и ловят фан ребята из Beach Boys. Рида нет в номере, на столике у кровати лежит записка. «Скоро буду». Элтон заказывает в номер и завтрак, и обед. В ящике стола валяется книга, забытая кем-то из прежних постояльцев — сборник виршей Патти Смит. Элтон проводит за чтением много времени, но все до одной строчки бунтарки Патти вылетают из его головы, стоит лишь ему закрыть книгу.  — Тебя не было долго, — тянет он, вглядываясь в Рида, стоящего в дверях номера. Он по обыкновению выглядит великолепно — словно вовсе не с ним приключилась мятая ночь на пыльном полу после резвой попойки.  — Появились дела. У меня для тебя кое-что есть. Отчего-то мне кажется, что тебе понравится. Элтон держит в руках легкую черную коробку с серебристой полосой по краю. Внутри, на бархатной подушке, лежит крупная, с пол-ладони подвеска — восьмиконечная звезда из белого золота. Попавший на тонкий ободок луч солнца заставляет ее смущённо блеснуть.  — Это…это чудесно, — Элтону не хватает слов, — Она просто чудесная, Джон.  — Я не хочу выбирать не чудесное. Элтон в восторге от Сан-Франциско. Уже в самолете он загадывает вернуться сюда ещё раз. Он думает, что вспомнил-таки пару фраз из книги: Мальчик кричал: «Волк» Волк не пришел. Мальчик плакал, потому что волк не пришел. А может и не так все было в тех строчках. Черт его помнит.