Шусей
29 июня 2019 г. в 19:01
Пробуждаясь в первый раз, проклятая сила всегда показывает себя во всей красе. Обычно она развертывается внутри, принося нестерпимую боль, и поднимает предметы в воздух. Кажется, будто в груди что-то разрывается, разливаясь океаном по всему телу. Чем силы больше, тем больнее, тем сильнее воздействие на окружающий мир. Родители всегда говорили ему, что ее каждому дается столько, сколько человек в состоянии контролировать.
Проклятая сила, как радиация древности, искажает все, до чего касается. И в ту ночь Шусей метался от невыносимой боли. Столько силы, сколько он способен контролировать – для его неокрепшего тела этого оказалось слишком много. Таящийся в нем огонь выжег его волосы, а потом перекинулся на тело. Родители всего лишь стояли без возможности хоть как-то повлиять на него, боясь даже подойти.
Столько силы, бесконтрольно выброшенной за раз, неужто он новый гоума? А если же нет, сможет ли он вырасти, не потеряв над собой контроль и не став акки? Но он же любимый сын, ребенок, которого они поклялись вырастить и воспитать, как прекрасного жителя и работника Камису-66, который не может нести ничего, кроме блага. И все же, он оказался слишком силен.
Как только приступ закончился, как только их семейный особняк опустился обратно на землю, он разрыдался, будто был еще совсем маленьким. От пережитой боли, от потрясения, от того, как сильно болят его глаза.
Потому что проклятая сила воздействует на то, с чем соприкасается. А если ее слишком много, изменяет своего хозяина. Открыв глаза, Шусей смотрел на мир двумя парами зрачков, окаймленными золотыми радужками, похожими на восьмерку.
Мир взрывался яркими красками. Режущая глаза боль не прекращалась, кажется, с самого детства, заставляя непрерывно носить маску. Но и через нее окружающее врывалось в его сознание сонмом цветных огней, просвечивая насквозь все, что вызывало у него интерес – закрытые ящики шкафов, чтобы он мог увидеть их содержимое, перевернутые текстом вниз листы, чтобы он мог прочесть написанное, других людей.
Внутри них он видел огни. Маленькие, большие, пылающие ярко и угасающие. В мальчике, которого Совет выбрал в качестве его ученика, в качестве его замены, он видит лишь искру, которая со временем разгорится и, возможно, превзойдет даже Шусея.
Он не хочет об этом думать, просто наблюдает со стороны, потому что это его главная обязанность. Его глаза видят всё, абсолютно всё, что скрывают, точнее, пытаются. В его задачи входит знать обо всем и при этом молчать, держа тайны таковыми до поры, до времени. Он знает слишком много, потому что проклятая сила дала ему эти глаза. И он может, и умеет их контролировать.
Он умеет контролировать себя. Зная слишком много, приходится чаще молчать, боясь сказать лишнего. Того, что может помутнить чей-то разум, заставит пойти против Совета, против их маленького общества, сложившегося года назад. И он предстает перед ними всеми, закрытый в собственных рамках, установленных Этическим Комитетом. Но если бы он хотел…
Он видит, как искра внутри того мальчика, кажется, Шуна, разгорается все сильнее и ярче. И он видит, как частички огня выскакивают наружу, оставляя за собой след. Шлейф из ужасной, отвратительной искажающей тьмы. Такой же, которая когда-то исказила Шусею глаза.
Явиться посреди урока было не самой лучшей идеей, но именно в тот момент он увидел по-настоящему. Испугался, когда представил, что это он, его проклятая сила вышла, отвечая на подсознательное желание, исказила этого мальчика так же, как когда-то исказила его. Но смертельный отклик едва не сработал от самой этой мысли, давая понять, он все еще может себя контролировать, это не он.
Судьба мальчика была предрешена с самого начала, он был открыт, добр и дружелюбен. Он хотел всем помочь. Шун с самого начала был обречен стать гоума, как бы Совет не хотел продвинуть его на должность Шусея. Он, как и умеющая восстанавливать свои теломеры, глава Этического комитета, Томико Асахина, будет вечно оставаться молодым, поскольку проклятая сила исказила и его тело.
Иногда ему кажется, что еще немного, и она вырвется, так же, как и Шуна, превратив его в гоума. Но, все дальше прячась за маской и за стеной холодного спокойствия, он все сильнее отдаляется от остальных. От тех, кому хотел бы помочь. Фокусируясь на долге, он удерживается на этой грани, все еще за той линией, которую нужно пройти, чтобы тело перестало удерживать пламя, горящее внутри него. И у него получается.
Долг заставляет его возглавить людей, потерявших все во внезапной, практически односторонней войне, навязанной бакенезуми, ужасными тварями, к которым он и так совершенно не имел доверия. Долг ведет его вперед, и когда его золотые глаза видят угрозу, он снова пугается самого себя. Прислушивается, не его ли подсознание снова подкинуло страшное видение?
Но все бегут, а акки сжигает их в своем пламени. И Шусей должен прийти в себя и снова спрятаться за маской долга, за стеной одиночества. Он давно уже понял, что никто, совершенно никто не сможет победить акки. И даже он. Барьер агрессии едва не блокирует его силу, но он пытается справиться. Справиться со своим собственным страхом погибнуть от смертельного отклика, выполнить долг и спасти выживших, пока акки не уничтожил их под жуткий радостный смех.
Проклятая сила, как радиация древности, искажает все вокруг себя. Если ее много, она может даже повлиять на своего носителя. Но может ли проклятая сила… исказить собственную судьбу?