Дежурство как конец света

- Сёмка, Сёмка, - качает головой Романенко, пытаясь не забиться в конвульсиях от рвущегося наружу смеха. Быков сегодня как с цепи сорвался. Нет, он всегда такой, но сегодня... будто Игоря залили сильно и он сдох, серьезно. Лобанов как обычно под горячую руку попался и, естественно, остается на дежурство. - Быков, сука! - шипит мужчина, пиная пластиковую урну с бумагами. Мусор уверенно разлетается по полу, но Лобанову глубоко наплевать. Хуже уже не придумаешь. Он терпеть не может ночные дежурства. Во-первых, дома спать, понятное дело, лучше. Во-вторых... нет, ну, это смешно, однако, правда, Семён боится темноты. Страх перед тем, что лампочка вдруг перегорит и он останется в темной комнате один, нагоняла такой ужас, от которого мужчине хотелось забиться в угол или спрятаться в шкафу. - Да ладно тебе, первый раз чтоли, - успокаивает Глеб, собирая бумаги обратно в урну. Глеб с Семёном уже второй месяц вместе снимают квартиру, только видятся редко, то один дежурит, то другой. Но тем не менее, как хороший друг, Романенко знал о фобии и как-то раз даже наблюдал. В ту ночь вырубили свет и взрослый ребенок Сёмка, подсвечивая фонариком телефона, прибежал к Глебу в комнату, залез к нему под одеяло и пол ночи не давал спать, пытаясь отвлечься разговорами. - Ты погоду видел? Там штормовое предупреждение объявлено было по новостям. А если ночью что-нибудь случится? Я ебнусь в огромной больнице в потемках один! У Сёмы начиналась явная истерика. Глеб забросил последний смятый лист А4 и, взяв друга за руку, усадил его на диван. - Сёма, - Романенко сел на корточки рядом и заглянул в зеленые глаза, полные тревоги, - давай так, если что-то случится, ты мне просто позвонишь и я приеду? - А остаться со мной ты случайно не хочешь? - с надеждой спросил Лобанов. Глеб неуверенно отвел взгляд в сторону, тихо бросая: - С девушкой договорился встретиться сегодня. Посмотреть на друга все таки пришлось. И выражение его лица явно говорило, что он не очень рад сексуальной активности Глеба. Но все это быстро смерилось на игривую улыбку. - Обязательно позвоню и помешаю, Романыч, - хихикает Сёма. Глеб тоже улыбается, но понимает, что Семён говорит это совсем не весело. Потому что Глеб уже давно понял. Старо как мир. Сёма к нему испытывает не совсем дружеские чувства. Глеб только успел встать, как в ординаторскую влетели Варя и Фил. Они весело что-то обсуждали, собираясь домой. - Вы все домой чтоли? - недовольно протянул Лобанов. Варя пожала плечами в привычной манере и накинула ветровку на плечи. - Да. И нужно торопиться, пока дождь не начался. Глеб, ты идешь? Романенко хмурясь посмотрел в окно. Сначала сверкнула яркая молния, а потом гром прозвучал так отчетливо, что девушка вздрогнула. Только Варя его волновала сейчас куда меньше друга. Сёма прикрыл глаза, выдыхая. - Глеб, - повторил Фил. - А? Иду, да. Парень вешает халат на вешалку и последний раз бросает на Семёна взгляд. - Звони, если что, - повторяет он и уходит в след за друзьями. - Какой смысл, - шепчет ему в след Семён. - Я тебе все равно не нужен. *** Чтобы хоть как-то отвлечься, Сёма переделал все что мог. Он даже протер листья Игоря, если уж на то пошло. К трем часам ночи вся больница затихла, а вот погода наоборот сошла с ума. Громыхало так, что Семён каждый раз едва не подскакивал на диване. А потом сверкнула самая яркая молния и свет погас разом во всей больнице. - Твою же мать, - судорожно выдохнул мужчина. - да почему сегодня! В коридоре начали разговаривать. Только вот Лобанова уже порализовал страх и все его кошмары, все чего он так боялся, начали мерещиться в темноте. Какие кошмары? Его отец. Злой, высокий и пьяный. Отец, который бил мать, а его запирал в шкафу в кромешной тьме, а потом доставал и наказывал ремнем за выдуманные пакости. А Глебу он об этом ведь рассказывал, только друг все равно променял его в такую ночь на девушку. Девушку? Нет, очередную шлюху с клуба; грязную однодневку. Лобанов понимал - с Глебом ему ничего не светит, но поделать с собой ничего не мог. С ним спокойно, с ним весело, тепло, с ним лучше, чем со всеми другими в жизни. Мужчина уселся на диване, поджав ноги к груди и не мог пошевелится. Казалось, куда не ступи, везде может поджидать опасность. Рефлекс из детства - чем тише сидишь, тем позже отец про тебя вспомнит. И он сидел. Потерял счет времени. Сколько прошло, пять минут или час? В коридоре все утихли. Видимо, дежурные разогнали пациентов по палатам. Света по прежнему не было, только грузные капли дождя барабанили по карнизу и окну. Сёма всхлипнул. Стыдно. Стыдно бояться темноты, стыдно плакать, стыдно влюбиться в своего друга, да и вообще в парня! Все это давило на него сейчас еще сильнее, чем обычно. В тишине Лобанов услышал шаги за дверью, а потом она открылась с грохотом, от чего мужчина едва не взвизгнул. Ординаторскую осветил маленький огонек телефонного фанарика, а потом перед ним появился Глеб. - Я же просил позвони, блять, Сём! Парень сбросил мокрую куртку на пол и уселся на диван, притягивая друга к себе. Романенко даже в темноте мог понять, что Семён плачет. Он чувствовал его так легко, будто был персональным экстрасенсом, который только Лобанова насквозь видит. - Не хотел мешать, - выдыхает Сёма куда-то в шею Глеба, прижимаясь к нему как можно плотнее. - Какой ты придурок, Лобаныч, - качает головой парень. - Важнее тебе никого нет. Семён даже дышать на время забывает. Слова Глеба сейчас едва умещались в голове. Что? Нет никого в а ж н е е? Он это сказал? - Романенко, не смешно, блин. - Я и не смеюсь, Сём, не смеюсь.