знакомый скрип половицы.

Кажется, шампанское смогло расслабить Алину сильнее, чем она того ожидала. Девушка с громким стуком отставляет фужер на каменный пол балкона, и Николай смущённо прерывается. Впрочем, мужчина едва ли надеялся на то, что его милой подружке будет интересно слушать истории о его фантастических морских похождениях, наполненных не менее фантастически сложными для выговора корабельными терминами, — к слову, здесь он ошибался — Алина обожала его слог. Но сейчас она просто слишком устала, чтобы даже попытаться вникнуть в то, чем салинг отличается от сезеня, где они находятся и с какого там фланга Николай кого и чем ударил. Ее белая голова, казавшаяся после выпивки и насыщенного дня слишком тяжёлой, упала на его грудь, и Ланцов нервно сглотнул. Хоть Алина и не была корпориалом, но четко смогла услышать момент, когда его сердце стало биться куда чаще при звуке ее мерного дыхания, и это едва ли могло ее порадовать. — Прости. Продолжай, — прошептала она, и принцу понадобилась пара лишних секунд, чтобы придумать новую тему разговора. Ее губы, почти касавшиеся оголенной кожи пирата в немного расстёгнутом вырезе белой рубашки, и шелк серебристых волос, раскинувшихся по его телу, как внезапно растаявший месяц, заставили Николая сделать очередной рваный вздох. — Ты зря пропустила обед, — с мастерским притворством предал он обыденную беспечность дрожащему голосу. — Не думаю, что настоящие святые вообще что-то ели. — И все же вряд ли у них бы получилось устоять перед сегодняшней селедкой. Алина шутливо ущипнула его за живот. — Если не перестанешь, то я сделаю так, что ты будешь питаться селедкой до конца жизни. — Предлагаешь стать твоим личным дельфином? «Псом», — с ужасом и грустью подумала Алина, но быстро отогнала эту мысль, не желая вспоминать глупые и беспочвенные — или не очень? — слова окружающих. — Да, вроде того. — Жаль, что это вряд ли получится совместить с должностью Короля. — Я буду давать тебе много селёдки. — Я подумаю над твоим предложением. — Очень много селёдки? Николай издал звук, который, по догадкам Алины, издавали дельфины, — в конце концов единственный, которого она когда-либо видела, держал ее на своих вполне человеческих коленях. Алина с характерным звуком осторожно втянула носом воздух, прижимаясь ближе к телу юноши. Несмотря на то, что они провели в Ос Альте уже не одну неделю, а эту рубашку сшили Николаю лишь несколько дней назад, от него все равно исходил солоноватый запах моря, отчаянной жажды приключений, дорогущего одеколона, а теперь к этому примешивалась и игривая нотка шампанского. В его объятиях было удивительно тепло. Но хоть Николай и должен был защищать своими крепкими руками корсара маленькую Заклинательницу Солнца от прохлады этой летней ночи, Алина поежилась. Мал — что-то внутри кольнуло — потерял к ее жизни всякий интерес, и, когда у теперь уже единственного наследника равкианского престола появился отличный шанс заполучить желаемое, Николай внезапно бросил любые попытки соблазнить ее, даже сбавив количество повседневного флирта, который был обращён всегда и ко всем — начиная с Алины и заканчивая цветочными горшками. Даже они получали больше его внимания! К сожалению, внезапное отступление Его Высочества значило лишь то, что его чувства наоборот достигли того уровня, когда эгоистичный и самовлюбленный принц полюбил игрушку настолько, что согласился дать ей свободу. И это осознание убивало; пока Алина лежала в его объятиях, то не могла не чувствовать того, что ощущал он. Строить с Николаем хоть и очень искреннюю и нужную ей дружбу означало постоянно причинять ему боль, но и без этой, казалось, безобидной связи Алина тоже уже не могла. Во всей Равке — если не во всем мире — Николай был единственным человеком, всегда готовым поддержать ее, умеющим успокоить лишь звуком своего голоса, нашептывающим древние предания, далёкие от правды истории и сказки, вперемешку с похабными шутками. «Не единственным», — прошептал ехидный голос в голове, и Алина подобрала брошенный ею бокал дрожащими пальцами, чтобы сделать глоток. Каким-то чудом Николай этого не заметил. — Смотри! — внезапно раздался его голос, вдруг изменившийся до неузнаваемости. Пару минут назад она лежала рядом с отважным капитаном, чьи быстро бегающие глаза, несмотря на свой блеск, постарели раньше положенного. Но сейчас рядом с ней остался взбалмошный мальчишка, веривший в чудеса. Алина задержала дыхание. Николай нервно заерзал на пледе, едва удерживаясь от того, чтобы не вскочить и не подбежать к перилам, прыгнуть на них и подскочить к неожиданно западавшим звёздам — честно говоря, Алина и сама была бы не против к ним прикоснуться. — Так можно загадать любое желание? — как-то по-детски тихо и восхищённо спросила она. Ее восторг был настолько велик, что даже отсутствие Мала, которому всегда принадлежала эта невинная интонация, не портила ей настроение настолько, чтобы заставить ее уйти. — Подумай дважды перед тем, как попросить всю селедку в мире исчезнуть. Мне надо чем-то питаться, кроме чистого бренди! — шуткой ответил он, и Алина в который раз за этот вечер позволила себе от всей души радостно рассмеяться. Слишком много смертей. Слишком много чужой и собственной боли. Но именно сейчас Санкта могла позволить себе вздохнуть полной грудью. Алина закрыла глаза. Николай опустил взгляд на ее губы, мгновенно забыв о пролетающих мимо кометах, чей свет меркнул по сравнению с ее красотой. О чем она думала? Какое желание загадала? У корсара было одно — чтобы она никогда не ушла.