Сань, давай послушаем Бетховена?

Погода за окнами полностью отражала состояние души Васи: холодно, дождливо и слякотно. Бутылка в руках подозрительно быстро легчала и вкус сангрии теперь вообще перестал казаться жгучим — на языке были легкие ягодные ноты, как от сока. Голова пустела так же стремительно: вот только что он мысленно переваривал новую ссору с матерью, а вот уже вслушивается в ноты. Си... До До С каких пор ты, Звёздкин, ударился в классику? Мысль о том, чтобы включить «Лунную сонату» пришла как-то на глупость резко и машинально — в голове тут же всплыл дорогостоящий, в черных тонах ремонт в особняке, куча собак с колючими ошейниками, черный костюм и этот блядский, изящный стакан красного вина в руке. Вася думал об этом в таком ключе: "Если с мечтами ничего не выйдет — за тридцать лет заработаю себе на особняк в черных тонах и ударюсь в отшельники" До стакана, однако, дело не дошло — бутылка была схвачена с верхнего шкафчика, пробка бесцеремонно вытащена и глоток напитка горько выпит. Мрачное пианино не хотело замолкать — Звёздкин помнил это произведение с далеких, школьных лет, когда он только грыз наук исскуства в музыкальной школе. Он помнил и впечатление, которое произвело это произведение на него. Внезапно в дверь позвонили и Вася удивлённо вскочил с дивана, поправляя свои бледно-фиолетовые, граничащие с блондом, волосы. Самую малость неуверенной (от выпитого алкоголя) походкой дойдя до двери, парень тут же распахнул ее. На пороге стоял Саша, замерев прислушиваясь к пианино и узнав произведение, удивлённо, почти шокировано посмотрел на Васю. Ничего не говоря, парни прошли в гостиную, откуда и громыхали колонки с классикой. Саша было открыл рот, но его мягко перебили, не дав ничего сказать: — Сань, давай послушаем Бетховена? Беличенко молча кивнул, все ещё ощущая себя странно. А Вася, разлегшись на диване, разбито глотнул из бутылки, вновь вспоминая, какое же жизнь дерьмо. Саша сидел в куртке и молча моргал, думая о том, что Звёздкину, походу, вообще хреново. — Знаешь, я так устал, — после очередного глотка вина начал Звёздкин, потирая брови и смотря куда-то в пол, — мы с мамой опять поссорились, вроде все должно быть охуенно, но нет ,Саш, понимаешь? У тебя девушка, у меня девушка, а я , как и в первый блядский день нашего знакомства , пиздецки влюблен в тебя. Чувствую себя тупой школьницей, которая на каждом шагу иронизирует, но я так больше не могу. - это была такая глупая идея -выговориться и вывалить всю правду на своего друга прямо сейчас. Меньше всего Вася хотел всё испросить и просрать; меньше всего хотел делать из их, с Сашей общения что-то посредственное, просто чтобы было. Меньше всего. — Можешь на этой ноте послать меня нахуй - я приму любое твое решение, но я так устал, боже, я так устал. Вася даже не плакал — снова отхлебнул из бутылки и мысленно послал всё нахуй. Он осознавал, что он всё испортил, но сейчас ему было глубоко похер — он думал только о том, что нужно ещё вина, нужно ещё Бетховена и желательно Шопена, с его самыми душераздирающими вальсами, которые композитор только смог за свой век придумать. Саша встал и медленно подошёл к Звёздкину. Тот медленно перевел свой взгляд на лицо парня, выискивая хоть одну эмоцию, но лицо Беличенко не выражало решительно ничего. Внезапно теплые губы прильнули к губам Васи. Тот замер, а затем, забывшись, скрестил руки за шеей друга. В одной из них так и покоилась бутылка. Парни медленно, но жгуче растворились в поцелуе, кусая губы друг друга, словно доказывая что-то. Как же вовремя заиграло «К Элизе».