Бессмысленно.

Тиканье часов. Твой взгляд, похоже, направлен куда-то вглубь пустого холодильника. Ты даже видишь, как мерцает лампочка, но находишься где-то не здесь. Глубокий вздох, затхлый воздух тебя душит. Рука, на которую опираешься, почти дрожит. Но ты не сходишь с места, сверля взглядом одну точку. Ты ждешь. Это невыносимо. Из холодильника на тебя направлена Беретта, дуло зияет своей угрожающей чернотой. Быстрое и легкое движение не столько катаной, сколько ее рукоятью, и угроза отлетает куда-то в траву. Тебе остается только вытянуть лезвие вперед. — Хах, полегче, приятель, — уставшая, но довольная улыбка сияет на чужом блестящем от пота лице. Паузу между словами заполняет сбитое дыхание. — В следующий раз я точно возьму реванш! Ты протягиваешь руку, вы хватаете друг друга за предплечье. Рывок, он резво поднимается на ноги, а ты не сходишь с места. И не отпускаешь его руку. В такие моменты ты жалеешь, что ты в перчатках. Одни только твои пальцы не могут в полной мере ощутить, что это значит — держать его за руку. — Эй? Дружище? — он все еще улыбается, растерянно вглядываясь в твое лицо, но не отнимая руку. Твою он уже давно не держит. Ты хмуришься от боли, вынужденный отпустить и поднести ладонь к своему взмокшему лбу. Пальцами сдавливаешь виски, жмурясь. Закрываешь дверцу, обрывая единственный источник света. Бессмысленно. Ты стоишь так еще с минуту, слушая звон в ушах, пока плотную темноту не разгоняет загоревшийся экран телефона. Беззвучный режим, но в такой тишине эта вибрация громче оркестра. Перед глазами все еще плывет. — Поберегись! — натужный вскрик, тебя сбивает с ног и вы вдвоем приземляетесь на каменный пол, оставляя эхо гулять по просторным залам. Легкие горят, резко лишенные воздуха, тело без должной группировки упало с максимальной отдачей. Боль слишком явна. Но ничего не следует. Вы лежите на полу, и ты пытаешься справиться с желанием либо болезненно застонать, либо его приобнять. — Видимо, показалось… — начинает бормотать он, оправдываясь, но не спеша слезать с тебя. — Я думал, тебя сейчас пришибет… У тебя все было под контролем, и ты едва ли можешь ему поверить, даже находясь в подобном положении. Это была попытка застать тебя врасплох? Или… Глаза бутылочного цвета сверкают весело и виновато, слова слетают с чужого языка, как очередь без прицела. Ты видишь это все слишком явно, чувствуешь тепло чужого тела вперемешку с ощущением нехватки кислорода в мозгу. Тебя размазывает по времени и пространству, как апельсиновый джем по двум поджаристым тостам, и глупо было бы отрицать, что ты находишься здесь и сейчас — в конце концов, ты находишься буквально везде и всегда. Есть ли вообще смысл различать, какой именно «ты»? Ты сбрасываешь с себя чужой вес, пропускаешь мимо растерянный от твоей резкости взгляд, отмахиваешься от воспаленных мыслей и приглаживаешь немеющими руками свою растрепанную челку. Неважно. Лоб в холодном поту. Футболка неприятно липнет к спине, пока ты нетвердыми шагами приближаешься к столу, заваленному деталями, инструментами и прочим хламом, покрытом пылью. Телефон дребезжит, вторит шуму в твоей голове, разрываясь от звонка, который пытается достать тебя среди ночи. У тех, кто не знает, что ты не спишь в такое время, попросту нет твоего номера. Экран высвечивает строки оранжевого текста. Слишком много оранжевого, не разбавленного ничем, словно ты кидаешь слова в стенку, от которой напрасно ждешь ответа. Ты выжидаешь, всматриваясь в экран, но ничего не происходит. Тебя сжимает тисками гложущего чувства, и ты жмуришь глаза. Не тебе решать, каков будет ответ. — Хватит. На экране знакомое имя и карикатура знакомого лица, исполненного твоей же кистью — лучик солнца посреди темноты бетонной коробки. Не сейчас; еще рано. Для всех будет лучше подождать до тех пор, когда у тебя появятся идеи о том, что конкретно им сообщать, когда ты будешь знать, что делать. Когда эти видения перестанут фокусироваться только на одном. Экран гаснет, когда ты жмешь на кнопку выключения, и мир вновь погружается в темноту.