Стань белой птицей и лети.

Хорошей погоды совершенно достаточно для счастья, а в плохую можно, к примеру, испечь яблочный пирог. И никакого дополнительного смысла не требуется. Как в детстве.(с) Вспышки фотоаппаратов словно молнии сверкали, ослепляя чувствительные к свету глаза. Но опыт многих лет и приобретённые навыки позволяли держать их широко открытыми — даже ресницы ни разу не дрогнули. В голове всплыла только на секунду мысль — а взял ли он капли сегодня? Но она скользнула только, задевая своим хвостом, и растворилась в ворохе рабочих размышлений. Убедившись, что фотографы успели сделать необходимые снимки, он сменил позу: повернул голову в другую сторону, согнул в колене длинную загорелую ногу, чуть свёл брови, добавляя образу серьёзности, может даже злости. Он сидел в ванне, на треть наполненной холодной водой. Из одежды на нем были только чёрные плавки. Алые волосы были собраны в хвост, стилисты оставили только несколько самых коротких прядей, завившихся от воды. Какие-то модные медальоны болтались на его груди — обязательное условие фирмы, для которой и происходила фотосессия. На его плечах, очень медленно и лениво переползая, расположился большой белый удав. Он осторожно поддерживал змеиную голову, разворачивая то к своему лицу, то к камерам. Их глаза были практически одинаковыми. В связи с генетическими проблемами, помноженными на наследственность, у него были очень светлые, почти жёлтые глаза. Ядовито-желтого цвета. Первое время пресса обвиняла его в операциях, в закачивании краски в белки глаз. Идиоты. Зрачок, так же деформированный, они оправдать так и не смогли. Однажды в интервью ему задали этот вопрос, всячески стараясь свести на нет то, что это было не очень прилично. Но он только улыбнулся, запуская узкую ладонь в свои волосы, и сказал: «Когда я был маленький, мне в глаза попал метеорит, когда мы сидели с друзьями на крыше ночью». Это восприняли как хорошую легенду, поносили как шутку. Шутку ли? Удав высунул свой длинный раздвоенный язык, пробуя воздух. Язык прошёлся по его собственным приоткрытым губам. Он практически занимался сексом со змеей на глазах десятков людей. Но, в конце концов, ему за это и платили. Хорошо платили, позволяя ни в чем не нуждаться. Фотограф подтащил стойку и, заскочив на верхнюю полку, принялся снимать сверху. Он прогнулся в спине, выставляя напоказ подтянутый живот, грудь с темными сосками и расползающиеся по телу татуировки змей. Язык скользнул по губам, вызывая у кого-то в толпе помощников заворожённый вздох. Вода двигалась вместе с ним, иногда выплескивалась на пол из-за резких движений. — Смена! — раздался бодрый голос распорядителя. С плеч осторожно забрали удава, не без трудностей заставив его разжать хватку хвоста с его руки. В ванну скользнул парень, такой же обнаженный — ничего, кроме чёрных кожаных шорт на нем не было. На белых, словно снег, волосах ещё не до конца высох лак. Парень подался назад, прижимаясь к его груди спиной и плечами. Пришлось немного приподняться, чтобы уступить место. Он аккуратно положил свою загорелую руку на его плечи, притягивая ближе. Подбородок удобно устроился на чужом плече. Снова заискрили вспышки. Люди тихо переговаривались, обсуждая смену одежды, декораций. Менялось все, кроме него. Самодовольная улыбка тронула его губы, изгибая их. Фотограф на секунду сбился с ритма, облизываясь. Ещё один пал жертвой. Прекрасно. Парень перед ним завёл руку за свою голову, зарываясь пальцами в алые волосы. Неприятно потянули несколько прядей, прежде чем устроились достаточно убедительно. — Сука, — выдохнул он одними губами, поворачивая голову и цепляясь немигающим взглядом за его лицо. Парень никак не среагировал, только дыхание чуть участилось. Услышал. Взгляд, за невозможностью слишком долго смотреть на чужое фарфоровое лицо, скользнул по толпе. Директор, гримеры, костюмеры… Но одна фигура мгновенно завладела его вниманием целиком и полностью. Мышцы напряглись, выталкивая легкое тело из ледяной воды. Она тут же струями потекла по худому телу, по выступающим косточкам бёдер, по коленям, по поджарым ягодицам. Фотограф ни на секунду не переставал снимать,только увеличил масштаб. Он упёрся рукой в борт и ловким движением выпрыгнул. На кафеле остались следы от его босых мокрых ног. Отмахнувшись от полотенца, которое подбежала предложить скромная помощница, он выхватил из ее рук очки и направился прямо в толпу. — Азирафаэль! — широкая улыбка украсила его лицо. Мужчина перед ним скромно улыбнулся, пряча руки в карманы светлого пальто. Он не знал, чем любоваться в первую очередь: вьющимися мягкими волосами, широко открытыми светлыми глазами, пухлыми страстными губами. Он в миг потерялся в водовороте чувств. Он перестал надеяться, что увидит это лицо в толпе зрителей, когда произошла третья смена декораций. Но вот он — стоит, смотрит несмело, изгибая чудесные брови. — Здравствуй, дорогой мой, — бархатный голос буквально расплавил в его теле все кости: ещё чуть-чуть, и он бы стек бесформенной кучей к ногам гостя. — Я не хотел тебя отвлекать. — О, ты не отвлекаешь, ангел, — отмахнулся от любых обязательств он, разворачивая этого необыкновенного человека и закидывая ему руку на плечи. — Пойдём. — Энтони Кроули! — очень сердитый голос эхом разлетелся по павильону. — Куда это, по-твоему, ты собрался? Ты на работе! — Я уже закончил все, что должен был! — оглянулся он через плечо, салютуя ладонью. — Хастур все остальное прекрасно сможет сделать, он у меня красавчик! Оставляю все на тебя, Вельзи! Спасибо! И, не обращая внимания на окрики, он очень мягко направил Азирафаэля в сторону выхода. Невысокая девушка, оставшаяся стоять около опустевшей ванны, раздосадовано хлопнула себя по бокам и сложила руки на груди. Если бы эта модель не была так востребована заказчиками, она бы давно избавилась уже от Кроули. Но его фотографии были заказаны на год вперёд. А Хастур, который ночами спал и видел, что переплюнет зарвавшегося змея, в сердцах швырнул бутылку с водкой ему вслед. Но Кроули было глубоко фиолетово. У него была карьера, у него была внешность, у него были деньги. И он давно перестал обращать внимание на шипение в спину. Будучи ребёнком, он научился не реагировать на издевательства по поводу его глаз и того, что он был сиротой. Потом он воспользовался дарами природы, умножая свою эпатажность. Он сделал татуировки змей на спине и плечах, спустив их на живот. Он раздвоил себе язык, завершая образ змея. Острые верхние зубы, похожие на клыки, достались ему от рождения. Отбоя от желающих попасть в его постель, дом и сердце не было. В постель он пускал легко, в дом только близких друзей, которых у него практически не было. В его сердце до сих пор не попал никто. За исключением парня, который жил в церковном приюте рядом с ним. Кроули сбежал оттуда рано: не смог больше оставаться там. Его будто бы сжигало изнутри от всего, что касалось этого места. Но большеглазый парень, который всегда улыбался ему за завтраками в их самом тайном месте глубоко в лесу, мирил его с действительностью. И вот, спустя столько лет, столько городов и случившегося, он случайно наткнулся в толпе на такое знакомое лицо. Он почувствовал, как спазмом свело горло и задрожали руки. Он ломанулся вперёд, отталкивая людей, бездумно извиняясь, пока не поймал человека за руку. Тот обернулся, и его озабоченное делами лицо вдруг засияло искренней радостью. С того дня больное потрепанное змеиное сердце потеряло покой. — Наверное, тебе не стоило так уходить, — обеспокоенно сказал Азирафаэль, пытаясь обернуться на массивные железные двери, которые с грохотом захлопнулись за ними. — Ерунда, — Кроули мягко плыл рядом с ним, переваливаясь с ноги на ногу. — Баал за это деньги получает. Чтобы мне было комфортно работать. — Баал? — Азирафаэль повернулся к нему, с любопытством изучая взглядом. — Вельзи Баал, мой директор, — Энтони широко улыбнулся, обнажая острые зубы. — Видел, гном с оскалом гиены из Короля Льва? — Не стоит так говорить о тех, кто о тебе заботится, — мягко упрекнул Азирафаэль. — Она заботится о тех деньгах, что она делает на мне, — отмахнулся Кроули, чуть хмуря брови. — Ну… образно. Азирафаэль не стал ничего говорить, только тихо хмыкнул себе под нос. А Кроули пытался не думать о том, что его друг был слишком молчаливый, слишком бледный. Они виделись уже не первый раз. В ту первую встречу, Кроули схватил его в охапку и утащил в ближайший ресторан, не слушая никаких отговорок. Потому что сердце ухало где-то в ушах, вероятно, собираясь десантироваться прочь из вышедшего из строя тела. Они сидели в «Ритц» — первое, что он увидел адекватное, и где не подадут умершего неделю назад лобстера. Кроули хватал его за руки, не мог перестать звать по имени и улыбался как полный кретин. И только потом он заметил, что его друг, который всегда любил хорошо поесть, который таскал ему по ночам в палатку на улице — где они играли в страшных пиратов — самые мясистые куски с ужина, почти не притронулся к своему блюду. К чести сказать, Кроули тогда храбро отбил Азирафаэля от пиратов Чёрной бороды. Сломанный в пылу драки нос потом ещё долго кровил, но Энтони был довольный, а Азирафаэль сидел рядом и смотрел преданно. Что еще нужно шестилетнему мальчишке? Азирафаэль стал замкнутым, опасаясь каждого сказанного им слова. Кроули хмурился и пытался соотнести того солнечного ребёнка, который заклеивал ему разбитые колени и привязывал к сломанной руке палку, чтобы они могли добраться до взрослых. Тогда четырехлетнему Азирафаэлю подарили настоящий воздушный шарик — красный, словно спелое сладкое яблоко. И этот самый шарик улетел, запутавшись в кроне высокого дерева. Его «братья», приложившие самую посильную помощь в том, чтобы подарок оказался именно там, только смеялись противными голосами и показывали пальцами. А Кроули утер чумазый нос и полез наверх. Полез, стараясь не смотреть вниз. Это потом стало ясно, что высоты там было метра два от силы, может, два с половиной. Но тогда это расстояние казалось огромной бездной. И он лез по веткам, обдирая пальцы и коленки. Добравшись до самого верха, он схватил беглеца за яркую зеленую ленточку. Победный крик оборвался, когда нога соскользнула со ствола. Он рухнул в траву, подняв в воздух облако пыльцы и пыли. Рука грустно хрустнула, подвернувшись под его тело. Но Энтони лежал на земле, улыбаясь во все зубы, и протягивал Азирафаэлю завоёванный шарик. А теперь он прятал глаза, размазывал вилкой по тарелке потрясающее ризотто и молчал. Кроули не устраивало такое: он не за этим столько лет хранил в своём сердце чужой образ, чтобы встретить его таким. Тогда он заказал самое дорогое вино, тупо спаивая друга детства. Это подло, это жестоко, но ему нужно было понять, что происходит. И тогда Азирафаэль рассказал. Он уже почти два года встречался со своим начальником — Габриэлем. Он был идеалом, о котором только можно было мечтать. Красивый, умный, богатый. Он шил свои костюмы только в лучших ателье, ездил на новейших машинах, летал только личным самолетом. Габриэль появлялся в газетах с известными моделями. Азирафаэль говорил все это с улыбкой, но в глубине светлых глаз зияла такая пустота, что Кроули на мгновение стало страшно. И в то же время, непонятно. Азирафаэль так сильно любил этого человека, что уничтожал самого себя? Или убедил себя в своих чувствах, потому что что-то же чувствовали все вокруг? Раздражение поселилось в сознании Энтони, став его постоянным спутником. Днём он работал — позировал, улыбался, играл свои образы, а по вечерам пытался растормошить своего друга, вытащить из него всю правду. — Тебе не холодно? — оторвал его от размышлений голос Азирафаэля. — Эй, какой-то легкий ветерок мне не страшен! — Кроули нашёл глазами свой трейлер. — Мне все-таки не пять лет. — Да, но я уверен, что заболеваешь ты от холода так же быстро, — Азирафаэль снял с себя пальто и аккуратно накинул на острые загорелые плечи. — Прости, оно, конечно, не самое модное… — Брось, ангел! — Кроули засунул руки в рукава, наслаждаясь остатками чужого тепла. Азирафаэль едва заметно вздрогнул от старого прозвища, которым его наградил когда-то Энтони. Он успел отвыкнуть и совсем забыть, как красноволосый мальчишка бежал к нему через все поле, разделяющее их приюты, и кричал «Ангел!». Воспоминания нахлынули на него ночью после первой встречи, когда он лежал в постели с Габриэлем. Тот, не слушая просьб Азирафаэля, все-таки раздел его и уложил на живот, обманчиво ласково улыбаясь. После этого ничего ласкового уже не было. Были только упреки, синяки на нежных бёдрах и боль. Забывшись усталым сном, он вдруг так ярко увидел эту картинку, словно вернулся в прошлое. И впервые с утра проснулся в хорошем настроении, его не испортило даже очередное едкое замечание Габриэля о том, что выбранная им рубашка не скрывает лишнего веса, а подчеркивает. А спустя несколько часов он набрал номер Кроули, предвкушая и боясь одновременно. — Вы позвонили Энтони Кроули. Я сейчас не могу ответить, поэтому оставьте своё сообщение, — стер улыбку с его лица механический голос. — Кроули, я, вероятно, не вовремя… Азирафаэль даже договорить не успел, когда трубку подняли и задыхающийся голос Энтони оглушил его довольным «Ангел, я думал, что ты потерял мой номер!». С того дня они периодически встречались. Кроули часто звал его на съемки, каждый раз выписывая пропуск. Но это был первый раз, когда Азирафаэль пришёл. — О, смотри, сейчас сделаем, — Кроули очень аккуратно надел на чужое лицо свои очки и невесомым движением взлохматил светлые волосы. — Ну-ка… Он вытащил из кармана пальто мобильный Азирафаэля, включил фронтальную камеру и направил на них, обнимая его за плечи. — Подумай о своей самой смелой сексуальной мечте, — усмехнулся Энтони и нахмурил брови, стараясь сделать самое серьезное выражение лица. Затвор щелкнул. Опустив телефон, Кроули повернулся и замер, любуясь потрясающе нежным румянцем на высоких скулах Азирафаэля. Тот смотрел куда-то себе под ноги, кусая губы. И если сначала такая реакция согрела его сердце теплом, то вскоре это чувство сменилось беспокойством. Что-то было не так, что-то было неправильно. — Пойдём, — решив не поднимать пока щекотливую тему, Кроули открыл дверь трейлера. — Я оденусь, и мы поедем куда-нибудь поедим. — Это не обязательно, — эхом отозвался Азирафаэль, и если бы Кроули не ловил каждый его вздох, то и не услышал бы. — Ну вот ещё, я с самого утра мариновался в этой ванне, мне кажется, — он замер около зеркала, ощупывая свою шею с самым серьезным видом. — У меня режутся жабры. — У тебя не могут резаться жабры, Кроули, это… — Азирафаэль осекся, затравленно вскинул глаза на собеседника, но его друг детства только довольно улыбался, прислонившись к двери. — Что?.. — Вот теперь я тебя узнаю, — одобрительно ответил тот, наслаждаясь напоследок теплом чужого пальто. — Ладно, сейчас я переоденусь, и мы поедем обедать. Когда он закончил приводить себя в порядок, Азирафаэль не мог перестать на него смотреть. Узкие чёрные джинсы ещё больше выделяли длинные прекрасные ноги. Чёрная футболка, пиджак. На изящных пальцах были металлические кольца. Он соответствовал образу известной модели, хотя и не делал для этого ничего специально. В кармане его пиджака звякнули ключи, ударяясь о телефон. Кроули надел чёрные очки, скрывая нечеловеческие глаза. — Идём, — он аккуратно развернул ангела спиной к себе и подтолкнул к выходу. — А то я сейчас начну есть тебя. — Я могу вызвать такси, — предложил Азирафаэль, послушно следуя настойчивым рукам. — Не надо, у меня есть моя детка, — загадочно сказал Кроули, выводя своего друга на стоянку. Азирафаэль замер, широко распахнутыми глазами глядя на чёрную блестящую Бентли. Она сияла на солнце, будто красовалась как самая настоящая женщина. Энтони открыл дверь пассажирского сидения и повернулся. — Прошу на борт нашего корабля, — он слегка наклонился, перекрестив ноги. — Ох, она твоя? — пораженно спросил Азирафаэль, подходя ближе — Кроули за эти несколько дней успел узнать, что его «ангел» души не чаял в старинных вещах. — Да-п, — довольный произведённым эффектом, он мягко закрыл дверь, когда Азирафаэль сел. — Ну что, в Ритц? — Ну, это довольно дорогое место… — чуть ссутулился пассажир, глядя на свои руки, сложенные на коленях. — Мы сегодня заслужили, — завёл машину Кроули и вывернул руль. — Алкоголь. Много еды хочу и много алкоголя. Я обнимал Хастура, Исусьи тапки! — Кроули! — осадил его Азирафаэль, но его губы впервые за все эти дни улыбались дольше нескольких секунд. Они выехали со стоянки павильонов в город. Солнце било в глаза, но влажный прохладный ветер сбивал все его старание сжечь людей. Всю ночь накануне и за день до этого шёл дождь, пропитывая землю водой. Дома и люди мелькали мимо, размытые скоростью. Азирафаэль вцепился в дверную ручку, вжимаясь в сидение. — Дорогой мой, не гони!.. — хрипло попросил он, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь. — Ерунда, это мы по пробкам ползём, сейчас светофор объедем… — Ты не можешь ехать в черте города с такой скоростью! — указал Азирафаэль на спидометр, на котором стрелка медленно подползала к отметке 90. — Хорошо, не буду! — Кроули мгновенно послушно снял руки с руля, поднимая их перед собой — для верности даже глаза закрыл. — Кроули! — испуганно вскрикнул блюститель правил, но Энтони успел в последний момент вырулить и избежать столкновения с фонарным столбом. — Расслабься, ангел, — чуть раздраженно попросил Кроули, но не удержался и глянул быстро на попутчика. — У меня все под контролем. — Смотри на дорогу! — отчаявшись достучаться до сумасшедшего парня, Азирафаэль протянул руку и развернул его голову обратно, лицом к лобовому стеклу. Кроули не удержался, ладно? Не осуждайте его слишком сильно. Он в принципе не мог держать себя в руках рядом с Азирафаэлем, но когда тот так спокойно и уверенно, словно делал это тысячу раз, коснулся его... Поэтому Кроули извернулся и оставил короткий горячий поцелуй на тыльной стороне его ладони. Быстро прижался губами и, словно ничего не было, продолжил вести машину. Азирафаэль же отдернул руку, прижимая ее к груди. Больше до того, как вошли в Ритц, они не разговаривали. ~~ — Помню, были съемки в горящей машине, — Кроули задумчиво жевал дужку очков. — Я потом несколько дней вонял паленой кожей и железом. Но Баал требовала реализма. — Было страшно? — Азирафаэль сидел напротив, аккуратно положив на стол локти. — Нет, — невозмутимо ответил Энтони. — Но я вспотел. Азирафаэль тихо засмеялся, снова глядя вниз. Кроули это порядком надоело. Ему хотелось взять парня за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы тот, наконец, проснулся. Его волновали впалые щеки, тусклые глаза. Его раздражала та робость, с какой Азирафаэль выражал свои эмоции. Но он боялся спугнуть и причинить боль. Он не знал, как подступиться к другу, как выпытать, что же такого в этом Габриэле, что можно так себя изводить. Про собственное ноющее сердце Кроули старался не думать. Им принесли еду. Кроули заказал им обоим, потому что Азирафаэль отказывался всеми силами. Поэтому им принесли какое-то рагу и, кажется, тартар из лосося. И вино. О, слава тому, кто придумал вино. Без него жизнь Кроули явно была бы хуже. В какой-то момент к ним подбежали несколько молодых девушек, смущенно попросивших автограф. Кроули, не глядя, подписывал протянутые буклеты и собственные фотографии, делал самое вежливое лицо для общего снимка. Все это уже порядком надоело ему, но он обязан был соблюдать правила приличия. Когда назойливые поклонницы ушли, он устало выдохнул. Не слушая возражений, Энтони подвинул рагу к собеседнику. — Ешь, — мягко настоял он. — Дорогой мой, я правда не хочу… — противился Азирафаэль, но Кроули видел, как он судорожно сглотнул слюну. — А я хочу, — настоял парень. — Тебя скоро ветром сдует. И что, мне бежать за тобой и ловить за подтяжки? Имей в виду, если я сейчас сломаю руку, во-первых, я останусь инвалидом, а во-вторых, меня выгонят с работы. — Кроули… — Азирафаэль попытался отодвинуть тарелку, но Энтони сурово глянул на него поверх очков. — Ешь. Азирафаэль взял вилку, зачерпывая немного еды. Но стоило ему взять это в рот, он резко побелел. Закрыв его ладонью, он выбрался из-за стола и побежал в сторону мужского туалета. Кроули проводил его растерянным взглядом. — А… Ум… — моргнув, он приподнялся и понюхал блюдо. — Свежее… К нему подбежал официант, мимо которого секунду назад пронёсся Азирафаэль. — Что-то случилось с вашим другом? — Не знаю, — огрызнулся Энтони, маскируя под грубостью своё волнение. — Уберите это все, чтобы глаза мои не видели. И накройте нам где-нибудь, где не будет столько посторонних глаз. Проходя мимо официанта, он поспешно сунул несколько купюр в его карман, после чего направился следом за Азирафаэлем. Ворвавшись в уборную, он увидел сидящего на полу перед раковиной друга, который тяжело дышал и утирал рукавом рубашки рот. — Азирафаэль, — осторожно позвал Кроули, подходя ближе. — Прости, дорогой мой… — слабо улыбнулся тот, поднимая совершенно больные глаза. — Видимо, я давно не ел… Кроули нахмурился, слишком хорошо знакомый со многими моделями. Его сознание изнутри царапала догадка, но он так остервенело гнал ее прочь, что просмотрел. Самовлюбленный идиот. Так увлекся собственными переживаниями, что разучился думать мозгами. — Сколько ты не ел, ангел? — Кроули опустился на пол рядом, протягивая руку и мягко убирая со лба в сторону кудрявые светлые пряди. — Кроули… — устало закрыл глаза Азирафаэль, но чужая горячая ладонь легла на щеку, не позволяя отвернуться. — Сколько? — С понедельника… — почти шепотом отозвался тот. — Сегодня четверг, Азирафаэль, — произнёс Кроули, почувствовав, как спазм сжал его горло. — Прости меня… — он снова посмотрел вниз. Кровь в венах Энтони вскипела, уничтожая все человеческие качества. Он так разозлился: на Азирафаэля, на себя, на Габриэля, на тупого официанта, на всю жизнь в целом. Крепко взяв друга за плечи, он помог ему подняться. — Сейчас мы пойдём, ты выберешь то, от чего тебя не будет воротить, — стальным голосом сообщил Кроули. — И все мне расскажешь. Все, ангел. Азирафаэль только послушно кивнул, опираясь на протянутую руку. Они вернулись в зал, где подскочивший официант тут же попросил следовать за ним. ВИП-комнаты были светлыми, с диванами и высокими столами. Окна выходили на площадь. Кроули помог ему зайти внутрь и мягко опустил на диван. Они перезаказали еду: сам Энтони ограничился только кофе. Пока они ждали заказ, он уложил Азирафаэля на спину и положил ему на лоб смоченное в холодной воде полотенце. Парень был все ещё бледным, почти белые губы подрагивали, а дыхание никак не восстанавливалось. Кроули опустился на пол рядом, наплевав на дорогие джинсы. Подперев голову рукой, он внимательно посмотрел на Азирафаэля. — Я слушаю, ангел. Азирафаэль глубоко вздохнул. Он прекрасно понимал, что теперь Энтони точно не оставит его в покое. Он всегда был таким. Смотрел своими невероятными глазами, в которых Азирафаэль иногда будто по-настоящему видел осколки того самого метеорита. Стоило ему загрустить и уйти подальше от приюта, чтобы побыть одному, этот невероятный мальчишка появлялся рядом, хмурил свои тонкие брови и грозился отомстить любому, кто обидел его ангела. — Это он, да? — Азирафаэлю почудилось самое настоящее змеиное шипение в чужом голосе. — Из-за него ты изводишь себя? — Габриэль не виноват, — попытался улыбнуться он. — У меня и правда не самое красивое телосложение… Мне нужно похудеть… — Что за глупости? — почти болезненно сморщился Кроули, чьи руки горели от желания прикоснуться к чужому лицу. — Он известная, медийная личность, я должен достойно выглядеть, чтобы… — Чтобы что?! — зло перебил его Кроули. — Если ему нужны манекенщицы для фотосессий, пусть заказывает эскорт услуги! Любимый человек — это не рекламная акция и не способ делать деньги, Азирафаэль! Посмотри на себя! Он поднялся на коленях, почти подползая к лежащему парню. Азирафаэль наблюдал за ним из-под полотенца, приоткрыв от удивления рот. Энтони все-таки взял его ладонь в свою, целуя в самую середину сухими горячими губами. — Ты потрясающий, удивительный и невероятный, Азирафаэль! Такой, какой ты есть… — шептал он, не отнимая от лица чужой ладони. — Ради Небес, ради Дьявола… Ради кого угодно, не смей думать, что ты недостоин чего-то… Пожалуйста, ангел… Азирафаэль смотрел на такого Кроули: болезненно щурившего глаза, сжимающего его запястье дрожащими руками, бормотавшего что-то неразборчивое. И почему-то не смог удержаться, он рассказал все. И про постоянные упреки, про бесконечные тренировки и пробежки, после которых ему приходилось перематывать сбитые в кровь ноги, про отдельное ателье, где ему шили «специальную одежду». Энтони с каждым словом бледнел все больше. Потом принесли заказ. Обычные блины с брусничным сиропом. Не самое эстетичное блюдо, но Азирафаэль впервые за столько месяцев спокойно ел, получая от этого наслаждение. Кроули сидел напротив, глядя на него нечитаемым взглядом, и пил остывший кофе. Но очки он не надевал, позволяя видеть свои глаза. — Вкусно? — спросил он нарочито спокойно, стараясь не выдавать всей той ярости, что кипела внутри. — Да, спасибо… — с искренней улыбкой ответил Азирафаэль, промокая салфеткой губы. — В следующий раз, обед с меня. — Договорились, — Кроули чуть прищурился, растягивая губы в улыбке. — Ловлю на слове. Подвезти тебя домой? — Не стоит, я… — начал было Азирафаэль, но осекся, напоровшись на остекленевшие глаза напротив. — Я буду рад. Он не мог избавиться от ощущения, что Кроули был слишком похож на змею. Опасную, ядовитую и злую. С детства он жалил всех, кто был рядом. Ввязывался в драки, дразнил тех, кто старше и сильнее. Но рядом с Азирафаэлем он превращался в ручного зверька, который ластился под руки и едва ли не урчал. Наверное, первый раз Азирафаэль видел Кроули в его «охотничьем» настроении рядом с собой. Перед уходом Кроули заказал ещё несколько порций блинов с сиропом. Не слушая никаких причитаний со стороны друга, он взял завёрнутые в фольгу контейнеры и бросил на заднее сидение Бентли. Ехали они молча, но эта тишина была уютной и спокойной, словно они ездили так уже много-много лет. Азирафаэль изредка указывал на пешехода или на красный сигнал светофора, Энтони вздыхал и выворачивал руль или сбрасывал скорость. Но было видно, что ему приятно идти на уступки и радовать сидящего рядом мужчину. Машина вырулила к книжному магазину. Перед тем как покинуть Бентли, Кроули дотянулся до пакета на заднем сидении и сунул его в руки Азирафаэля, когда поравнялся с ним. Они немного подождали, прежде чем перейти дорогу. Азирафаэль сделал было шаг вперёд, но Кроули схватил его за руку, удерживая и пропуская очередную машину. Это прикосновение заставило сердце загнанно стучать, когда осознание добралось до мозга. Захотелось переплести пальцы и больше никогда не отпускать чужую ладонь. Азирафаэль открыл ключами входную дверь. — Прошу, заходи, — с улыбкой пригласил он, прижимая к груди ещё горячий пакет. Кроули присвистнул, шаря взглядом по высоким стеллажам, по навесным полкам. Старый граммофон особенно привлёк его внимание. В общем и целом, магазин был потрясающе уютным. В нем пахло Азирафаэлем, его одеколоном, старыми книгами. Всем его существом. — Впечатляет, — одобрил Энтони, не вынимая рук из карманов; он не был уверен в своей силе воли, поэтому постарался избавиться от соблазна. — Но я думал, что везу тебя домой. — Я здесь и живу, — спокойно ответил Азирафаэль, вешая табличку «закрыто» на стекло. — В задней части магазина моя квартира. — Здесь? — Кроули обернулся, его брови взлетели к самым волосам. — Я думал, что ты живешь с… Габриэлем. — Мы живем в его квартире только по выходным, когда он не работает, — Азирафаэль разжег небольшую масляную лампу — отпечаток прошлой эпохи. — Когда рядом не так много журналистов. — Т… Ч...Что? — Энтони снял очки, заправляя их в карман. — Мне кажется, что я на секунду оглох. Повтори? — Кроули, все нормально, — эхом отозвался тот, осторожно поставив коробки с едой на стол. — Мне нравится мой магазин, мне здесь спокойно. — Ты считаешь, что это нормально?! Что он стыдится появиться с тобой на людях? Прячет тебя в отдельной квартире? Ещё и небось заходит с чёрного хода, чтобы не дай Боженька его не заметили? — Кроули снова сбился на шипение, растягивая губы в злой усмешке. — Он устроился так удобно, а ты терпишь это. Азирафаэль, что с тобой? — Дорогой мой, я не позволю тебе говорить в таком тоне… — нахмурился парень, делая шаг к другу детства. — Ты любишь его? — ударил в лоб Энтони, подходя ближе. — Что? — сбился Азирафаэль, шире открывая свои большие светлые глаза. — Ты его любишь, Азирафаэль? Так, как написано в твоих книжках, которые ты мне так часто раньше читал? Чтобы сердце замирало от одного взгляда, чтобы нежность кипела в жилах? Чтобы одна мысль о жизни без него пугала тебя? — с каждым словом Кроули подходил все ближе. Азирафаэль молчал, не в силах отвести взгляда от чужих ядовитых глаз, таких злых сейчас. Он сжал ладони в кулаки, пытаясь выдавить из себя утвердительный ответ, но что-то не давало ему даже вздохнуть. За эти несколько дней, что Кроули ворвался в его жизнь, он проявил намного больше внимания и беспокойства, чем «любимый» человек за два года. Улыбка, которая расцветала на его лице, стоило ему увидеть Азирафаэля… Габриэль никогда не бросал свою работу, чтобы побыть с ним. Никогда не интересовался, почему он плохо себя чувствует. Он избегал прикасаться к нему, если только не в постели с выключенным светом. Когда все скатилось в эту бездну? Ведь вначале им действительно было вместе хорошо… — Так что же, Азирафаэль? — чужой низкий голос разбил тишину, уничтожая эту тонкую стеклянную стену вокруг них. — Отвечай. Кроули рывком обернулся, едва не скалясь от ярости. Габриэль стоял в дверях, сложив на груди руки. Одетый с иголочки, высокий, мускулистый. Неприятная улыбка осела на его губах. Энтони взбесила одна мысль, что у этого напыщенного пижона были ключи от магазина Азирафаэля. — Ну? Отвечай же, — Габриэль улыбнулся ещё шире, по-хозяйски проходя внутрь. — Дай ему причину уйти отсюда, и мы с тобой пойдём заниматься своими делами. У нас ещё вечерняя пробежка сегодня. — Ему нельзя бегать, — тихо произнес Кроули — слишком тихо для того, у кого перед глазами постепенно растекалась кровавая пелена. — Кто это сказал? — нахмурился Габриэль, становясь серьезным. — Ему нужно бегать, чтобы перестал напоминать творожную пышку. — Я сказал, — ледяной тон Кроули заставил Азирафаэля прийти в себя. — Перестаньте, — мягко позвал он замерших напротив друг друга мужчин, поднимая перед собой руки. — Давайте успокоимся. — Ещё немного, и он начнёт падать в голодные обмороки, — не обращая внимания, упрекнул Энтони. — Тебе плевать, что своим отношением ты делаешь ему больно? — Я хочу сделать из него человека, — очень искренне оскорбился Габриэль, прижимая к груди руку. Его глаза неприятно сощурились. — А тебе что за дело? Неужели, у тебя встаёт на него такого? — Габриэль! — стыдливый румянец обжег щеки Азирафаэля. — Перестань, Габриэль! — Только имей в виду, в постели он никакущий, — яд практически капал с его слов, обжигая душу замершего в шаге любовника. — Может только лежать и скулить. Даже кончить не может нормально. Азирафаэль на мгновение зажмурил глаза, которые жгли слезы от обиды. Все это он слышал уже не раз, но не перед Кроули. Было так стыдно, что закружилась голова. Он хотел попросить своего друга уйти, не видеть этих унижений, но стоило ему посмотреть на него… Лицо Энтони было чёрным от ярости. Он смотрел исподлобья, желтые глаза стали ещё страшнее, зрачки сузились. Он видел, как под кожей перекатываются напряженные мышцы, как он переступает с ноги на ногу. Он часто видел такого Энтони, перед тем как тот бросался в очередную смертельную авантюру со своими друзьями. — Кроули!.. — он сделал шаг к нему, чтобы успеть предотвратить это, но он недооценил состояние парня — таким злым Азирафаэль его ещё никогда не видел. — Мудак, — выдохнул он одними губами — раздвоенный язык скользнул по губам — и бросился вперёд, отталкивая друга от себя. — Ты знаешь, как ты будешь умирать? Габриэль был сильнее, выше и мощнее. Но Кроули был быстрее, моложе. Его кулак смял идеальное лицо мужчины, разбивая бровь. Тот только мотнул головой, и через секунду уже вбил свой в подтянутый живот. Кроули задохнулся, цепляясь за модельное пальто, но он бы не выжил на улице, если бы был неженкой. И не был бы хитрой опасной гадюкой. Он скользнул вплотную к чужому телу, прижимаясь животом и бёдрами. Габриэль едва заметно удивился и немного отпрянул, но Кроули шагнул за ним, обжигая его губы дыханием. — Ну так, может быть тебе подойду я? — елейным голосом произнес он, подтягивая мужчину к себе за бедра. — Пока ещё никто не жаловался на мое умение… кончать. — Я знал, что ты не мог повестись на этого, — он кивнул в сторону Азирафаэля, хватая Кроули за подбородок. — А с тобой мы можем развлечься. Азирафаэль не мог поверить тому, что видел. Как Кроули подставляется под широкие ладони, как жмётся и выгибается в сильных руках. Ему на секунду пришло в голову, что Энтони за эти годы побывал в постели не одного и не двух человек. Он часто видел его на обложках журналов и по телевизору в показах известных модельеров. И, конечно, слышал скандалы и склоки, любовные драмы. Но видеть это своими глазами... А главное, допустить мысль, что через него Кроули пытался просто добраться до более обеспеченного и богатого ухажера… — Ещё как можем, — оскалился Энтони, обнажая острые зубы. Он одним движением сгрёб чужие яйца в горсть, сжимая. Габриэль охнул и согнулся, стараясь не делать резких движений — его рука сдавила челюсть змея до синяков. — Когда я размажу твои внутренности по асфальту, — закончил Кроули и со всей силы приложил мужчину головой о стеллаж рядом. Посыпались книги. Азирафаэль коротко вскрикнул, не понимая, что ему стоит делать: разнимать их, бежать за помощью или обрызгать водой как дерущихся котов. Но пока он думал и мучился, Габриэль схватил своего соперника за воротник и сильным движением швырнул в витрину. — Нет! — Азирафаэль успел только руку протянуть. Кроули выбил спиной стекло, вылетая на асфальт вместе с осколками. Некоторые из них впились в руки и в лицо. Он со стоном сел, касаясь затылка, когда Габриэль прыгнул следом, обрушиваясь на него сверху. Энтони успел только руки подставить, защищая лицо от тяжелых ударов. Азирафаэль выбежал через дверь и тут же бросился к дерущимся, хватая любовника за руки и стараясь оттащить его. — Габриэль! Перестань, хватит! — но мужчина только отмахнулся, оставляя на чужом лице ссадину. Проезжающая мимо патрульная машина остановилась. Из неё выбежали несколько офицеров, которые бросились разнимать дерущихся. Вернее, предотвращать избиение. Двое скрутили Габриэля, заламывая ему за спину руки, третий помог подняться Кроули, чьё лицо напоминало кровавое месиво от резанных ран и от ударов. Он с протяжным стоном завалился на офицера, не в силах стоять самостоятельно. — Мистер Фелл! — окликнул Азирафаэля патрульный. — Что произошло? Вы знаете этих людей, сэр? Мистер Фелл? Азирафаэль прирос к одному месту, переводя растерянный взгляд с одного на другого, не в силах вымолвить ни слова. Габриэль кричал что-то угрожающее, вырываясь из державших его рук. Кроули сплюнул на землю и попытался утереть рукавом заливающую глаза кровь. Азирафаэль глубоко вздохнул, после чего уверенно подошёл к Энтони. — Мы были внутри, когда этот человек ворвался и напал на нас, — сказал он уверенно, помогая офицеру и принимая на себя вес слабеющего Кроули. — Он разбил витрину моего магазина и избил мистера Кроули. Габриэль перестал вырываться, глядя ненавидящим взглядом на своего любовника… ну, на бывшего любовника. Он презрительно сплюнул в сторону. — У тебя есть ровно сутки, чтобы забрать своё барахло из моей квартиры. И чтобы я тебя больше не видел. — Сэр, Вы задержаны. Вы имеете право… — начал свою обычную речь полицейский, застегивая на его руках наручники. — Ох, дорогой… Я думаю, нам нужно в больницу… — обеспокоенно сказал Азирафаэль, пытаясь рукавом пиджака зажать особо глубокие порезы на лице Кроули. — Ерунда, — выдохнул Энтони, несмотря ни на что стараясь улыбаться. — Вот когда я упал… Он не договорил, теряя сознание и оседая на асфальт. ~~ Вельзи орала так громко, что в палате дрожали стекла. Она стояла на стуле, на который забралась, чтобы быть убедительнее. Что-то о безответственности, об идиотизме, об инфантилизме даже. Откуда только таких слов набралась… Кроули лежал на постели и медитировал, глядя в потолок. Правый его глаз был залеплен большой примочкой, потому что из него вытащили кусок стекла. Ну, не совсем из него, но зрение было расплывчатым и мутным. Всю физиономию намазали чем-то вонючим и неприятным, а потом заклеили. Грудь покрывали синяки, а в голове звенело. Возможно, из-за крика Баал. — Ты меня увольняешь? — хрипло спросил он, повернув к ней голову. — Что? — директор сбилась с отрепетированной заранее речи, вся спесь и пафос сдулись тут же. — Ты меня увольняешь, Баал? — второй глаз тоже болел от яркого света, но он упрямо держал его открытым. — Нет, — уже совершенно спокойно ответила она. — Твой друг угрожал подать заявление о нападении, поэтому эта компания, в которой работает твой нападавший, предложила нашему агентству очень внушительную сумму. Чтобы ты отозвал все претензии. И, само собой, определенную сумму тебе. — Делай так, как нужно агентству, — устало выдохнул Энтони, — Мне от него ничего не нужно. — Давай ненадолго сделаем паузу? — миролюбиво предложила Вельзи, слезая со стула. — Небольшой отпуск тебе не помешает. Все равно, с таким лицом никаких заказов тебе не светит. А через пару недель мы проведём публичную фотосессию, празднуя твоё возвращение. — Хорошо, — равнодушно согласился он. — Только кого взять на твоё место, пока ты не поправился… Столько заказов горит, — Баал сложила руки на груди. — Возьми Хастура, — предложил он. — У него есть потенциал. Не хватает опыта. — Что? — в дверях появилась чужая светловолосая голова, чёрные словно зимняя ночь глаза уставились на него. — Зачем ты его притащила… — почти проскулил Кроули, поворачиваясь на бок спиной к двери. — Подожди, что ты сказал? — парень зашёл весь целиком и уселся на край кровати, настойчиво хватая Энтони за плечо. — Повтори! Ты говорил, что я бездарность. — Баал, убери его отсюда! — повысил голос Кроули. — Простите… — очень вежливо позвал кто-то от дверей. — Мне жаль, но я думаю, что Вам пора. Кроули нужен покой. — Азирафаэль! — Энтони рывком сел ровно, на секунду закрывая глаза из-за головокружения. — Ты вернулся! — Мы пойдём, — Вельзи настойчиво взяла Хастура за локоть и потянула его в сторону выхода. В ее взгляде было осуждение и недоверие, но она промолчала. Не сейчас, когда ее лучшая модель напоминает жертву Техасской резни бензопилой. Стоило им выйти, Азирафаэль улыбнулся смелее. — Я перевёз вещи в магазин, пока Габриэль не вернулся, — он чуть сжал губы и посмотрел себе под ноги. — Прости, из-за меня твоя работа… — Иди сюда, — Кроули протянул ему руку ладонью вверх, привлекая внимание. — Пожалуйста, подойди ко мне. Азирафаэль подошёл ближе и его насильно усадили на край кровати. Энтони подвинулся к нему, сгибая колени под одеялом на манер лягушачьих лапок. Он очень мягко взял чужие руки в свои, согревая. Небольшую температуру дало сотрясение, что сейчас оказалось очень даже кстати. Он невесомо погладил нежные ладони кончиками пальцев. — Азирафаэль, ты ни в чем не виноват, — очень спокойно сказал Кроули, потянулся даже содрать нашлепку со своего глаза, на что парень рядом цокнул языком и легонько хлопнул по руке. — Я всегда говорил, что последую за тобой и найду где угодно. — Ты сказал это, перед тем как убежал из приюта, — с тоской в голосе сказал тот. — Но я же нашёл, — Кроули все-таки содрал примочку и сощурил больной глаз. — Нашёл, — согласился Азирафаэль, провожая компресс печальным взглядом. Пока он отвлёкся, Энтони протянул руку и положил ее на нежную белую щеку, лаская скулу большим пальцем. Он настойчиво потянул Азирафаэля к себе, чтобы поймать приоткрывшиеся губы в очень осторожный и медленный поцелуй. Чуть прикусил нижнюю губу, трогая ее раздвоенным языком, прося разрешения скользнуть дальше. Почувствовав, как Азирафаэль напрягся под его руками, он немного отстранился. — Что такое? — спросил он шепотом. — Нельзя? — Нет, но… — светлый румянец появился на его щеках. — Габриэль не любил целоваться… Говорил, что его раздражает мое сопение. — Азирафаэль, — со вздохом Энтони заставил его поднять голову, снова взяв лицо в ладони. — Если бы я мог, я бы целовал тебя каждую секунду, каждую минуту. Если бы я мог, я бы целовал тебя до своего последнего вздоха и умер бы с твоим поцелуем на губах. — Кроули… — выразительные брови Азирафаэля изогнулись, а в светлых глазах блеснула влага. — Так можно?.. — Умереть — нет, — чуть улыбнулся тот. — Принято, — кивнул Энтони, радуясь, что против остального возражений не было, и подаваясь вперёд, и снова целуя его улыбку, касаясь чужого языка своим, вызывая трепет такой необычной формой. Азирафаэль, изо всех сил преодолевая смущение, закрыл глаза и приоткрыл рот шире, позволяя вероломному захватчику делать все, что ему хочется. А он — тот самый вероломный захватчик — провёл раздвоенным языком по мягкому небу, по чувствительной кромке зубов, скользнул чуть глубже, заставляя почти задыхаться. Спустя несколько мгновений Азирафаэль осознал, что Кроули перестал отвечать. Открыв глаза, он едва успел поймать потерявшего сознание от усталости друга и уложить его обратно на подушки. Они никуда не торопились, теперь у них было все время мира. ~~ Кроули выписали через несколько дней. Как он ни порывался сесть за руль, Азирафаэль все-таки уговорил его не рисковать и поехать домой на такси. Правый глаз стал видеть лучше, хотя и слезился периодически от стеклянной крошки. Азирафаэль очень внимательно выслушал, что и как нужно делать для перевязки, даже записал в свою большую книжку. Кроули не перечил, потому что это значило, что они смогут видеться каждый день. Энтони смог подобрать ключи только со второго раза. Дверь распахнулась перед ними, обжигая сухим застоявшимся воздухом. Он потянулся за спортивной сумкой, но Азирафаэль опередил его, выхватывая почти из руки. — Куда нести? — упрямо спросил он, перехватывая ремень другой рукой. — Да, брось тут, — Кроули зашёл в квартиру и щелкнул выключателем. — Заходи. Я сейчас окна открою. Он двигался ещё медленно, прижимая руку к отбитой груди, и иногда голова его кружилась, но он упрямо сжимал зубы и старался не подавать вида, чтобы Азирафаэль не волновался. Габриэль пришёл на следующий день. Не глядя на него, кинул бумаги о материальной компенсации. Энтони подписал отказ от любых претензий. И они разошлись, на предложение пожать руки лишь презрительно скривились. Но он не мог отказать себе в удовольствии: пока адвокаты зачитывали соглашение, он держал Азирафаэля за руку, поглаживая его ладонь кончиками пальцев. Он видел, как дрожали от злости губы напротив. И где-то на обратной стороне сознания мелькнула мысль, что Азирафаэль значил для него больше, чем он пытался показать. Да вот только эгоизм и эго не дали все исправить. Ну а теперь, поздняк метаться. Паскудник. Он открыл окно на кухне, впуская прохладный весенний воздух. Подойдя к холодильнику, он потянул на себя дверцу и сморщился от той пустоты, что посмотрела на него в ответ. Есть хотелось так, будто он годами голодал. В больнице подавали только отвратительное яблочное желе, от которого его тошнило. Азирафаэль несколько раз умудрился пронести что-то съедобное из пекарни поблизости, но под внимательным взглядом съел все сам. В соседней комнате что-то грохнуло, и он услышал потрясенный вздох. — Азирафаэль? — позвал он, заходя в небольшую оранжерею, полную роскошными цветами и растениями. — Что это? — тот стоял около подставки и прижимал к груди небольшой цветочный горшок. Кроули позволил себе довольную улыбку. — Это королевская бегония, — он подошёл ближе. — Безумно капризное и привередливое создание. Я все думаю выбросить ее. Она плохо влияет на остальных. Он дернул цветок за торчащий лист. Азирафаэль цокнул языком и развернулся к другу спиной, закрывая от него несчастную жертву. — Перестань! Она прекрасна! Самая прекрасная из всех, что я видел! — Забирай, — махнув рукой, Энтони отошёл к креслу и медленно опустился в него, пережидая приступ легкой головной боли. — Серьезно? — Азирафаэль обернулся на него, и радостная, почти детская улыбка украсила его лицо. — Конечно, — он подпер подбородок кулаком и медленно стянул с носа очки. — Но у меня будет одно условие. Азирафаэль поставил горшок с растением обратно и подошёл ближе к нему с самым серьезным видом. — Какое? — чуть нахмурился он. Кроули протянул руку, снова повернув ладонью вверх. Стоило мужчине ответить на прикосновение, Энтони привлёк его ближе к себе и с усилием опустил на свои колени. Азирафаэль попытался встать, но парень положил ладони на его поясницу, прожигая прикосновением прямо через рубашку. — Переезжай ко мне? Ну, в смысле, — он чуть мотнул головой и прочистил горло. — Давай я скажу по-другому. Пусть моя квартира будет местом, куда ты сможешь в любой момент прийти. Я знаю, ты любишь свой магазин, но все же… — В любой момент? — глупо переспросил тот, облизнув губы. — Даже… Даже когда ты выйдешь на работу? Кроули подумал, что у него случится инфаркт или сердце разобьётся на части от той горечи, что сквозила в чужом голосе. Он мог практически коснуться этой боли руками. Он тихо застонал, опуская голову на плечо Азирафаэля. — Что такое, дорогой мой? Голова болит? — он аккуратно коснулся его затылка. — Ты можешь приходить в любой момент, когда тебе этого захочется, ангел, — сказал он, не отрывая головы. — На работе я, на съемках или ещё где… Азирафаэль, я хочу, чтобы ты делал то, что тебе хочется. Я дам тебе ключ. Энтони осторожно приподнял чужую рубашку, касаясь поясницы и впадинок над ягодицами. Азирафаэль под его руками вздрогнул и сжал его ноги своими бёдрами. — Кроули!.. — потрясённый вздох сорвался с его губ. — Что? — не останавливаясь, он задрал рубашку ещё выше, проводя ладонями до острых лопаток, нежно погладил между ними и вернулся обратно вниз, чуть царапая ногтями. — Я не… Светло же, — дрожащим голосом ответил Азирафаэль, цепляясь за его плечи. — Тебя это смущает? — Кроули чуть повернул голову и мягко поцеловал линию его челюсти. — Нет, просто Габриэль не любил мое… — Азирафаэль опустил глаза, глядя в пол. — Потому что он придурок, — спокойно подытожил Энтони, поглаживая пальцами нежную мягкую кожу. —Твоё тело — самое потрясающее, что я видел. Вернее, ещё не видел… — Кроули… — изо всех сил зажмурился Азирафаэль, едва справляясь с волной смущения, но оно тут же схлынуло, стоило ему почувствовать чужой хриплый и добрый смех. — Я понял, понял, — с улыбкой отозвался Кроули. — Пока с тебя хватит и этого. Просто разреши мне посидеть так ещё немного. — А можно мне?.. — его голос был таким тихим, что если бы он не сидел на коленях Энтони, тот бы и не услышал ничего. — Ты можешь делать все, что тебе захочется, ангел… Кроули закрыл глаза, почувствовав чужие пальцы в своих волосах. Азирафаэль несмело зарылся в них, пропуская пряди и с удовольствием массируя кожу головы. Тихий стон сорвался с губ Энтони, теряясь в рубашке его пока ещё друга. — Больно? — обеспокоено посмотрел тот. — Ты же знаешь, что стонать можно и от удовольствия, да? — Энтони поднял голову, ловя взгляд светлых глаз. Отметив, как очаровательно чужое смущение спустилось и на шею, он прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержаться. — Ладно, к этому мы тоже вернёмся. А сейчас, я бы что-нибудь съел. Закажи с компьютера продукты, какие захочешь, а я приготовлю нам обед. — Любые? — переспросил он с такой радостью, что Кроули смог только обхватить его двумя руками, вжимаясь лицом в грудь. — Дорогой мой?.. — Любые. Хоть мраморную говядину и королевского лосося, — выдохнул он одними губами. — А я пока переоденусь. Как только он зашел в спальню и прикрыл за собой дверь, то съехал по ней спиной. Он был так виноват, так виноват. Он так сильно облажался, как никогда в жизни. Он не смог быть рядом, когда самый важный, самый любимый человек в его жизни так больно упал и разбился на миллион частей. Он не был рядом, чтобы раньше выбить все дерьмо из самовлюбленного ублюдка. Его не было, чтобы показать этому светлому существу, что значит быть любимым. Он просидел так до тех пор, пока в дверь не позвонил курьер. С усилием поднявшись на ноги, он утер влажные щеки и опухшие глаза. Азирафаэль о чем-то говорил с курьером, расплачиваясь. Компьютер стоял открытым, а на его экране отражались фотографии с последней съемки Кроули. Видимо, Баал прислала их, пока он был в больнице. — Прости, я думал, что ты задремал, и не хотел будить, — Азирафаэль поставил два больших пакета на тумбу. — Мне хотелось посмотреть их. И... Разве ты не пошёл переодеваться? — Я рад, — Кроули подошёл ближе, закидывая обе руки на плечи собеседника. — Тебе понравилось? — Да, очень красивые фотографии, — Азирафаэль отвел глаза. — И все? — Энтони предплечьем развернул его голову обратно, заставляя посмотреть на себя. — Ты… очень красивый. Кроули в награду наклонился и очень нежно поцеловал его, придерживая ладонью за затылок. — Как и ты… — прошептал он ему в губы, когда оторвался, чтобы перевести дыхание. — Как и ты... ~~ Кроули считал, что достоин памятника. Большого, метров в десять высотой, из золота. Он смог уговорить Азирафаэля остаться на ночь. Правда, пришлось пустить в ход шантаж последним куском яблочного пирога, который они вдвоём сотворили под самый вечер. Он держал несчастный кусок, высунув руку в открытое окно. Азирафаэль разрывался между смущением и желанием спасти сладость. И, в итоге, согласился. Потом они столкнулись с новой проблемой: Азирафаэль не хотел раздеваться при свете и не мог спать в костюме, а Кроули наотрез отказался гасить свет. Они так и стояли, глядя друг на друга посреди спальни. Потом Энтони вздохнул и поманил его к себе, садясь на постель. Он подвёл Азирафаэля к себе, провёл руками по предплечьям, по плечам, по сильной шее. Медленно-медленно он начал расстегивать его рубашку, не позволяя отвести взгляда. Приподнявшись, он принялся целовать коротко и быстро открывающуюся кожу. Ключицы, грудь, ребра — здесь он позволил себе длинно лизнуть самое нижнее — напрягшийся живот. Азирафаэль закрыл ладонями лицо, краснея тихо и молча, только дышал все тяжелее с каждой секундой. Стянув мешающуюся ткань, Энтони звякнул пряжкой ремня. Азирафаэль вздрогнул и посмотрел на него сквозь пальцы, сверкая глазами. Он сделал вид, что ничего не заметил, и потянул брюки вниз. Его взгляду предстали мягкие бедра, круглые белые коленки. Он принялся поглаживать бёдра кончиками пальцев, ощущая мелкие волоски. — Вот видишь? Ничего страшного,— хрипло сказал Кроули и лизнул около впадинки пупка, едва не проскальзывая внутрь. — Слишком… — прошептал Азирафаэль. — Стыдно? — Кроули чуть нахмурился. — Приятно, — возразил тот, переступая с ноги на ногу. — В том и смысл, ангел, — он накрыл ладонью уже полностью вставший член любовника. — В том и смысл. Ткань нижнего белья уже стала чуть влажной. Он медленно поглаживал пальцами снизу вверх и обратно, внимательно наблюдая за чужой реакцией. Ноги Азирафаэля дрогнули, подвели хозяина. Энтони осторожно подхватил его, усаживая на своё место, а сам стек одним движением на пол, устраиваясь между его ног. — Дорогой, — хрипло позвал Азирафаэль, зарываясь пальцами в его волосы. — Я остановлюсь, как только ты попросишь… — он замер, не переставая двигать рукой, распаляя чужое желание. — Тебе стоит только сказать… Азирафаэль молчал, глядя невидящим взглядом перед собой. Кроули не шевелился, только продолжал свою нехитрую ласку. В какой-то момент мелкая дрожь прошла по телу Азирафаэля, губы приоткрылись и немой стон впервые вырвался у него. Расценив это как разрешение, Энтони наклонился, освобождая тяжелый крепкий член из плена белья. И, не позволяя Азирафаэлю даже задуматься, он обхватил его губами, погружая почти сразу до самого горла. Низкий гортанный стон стал ему наградой. Прищурив свои ядовитые желтые глаза, он принялся двигать головой, сильнее сжимая губы. И спустя несколько движений он с каким-то радостным удивлением почувствовал, какой настойчивой стала ладонь в волосах. Как осторожно, но твёрдо он заставлял Энтони брать член глубже, в самое горло. Он прижал свой раздвоенный язык к стволу, вызывая очередную волну дрожи. — Кроули… — шепотом позвал Азирафаэль, вторую руку положив ему на щеку. Но сделал это совершенно зря, потому что сквозь тонкую кожу он отчетливо почувствовал, как скользит в чужом рту. Это стало последней каплей. Вскинув бедра, он вскрикнул и излился, сжимая руку в волосах Кроули до непрошенных слез в его глазах. Кроули выпрямился, облизывая опухшие губы. Он не мог перестать довольно улыбаться. — Прости, я… — Азирафаэлю уже некуда было больше краснеть, но он все-таки смог. — Я не успел… Ох! Он смотрел, не в силах поверить, как Энтони проглотил все, до последней капли, а после стер пальцем то, что стекло по его подбородку. Он поднялся на ноги, игнорируя легкое головокружение. Но стоило ему шагнуть в сторону двери, на его запястье сомкнулись нежные пальцы. — Что-то не так?.. — Я хочу почистить зубы, — с улыбкой объяснил он. — Я рассчитываю ещё хотя бы на один поцелуй, знаешь ли. — Но… — Азирафаэль чуть прикусил губы, после чего выдохнул и решился. — Не надо, это… это не проблема… — Ну, — Энтони опустил глаза, указывая на то, как топорщатся его собственные штаны. — Мне нужно и с этим что-то сделать. Азирафаэль послушно опустил взгляд и охнул. В нем боролось желание сделать что-то, доставить удовольствие в ответ, и воспоминания о собственном бессилии и невежестве во всем, что касается секса. Кроули заметил эту растерянность и наклонился, воруя один легкий поцелуй. — Не дави на себя слишком сильно. Мы все успеем, — он ещё раз поцеловал его, после чего направился в сторону ванной комнаты. ~~ Их путь был достаточно сложным. Кроули приручал его словно дикое пугливое животное. Азирафаэль медленно привыкал, что можно переодеваться прямо при нем. Что он не будет брезгливо отворачиваться или смеяться. Что душ можно принимать вместе, и Кроули будет прижиматься к нему горячим телом и крепко стоящим членом, целовать загривок и ласково гладить узкими ладонями его живот. Азирафаэль разбудил его на следующее утро, пытаясь тихо выбраться из постели. На полный непонимания взгляд он ответил, что отправляется на пробежку. И не потому, что хочет похудеть. Ему действительно понравилось заниматься этим. Но в своём темпе, ради своих целей. Каково же было его удивление, когда Кроули, костеря все, на чем свет стоит самыми последними словами, вылез из тёплой постели и принялся натягивать свои спортивные штаны. «Что? Я не отпущу тебя одного. Спорт так спорт, только вместе». И никакие уговоры, что ему ещё нельзя, что ему нужен покой, не помогли. Энтони, натянув капюшон до самого носа, закрыл глаза очками и полз следом. Он спал на ходу, широко зевал и едва переставлял ноги, но упрямо бежал за ним. Врезался в людей и в скамейки. Один раз попытался оббежать фонарь сразу с двух сторон. Несколько раз его облаяли пробегающие мимо собаки. Азирафаэль не выдержал и, вернувшись, взял за руку, переплетая их пальцы. Тогда Кроули слишком хотел спать, чтобы оценить этот жест. Но спустя несколько часов он сидел на диване и бестолково смотрел на свою ладонь. Через пару дней он смог затащить Азирафаэля в магазин одежды. Собрав почти все вешалки самого яркого и модного, он втолкнул его в примерочную. И после почти два часа с нежной улыбкой любовался, как тот смущается и краснеет, но выходит к нему. Они купили и джинсы с низкой посадкой и модную футболку с кожаными ремнями. Даже шляпу купили, из-под которой так мило торчали светлые кудри. Кроули просиживал весь день в магазине Азирафаэля, играя в телефон или наблюдая украдкой за ним. Иногда он помогал тому или иному покупателю найти необходимый раздел. Несколько раз он умудрился уснуть на неудобном кресле, а Азирафаэлю пришлось практически выковыривать его оттуда. В один из вечеров, когда Кроули собирался мирно подремать около телевизора, по-плебейски запивая чипсы вином и обнимая придремавшего рядом Азирафаэля, тот медленно стянул свою новую футболку и подтянул его к себе за карманы на джинсах. Он становился смелее, целуя увереннее и настойчивее, придерживая за затылок и лаская губы Кроули языком. Он уже не отползал на самый край постели, чтобы не мешать ему спать, а наоборот — закидывал на Кроули то руку, то ногу, притягивая в объятия. Вот и теперь, он настойчиво толкал Энтони к постели, сжимая ладонями его ягодицы. В какой-то момент, когда Кроули — наконец-то — избавил своего любовника от всей одежды, раздразнил ласками и заявил уже откровенно о своих намерениях — приставил к сжимающемуся входу головку члена — Азирафаэль попытался перевернуться на живот, но его остановил удивленный взгляд желтых глаз. — Я хочу видеть твоё лицо, - попросил Кроули, хмуря тонкие брови. — Пожалуйста. — Хочешь?.. — растерянно переспросил Азирафаэль, приподнимаясь на локтях. — Прости, Габриэль всегда говорил… Это стало последней каплей в океан терпения Кроули. Он тихо зарычал, сжимая чужие руки и заводя их за голову своего невероятного любовника. — ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС УПОМЯНЕШЬ СВЯТОГО МАТЬ ЕГО ГАБРИЭЛЯ, — практически прокричал он ему в лицо, сбиваясь на отчётливое змеиное шипение. — Я СОЖГУ ЕГО ОФИС, МАШИНУ И ЛЮБИМУЮ СОБАКУ! МНЕ НАДОЕЛО, ЧТО ОН ДАЖЕ ИЗДАЛЕКА ЛЕЗЕТ В НАШИ ОТНОШЕНИЯ! МУДАК! Азирафаэль смотрел на него совершенно ошарашенными глазами, а приступ ярости тем временем медленно угасал, оставляя после себя чувство вины и вполне себе опавший член. — Прости, я… — Кроули сглотнул и потер ребром ладони глаза. — Я не должен был… — Я люблю тебя, — вдруг сказал Азирафаэль, не в силах, да и не желая спрятать счастливую улыбку. — Ч-что? — на смуглых скулах впервые за долгие годы выступил самый настоящий румянец смущения. — Я люблю тебя, Кроули! — отчетливо и ясно произнёс Азирафаэль, обнимая его за шею и заваливая на себя. — Люблю… В ту ночь они сломали кровать. Спать на диване было неудобно, а вдвоём тем более. Но они почти не обращали на это внимания, наслаждаясь поцелуями и руками друг друга. Азирафаэль лежал сверху, вытянувшись вдоль его тела, так и уснули. Кроули благополучно вернулся на работу, сразу ныряя с головой в водоворот заказов. За две недели его кошелёк заметно похудел. Но каждый день он выкраивал время, чтобы позвонить Азирафаэлю, заехать к нему в магазин и подарить букет прекрасных цветов. А спустя несколько месяцев, Энтони смог воплотить свою самую давнюю мечту. Снова щёлкали затворы фотоаппаратов и слепили яркие вспышки. Жаркое солнце грело его тело, делая загар ещё более темным и бронзовым. Бентли, намытая самыми дорогими средствами, блестела в своём великолепии. Он сидел на капоте, вытянув длинные прекрасные ноги, а между ними устроился беловолосый парень, в чьих вьющихся волосах не было ни капли лака. Азирафаэль неотрывно глядел на него, касаясь смелыми ладонями, ласкал живот и под коленями, подтягивал к себе или наоборот укладывал на спину, чтобы поцеловать выступающие ребра. Это была самая откровенная фотосессия, которую когда-либо видела Баал. Она подумала, что доступ к ней можно продавать за хорошие деньги. То, как изгибался в сильных руках Кроули, как он запрокидывал голову и кусал губы, смутило даже равнодушного ко всему Хастура. Он впервые пожалел, что не участвует в этой съемке. Хастур и подумать не мог, что Энтони был таким чувственным и соблазнительным. Кто же знал, что его просто нужно было узнать чуть больше. Фотографию, где Кроули лежал на спине, закинув руки наверх и повернув в камеру голову, а Азирафаэль целовал ключичную впадину и царапал ногтями его бок, оставляя широкие алые полосы — ее выкупил за хорошую сумму очень известный модный журнал, не в силах сопротивляться тому невероятному эротизму, что был в ней. Стоит ли говорить, что через неделю в офисе одной богатой фирмы выпуск ежемесячного модного альманаха отправился прямиком в мусорку, под злой отборный мат?