***
"Пойми, Базз, я не могу... Я чувствую ответственность за него, и не могу позволить себе кому-то работать за меня." - голос был уставший, тихий и почти походил на страдачельский вздох загнаной рутиной лошади. На ковбоя было жалко смотреть, не без слёз право слово." "Но ведь ты никого не нагружаешь кроме себя, друг. Поверь, ничего не случится с Энди если ты просто приляжешь отдохнуть. Он всё равно не знает о том, сколько ты сил на него тратишь, а уходит их слишком много для лёгкой жизни игрушки. Ты стал делать всё во вред самому себе. " - косморэйнджер осторожно присел на деревянный комод рядом с Вуди, не отводя глаз от его вымотанного выражения лица. Бедолага действительно выжимал из себя все жизненные соки. Со времен как вражда между ними сменилась крепкой дружбой и родственной заботой, Базз начал замечать в ревнивой за первое место кукле настоящие качества превосходного лидера. Где беда? Он всегда рядом, спешит во все попыха на выручку и бросается прямиком в пекло. Будь то крохотная или значимая жизнь - все для него были важными единицами, которые бросить он попросту не мог. Потеряет ли он от этого руку или ногу, его не заботило. Это заставляло рейнджера восхищаться приятелем, беря в настоящий пример. Бывало он задавался вопросом, приводящий искусственную душу в трепет восхищения - точно ли перед ним обычная тряпичная кукла? "Всё равно, я не могу так поступить. Я... ты не понимаешь какого это, Баз, чувствовать тяжесть в груди когда он уходит и меня нет рядом. Он словно тут же попадает в передрягу, злую ловушку хулиганов, таких же как Сид! Или того хуже, от его же рук... Постоянно страшно, что в этом событии будет моя вина, что именно я не усмотрел за ним когда был так нужен. А кто ещё? Родители не внимательны, они заняты своими делами, пока их сын общается с собственными игрушками и доверяет личные секреты. Он... всегда так искренне делился со мной всем тем что гложило его, пугало, разделял минуты счастья и горя со мной, будто... Видел во мне живого, а не просто вещь... Ты чувствовал себя действительно нужным и любимым, Баз? Настолько, что верил в вашу связь, не просто как игрушки и ребёнка, а как отца и сына. Вот что со мной... И находясь в теле куклы, сделать что либо с теми бедами я ничего не могу..." - душевная печаль шерифа обрушилась на База действительно тяжёлым грузом, от которого стало не по себе. Если ему стало нелегко от слов друга, то насколько должно быть тяжелее ему... Мысленно рейнджер пробежался по заученным словам первой моральной поддержки космического бортжурнала, загруженого в его ещё на заводе память. Идеальная инструкция которой он постоянно следовал и получал за это благодарную улыбку, более менее бодрую по сравнению с предыдущей унылостью. Но игрушка ужаснулась, неожиданно задержав заготовленные слова где-то посередине - неужели Вуди постоянно находится в заведенном состоянии, притворяясь что ему легче от душевных разговоров с ним? И внутри потегатело от собственной бесполезности. Всё это время, он просто делал вид облегчения ради того, чтобы просто друг не тратил на него время? Не чувствовал ту самую бесполезность? Вранье, Баз не может быть никчёмным! Сколько они прошли, сколько препятствий преодолели, и не без помощи рейнджера. Но, ведь до этого его не было рядом... Ох, пресвятые космонавты... Взгляд настоящего сочувствия коснулся всё того же вымученного лица, положив руку на плечо друга. Какой же он безрассудный безумец, любая кукла обзавидовалась бы настойчивость и верности этого идиота. "Вуди, послушай... Ты когда-нибудь пытался жить для себя, а не ради кого-то?" "Нет. Да и зачем? Для этого я и создан, чтобы..." "Нет приятель, нет. Может мы и слезли с разных заводских конвейеров, жизнь нам дали одну и на раз. Не спорю что длится она куда дольше, но ведь это щедрый шанс! Представь сколько мгновений ты упускаешь, просиживая день и ночь рядом с Энди? Не спорю, я тоже очень люблю его, но не всегда же нужно участвовать в его жизни. Позволь и себе раскрасить моменты красками необычной жизни игрушки... Ты всегда говоришь 'Я то', 'Я должен', 'Я обязан'. Но никогда не говоришь 'Я могу позволить себе'. Сделай что-то для себя..." - голос звучал куда неувереннее чем при обычном монологе записанный памяти, но Баз старался звучать твёрдо. Точнее, старался верить в собственные произнесенные слова, как если бы говорил сам себе. Вуди впервые за долгое время взглянул на База пораженно, не думая о том, что косморейнджер может сказать самостоятельные слова. Точнее, он может, просто не всегда, а когда именно это требуется. В этом был весь его талант, чувствовать ситуацию и уметь находить правильные для неё слова. Интересно, узнав о тайне своих игрушек, Энди полюбил бы Вуди больше чем База? "Эгоист" ужалила мгновенная мысленная плетка его спину, заставив выпрямиться и потереть от неудобства шею. Сказанное было правдой, чистой и правильной, но... он не хотел допускать её ближе чем дружеская поддержка со стороны друга. Менятся от этого не требовалось же ежесекундно, верно? Меняться, и прекратить заботиться о ребенке как о собственном сыне... Глубокий вздох с лёгкой улыбкой напряг эксклюзивную игрушку тех времен, приводя в разочарование что его снова облапошили обнадеживающим рефлекторным действием "Спасибо я понял и впредь буду стараться". Шериф заметил это, быстро предприняв более достоверный факт того, что он взаправду принял слова приятеля на примет. Согласным кивком и простой фразой "Честно" он разбавил тишину блеклой возможностью похлопать тряпичную куклу по спине, весело хохотнув "Неужели мне не врут, и наконец послушались слов лучшего друга?". К сожалению нет, врет.***
Проверив узлы ниток на надёжность, ковбой выпустил последний вздох-хрип страшного отчаяния - дурак оттолкнул от себя любые шансы спастись, просто от упрямства и глупой верности. Никто ведь теперь не поможет ему выбраться из этой острой ловушки, слишком сильно обидев всех близких ему, оставляя рядом с собой только вечное сожаление за всё совершенное. Зачем только было врать Базу тогда? Чтобы отстал от него? Отвалил и оставил в безмолвной тишине угнетения, пялясь в мутное от тепла дома и холода улиц окна. То была поздняя осень, беспощадная царица однотонных красок умертвления и горького прощания. Он ненавидел осень, она была для него настоящей несостоявшейся невестой у алтаря, недовольно топая своим острым каблуком по некогда сочным зелёным листьям, делая всё вокруг оттенка своих яростных красных глаз и длинных рыжих прядей. Вечно кричит о своём приближении воем ветра, бьётся об окно в ярости сухих потускневших листьев, предупреждая что скоро наступят времена долгого одиночества. Странно, что сейчас не осень, это была бы настоящая пятница тринадцатого под ударом швейной иглы. Думал ли Энди о такой пропаже своей любимой игрушки? А думала ли Бо Пип о нём, пока теряла лучики своей нежности на пыльной полке проклятого антиквариата? Первый шов разодрали медленно и очень болезненно, что Вуди еле сдержал новый отхаркивающий звук собственной набивки. Джентльмен с наточенным лезвием от маленьких ножниц открыто намекал на долгие страдания имплантации звукового модуля за все те догонялки и укусы овечек в пятую точку (будь та у них), но всё же с ювелирной осторожностью разрезая ткань на спине. Она была почти девственной, нетронутой со времен пятидесятых годов с его выпуска, и теперь потихоньку рвалась на части. С такой же скоростью его сознание начало мелькать, проноситься яркими картинками воспоминаний долгой хорошей жизни, и кукла решил отвлечь себя от боли погружением в самые дорогие ему фрагменты памяти. В те самые, когда он встретил Бо.***
Впервые он увидел её, когда сестра Энди принесла ему в комнату с громким визгом подарок тёти. Обычно они всегда заранее знали о таких вещах как новоприбывшие игрушки, но этот стал исключительным, поскольку даже сама мать детей не догадывалась о приехавших с аэропорта гостях. Дядя и тётя сделали поистине неожиданный сюрприз для всех жителей дома, а какой фурор произвели своим подарком для совсем маленькой племянницы, долго страдающей от страха темноты и слёз. Было тяжело слушать каждую ночь как сестра их хозяина плачет, бывало хотелось прийти и успокоить её, сказать что бояться нечего ведь они рядом. Но это напугало бы ещё больше, чем просто тишина в темной комнате. "Смотри, смотри! Это мне тётя Анна привезла! Смотри как светится!" - вертелась вокруг брата Молли, привлекая всё его внимание на чудный ночник. Чудный мало сказано! Валяясь на полу рядом с мистером и миссис Картофелями, мало что было видно с обзора снизу вверх, но когда девочка чуть наклонила вещицу... Если бы у Вуди было сердце, оно бы замерло в ту же секунду. Рядом с лампой стояла необычайно красивая фарфоровая статуэтка, словно из мира сего. Иначе, откуда в таком мраке могла поселиться такая нежная девушка? Одни её глаза небосводы заставляли трепетать всё набитое обычным пухом нутро шерифа, создавая ртуть в районе звукового модуля и пуская по телу жар волнения. Изящные руки обхватывали почти ранимо посох для усмирения озорных овечек, смущённо подняв взгляд к верху и немного прикрыв веками. Ни одна золотистая прядь не смела испортить её лицо, с мягкими чертами молодой девушки и лёгкой, почти воздушной улыбкой с розовыми губками юной нераскрывшейся розы. Как бы он не требовал себя остановится, что-то не позволяло отвести взгляд, пока была возможность видеть перед собой постушку овец. Дети слишком быстро мыслят и действуют, так что уследить каждую деталь новенькой жительницы он не мог. Талия словно песочные часы, раскрывающихся на её пышной юбке очаровательного повседневного платья. Бледно-розовое, с изящными как её красота белыми кружевами на груди и поясе с большим ярким бантом розового оттенка, и покрытое на юбке в белый горошек со связаны и облаками на подоле. А тонкие ножки, сравнимые лишь с превосходной балериной, прикрытые голубой тканью с набивкой. Похоже она частично состояла из набивки и фарфора, возможно для предотвращения полного разбития в осколки и вреде для ребёнка. И отчего-то было даже жалко портить такую хрупкостью неуклюжим пухом, передовая пышность на бёдрах. Зато это не помешало сделать её часть ног такими же хрупкими и тонкими, с маленькими черными сандалями, с почти не заметным каблучком. Вуди не сразу понял, почему не мог оторвать от неё взгляд искусственных карих глаз. В тот миг он мог только бессовестно пялится на неё, ощущая новый трепет и непонятное волнение. Это не было сравнимо с родительской любовью к ребёнку, оно было куда ярче и напоминало взрыв фейерверков, полет скрюченых от маленького пространства бабочек в пухе, прибой сладкой ваты, ливень за окном пока ты в уютном доме. Не было чего-то одного для того, чтобы показать насколько ковбой чувствовал себя превосходно и воодушевленно при виде неё. Он буквально заново родился за это мгновение, получив волну жизненно необходимого заряда. Всё в нем запело желанием обнять её, закрутить на рука и услышать звонкий чистый смех, оберегать от любого жучка что посмеет подойти к ней. Хотелось идти на настоящие подвиги, просто чтобы услышать её голос и увидеть, как она дарить ему свою улыбку. Пока Молли не убежала к себе в комнату, утащив за собой Энди чтобы тот помог включить лампу и взглянул как она светится в темноте. Дверь захлопнулась, комната потускнела, всё пошло своими равномерными часами. Многие игрушки уже ожили и стали обсуждать новенькую, пуская слухи раньше достоверности. Таково было население комнаты мальчика, и тряпичная кукла привыкла к таким обсуждениям о новых поселенцах. Но, на этот раз хотелось заглушить эти ставшие обидными голоса, устроившись у ножки огромной кровати и прижав к себе ноги, мечтательно глядя на закрытую дверь. Что-то в нем переменилось, затрепетало с новой силой, дало увидеть давно приевшиеся вещи новым цветом, и он знал по чьей вине было это. Знал, радуясь что на тот момент к ним ещё не попал Баз. Ревность разгрызла бы его ещё с большей силой тогда, уж прости за это дружище. В следующий раз они увиделись сразу же на следующий день, когда Энди принёс свою любимую игрушку и ещё парочку к сестре в комнату, по причине того что к нему пришёл очень "взрослый" друг и тот не играет в глупые игрушки. Ребёнок очень боялся что его обсмеют, поэтому спрятал самые ценные игрушки у Молли, что с радостью согласилась, взамен упросив его немного поиграть с ними. Пришлось согласиться, зато репутация "взрослости и серьёзности" сохранится, а ведь с печалью смотрел перед выходом из комнаты на ковбоя, даже как-то виновато извиняюсь перед за это. Обиды Вуди на него не держал после этого, наоборот, благодарил что тот решил спрятать его именно у сестры. Да было сложновато пережить все эти пудры, макияжи, чаепития без чая и девчачьи посиделки. Но ведь ради чего! Он мог наконец за долгую ночь разлуки и несколько часов рассвета увидеть её кроткий на него взгляд, ощутить этот приятный трепет в груди. И когда Молли позвали обедать, ковбой запаниковал. Резкое волнения окатило его ведром холодной воды, оставив лежать на полу и пялится глупым взглядом в стену. Страшно. Что делать? Как подойти к ней? Как произвести первое впечатление? А ведь времени мало, беспощадно мало чтобы осмыслить все дальнейшие действия и ринуться в новый бой, пока ребёнок не вернулся. В нашем случае, начать разговор в новенькой. "Ох, какая ты душечка! Какое платье, прям таки завидую такой фигурке." - послышался голос мисс Картофелины с белого небольшого комода, а за её голосом последовали другие. Невидимое сердце сжалось и ускорило ритм, пуская ещё больше волнения. Будь он настоящим человеком, давно бы вспотел и покраснел как глупый подросток. Как же глупо... глупо, глупо, глупо! "Эй, а ты знакома с Вуди? Обычно он первый кто знакомит нас с новыми друзьями. О, Вуди! Ты чего там разлегся!" - Спиралька довольно громко позвала шерифа к собравшиеся дружной толпе к ночник, что ему показалось эти слова услышали все в доме. К счастью, именно показалось, ведь всё здесь для него стало катастрофически громким и горячим, доказывая странное поведение испуганным дерганьем и неуверенно у подъем с пола на дрожащий руках. Повернуться к ним лицом не решался, вдруг румянец всё же есть и они забеспокоятся? "Так, а ну приди в себя! Ты не мальчишка, который стесняется обычной симпатичной девочки! Возьми себя в поводья и поприветствуй даму." но реальность отличалась от мыслей. В них он дал себе громкую пощёчину и смело направился к пастушке, как в мультике про свои приключения, где его улыбка блестит, ветер играет с волосами а взгляд хищного каёта. Разочарующие фантазии. Улыбка вышла совсем уж поганой, от слова, ну вообще не походила на уверенную и приветливую. Скорее кривую и дрожащею на уголках рта, а взгляд скользил то туда, то сюда, стараясь найти точку на которую можно смотреть и чувствовать себя хотя бы немного в своей тарелке. Руки тоже себе места не находили, переплетая пальцы между собой и заламывая их в самые неестественные формы, не позволеные человеческим конечностям. Точно настоящий безумно влюблённый мальчуган, нерешительно карабкающийся по лесенке на верхушку комода у окна. Друзья озадаченно бросали взгляды друг на друга, не понимая что такого могло произойти с их шерифом. Бравый степной ковбой стал пугливой куклой посреди разбушевавшегося огня, потеряв всю уверенность в себе. "Что же с ним такое?" спрашивали все вокруг, объясняясь перед новенькой что обычно Вуди не такой и куда инициативе подходит к встрече прибывших. Все здесь для него как семья, и никак нет чтобы это поведение было неприязнь у ней. Никто и не понимал состояние игрушки, ровно до того как Вуди поднялся по лестнице и замер за Рэксом, стараясь делать вид что вовсе не имеет понятия о происходящем и действиях, тихо промямлив "Очень приятно познакомиться...". Первой всё поняла мисс Картофель, смекнувшая смущение ковбоя и хитро усмехнувшись. Муженьку она тут же об этом сказала на ухо, а тот по тихой ночью передал Пружинке, тот меркантильному свину, и так по цепочке..."Наш Вуди влюбился!"
***
- Ну не кричи ты так, это только швы же. Никогда не зашивали что-ли? Бедняжка, ты поаккуратнее с ним Бенсон, я не люблю когда мучают таких лапочек... - успокаивающий голос и редкие касания по руке лежащей рядом Габи не уменьшали боли пульсирующего модуля, тяжелевшего с каждым новым разрезанным сантиметром ткани на спине. Тот бился, уходил дальше от острого лезвия и не желал покидать игрушечное тело. Душа терзала себя и была готова принести самую ужасную муку физической оболочке, лишь бы её не забирали. Наряженная в смокинг кукла не сразу согласилась с миледи, но её уж очень жалобный голосок пробудил, возможно, капельку сочувствия к страдателю, делая разрезы менее болезненным. Сдавленные крики сменились шипением, и Вуди был готов вцепиться зубами в собственную шляпу, боясь в прямом смысле выплюнуть свою собственную набивку из тряпичного тела. Настолько сильной боли он не ощущал за всю игрушечную жизнь, кроме душевной, в самые тяжёлые минуты расставания, когда хотелось броситься в бездну от безысходности. Таких было мало, ну, достаточно, наверное... Ааргх! Мысли совсем путались от резкой боли, и почти ничего не приходило в голову, кроме немых фрагментов. Будто с каждым надрезом он терял частичку себя, и это было ужасно страшно. Очень мерзко, когда от тебя открываю мясистые склизкие куски тебя, разрывая всё построенное тобой за долгие годы. Он умирал, и ощущал последнее чувство в своей жизни, пока может это позволить себе. Тягучую горечь страха, слезливой печали, и смешанное с болью несказанных слов. Как он скучает, как жалеет, как любит и дорожит. Ему больно от всей этой тяжести, которую он так глупо держал в задворках своего сознания, старательно пытаясь чувствовать хорошо. И ведь всё снова не так, Вуди... Из эгоиста превратился в слишком эмпатичную куклу, обрекая себя на сильнейшие порывы эмоций и чувств, достигающие пика даже самих человеческих возможностей. Сильно изменился, приятель, сильно... Новый надрез, сознание начинает ускользать из твоей сильной хватки тугих поводий, стремительно утягивая в обрыв неизвестного. Чёрный и цветастый контраст потихоньку меняются между собой, не позволяя оценить сколько всего прошло времени с последнего потери сознания, и закончилось ли всё это. Сложно понять, но ковбой и не старается, увлекаясь в тёплые воспоминания ватного сахара, мягко покрывающего его чувства в редкий покой. Становится спокойно.***
Поговорить они смогли только когда Молли по случайности запихнула свои игрушки в тесный шкафчик с некоторой пылью и кучей разных нарядов, провисевших в тёмном складе скуки довольно долго. Девочка одевала их только на настоящие важные встречи, праздники, иногда просто так чтобы почувствовать себя принцессой, всё остальное же время оно пылилось в специальном шкафу с украшениями и праздничным платьями. Но в попыхах, ради блага покоя и тишина всего дома, иначе говоря, чтобы обошлось без ругани матери, ребёнок запихнула свои и игрушки брата в первое попавшееся укрытие, взволнованно подхватил рюкзачок и чуть ли не спрыгивая с лестници неслась к машине. Ехали на пикник, что уж там. Вроде семейный отдых, все отправились поесть на природе и на какое-то время отказаться от мобильных устройств, резко набравших популярность куда лучше обычной детской продукции или настольных игр. Телевизор больше не мог завлекать внимание, только мультиками или хорошими фильмами. Приходили времена настоящего траура для всех игрушек, бунтующих по этому поводу после первого ознакомления с мобильным. "Как можно пялится в такой маленький экран? Ну ты видил, видил? Да что ты видел, ты же обычный свин!" - недовольничал Картофель, вертя в руках огромное устройство чудо техники. Фактически он ходил вокруг, тыкал по кнопкам и с испугом отпрыгивал, когда то включалось с запрограммированными словами "Добро пожаловать". "Ух жуть какая, орудие пыток для копыт. Погоди, как ты назвал меня? Это кто тут свин, а?! Ты давно себя в зеркало видел картофель нафуфыренный." - копилка переключил своё внимание с соблазнительных серебряных клавишь на мистре Картофель, но более яростный. Деньги любил конечно без левой мысли что они ему то не нужны так-то, а вот за себя постоять мог. И точка возврата перечеркнута: если однажды решишь перейти дорогу этим двум, жди долгой ругани и тягомотины по поводу "Ты против блеска на моих копыта". Вуди привык, и это стало чем-то по свойски традицией уже, что без обсуждений этих двух становилось уже невозможно. Бывало приходилось разнимать, становится судьёй в их бессмысленных спорах, реже вливаться в те же разговоры ради отстаивания своей же точки зрения. Бывало и такое, да. Как ни как, шериф должен уметь находить общий язык с на... "Здравствуй, ты верно, Вуди?" - приятный как самый идеальный шёлк коснулся его ушей, разворачивая к себе и превращая в настоящую статую. Он снова замер, отчего-то хватаясь за район несуществующего сердца и открыв рот. "Что сказать?! Я не знаю что сказать!" мысль как электрический угорь разбудил осознание, и так он и замер с открытым ртом, озадаченно смотря по сторонам. Повторение той же пьесы дали ускоренный вариант: жарко, страшно, волнительно, боже как она красива! "Аа.. О... Э э а.. о... Т.. Тоесть! Тоесть д... Я Вуди!" - перебирая буквы по тональности тупого звука только рожденного младенца, ковбой вынудил себя выпрямиться по стойке снять шляпу так что, она была максимально прижата к тряпичной груди, а вторая рука вытянулась для рукопожатия. Сам он весь дрожал, стучал друг о друга коленками и в прямом смысле готов был провалиться сквозь землю как счастливый пёс. Нет. Как неожиданно поддавшийся приучению скакун! Девушка немного отшатнулась от резкости действий, сжав хрупкими ручками оружие массового поражения - пастуший посох -, теперь уже более много значительно оглядев "мачо" перед ней. Слухи похоже твердили ей иные легенды, нежели нервного шерифа при каждом приветствии. Да он был другим, не таким как предстал перед ней, но ведь есть объяснение! Логичное оправдание, которое он... не сможет ей сказать. Точно не в этот раз. И не в следующий. И даже не сказать когда точно... Молчаливая аура неудобства обрастала их подобно ядовитой плесени, ставив не только ковбоя в очень смущенное положение, но и пастушку в непонимание. Беленькая, немного отсвечивающая персиковый оттенком ручка коснулась его руки (спасибо что нет потовых желез, опозорился бы парень), медленно пожав её и тут же отпусти её, вытянув на фарфором лице добрую улыбку. Всё в нем рухнуло сокрушительным обвалом неверия. Неужели он напугал её? Только бы не это, ведь... ведь так не может быть... он должен понравится ей! Девушка не решалась начать приготовленный как яблочный утренний пирог в сладкой глазури диалог, почувствовав всю кислость крепкого сидра в поведении этого парня. Куклы. Иногда забываешь кто ты на самом деле, имея поток необъяснимых красивых чувств, сочных спелых яблок в безграничном клубке коричных вопросов о мире. Что ж, да и не пришлось переделывать слова для разговора. Ковбой неверно кашлянул в кулак, создавая образ взволнованного, но в то же время старательно сосредотачивающего себя шэрифа: "Ну... Ох, хотелось попросить прощение за все эти... Тоесть, ну, то что я так в поведении груб... Не очень красиво с моей стороны вести себя подобно сумасшедшему каету, впервые увидевшего распустившийся кактусовый цветок посреди пустыни..."- губы садись в тонку линию, а брови полезли буквали вверх от только что сказано фразы. Это только что был примирительный комплимент? Или настоящий флирт? Вуди отключил себя на это мгновение, уронив шляпу. "Вау, это... Значит, я представляю для вас угрозу?" - глаза хитро прищурились, и девушка немного наклонилась вперёд, заглядывая в глаза ковбоя. Смекнувшая неладное проворная лисица промелькнула перед глазами, но стоило моргнуть, он видел всё ту же хрупкую фарфоровую куклу. На самом деле она не была прям серьёзной в данный момент, просто, нечто сказанное в словах тряпичной куклы заставило внутри всё подскочить от необъяснимо силы. Странно. "Ч-ч-что!? Нееет! Я не это имел ввиду! Я-я имел ввиду что вы очень красива, и в то же время..." - "Заткнись Вуди!" кричал всё его нутро, и он замолчал. Как же страшно, что действительно смог оскорбить её. Оскорбил же? Но ведь это был обычный комплимент. Скажем, даже необычный: ковбой был редким ловеласом, и дарил такие слова от сердца только настоящему объекту чувств. Никому, кроме неё. Стало невыносимо стоять рядом с ней, с охотой соглашаюсь ретироваться назад, сдаться перед таким сложным боем. Разговор с их первого взгляда уже не вышел бы, что пытаться то теперь. Нужно просто уйти, засесть где нибудь в дальнем углу шкафа и перебирать карты, возможно найдя себе хорошего соигрока. Азарт не был таковой чертой ковбоя, все эти большие ставки, риск, стимуляция человеческого адреналина перед опасностью проиграть. Ну, только если чуть-чуть, когда особых приключений за горами не видать. Игра в карты с самим собой была просто успокаивающим времяпровождением, где нет ни хозяина, ни других игрушек. Позволяло уйти в глубокие раздумья, представить себя не сидящей в пыльном углу игрушкой, а настоящим. Человеком со своими взглядами и принципами, ковбоя гнавшего по диким прериям на своём смольном как мрак ночи скакуне, чувствуя свободу в сердце и тёплый ветер на коже... Он бы отдал что угодно от себя, на минуту став человеком, тогда всё было бы иначе, и он смог бы оберегать куда надёжнее своих друзей... Мечты мечтами, а миледи уже давно перестала щёлкать перед растерянном взгляде Вуди, вздохнув и взяв того за руку: ""Шериф... На самом деле, мне нужна помощь, и никто кроме вас не сможет с ней справится..." - постушка с мольбой уже смотрела на куклу, нервничая что даже такая просьба не развеет задумчивость очень нервного собеседника. Ошиблась, к счастью. Вуди несколько раз поморгал, наконец более осознанно глянул на девушку и нахмурив брови, весь посерьезничал. Просьба о помощи будило в нём поистине отличные качества самообладание, нежели в повседневной ситуации где всё хорошо. Она это сразу поняла, случайно проронив какую-то слишком влюбленную улыбку, закрыв маленькой ладошкой и быстро вернув обычную добрую. Заразилась от шерифа? "Где беда?" - верёвка затянулась обратно, а звуковой модуль проиграл записанный фрагмент, который Вуди любил включать на такие просьбы помочь. Это беспромахно заставлял другие игрушки улыбаться и верить его записанным словам, слишком карикатурно прозвучавших, но всё же по свойски приносящие харизмы и так харизматичному ковбою. Фраза была из мультсериала на рассвете популярности анимации, из серии про попавшего в беду мальчишку, застрявший в яме гримучих змей. Не ищите в этом какой-то логики, это был детский мультик про отважного ковбоя и его верных подручных, главное чтобы на экране бегали картинки с настоящим героем. Вышло забавно, что после этой фразы тряпичная кукла и фарфоровая леди заметили затишье при их разговоре между собой, вместе со странными взглядами окружающих игрушек. Пространство маленькое, все с лёгкостью слышали каждое их слово, с тяжком удерживая линии рта в горизонтальном уровне, чьи уголки норовились создать улыбку исскренего счастья за этих обоих. Никому уже не был секрет о симпатии ихнего холостяка, произведший фурор неестественными для него чувствами влюбленности, но пока так и не осиливший себя сказать это Бо Пип. Только вот она и не знала об этом, казалось бы уже, всемирном секрете, таящий в себе ответ на его странное при ней поведение. Сбежали они быстро, то-ли поскорее отправится спасать, то-ли поскорее скрыться от настойчивых взглядов тихих игрушек, скрываясь в крохотной щели в стенке шкафа, отчётливо расслышав жалобное бекание бедняжек овечек. Как рассказала ему Бо, по пути сказавшая своё имя и чуть не рухнувшая с трубы - ковбой реакцией обделен не был, и быстро подхватил споткнувшуюся куклу, тут же отсранившись от слишком близкого контакта и предложив чтобы она бежала впереди для безопасности и подстраховки -, её овечки хотели разведать обстановку, но по любопытству зашли не туда и заблудились между стенами дома, и одна выручить их она не могла. Другие игрушки не знали дом так хорошо как ковбой, потому посоветовали идти именно к нему за просьбой о помощи, он у них тут спасатель. За что Вуди странно чертыхнулся "Сапог им в рот!", догадываюсь об хитрой уловке своих друзей побыть наедине с новенькой. А против?***
Реальность стала тонкой острой линией, представляющей далёкой белесой дорогой жизни. Уходила, отдалялась всё дальше и дальше, оставляя неуклюжую тряпичную куклу бессмысленно хвататься за тень возможностей дать рывок в догонку. Есть ли у кукол душа? На последней периферии сознания, далеко от физической оболочки, вспоротой пополам на спине с набивкой наружу, он понимал что да. Душа есть и у игрушек, дарованная однажды после упаковки в коробку. Никто ведь не задумывался, куда попадают неудачливые души, не сумевшие попасть в маленькую комнатку ребёнка где-то в грудной клетке, дав тому возможность жить, мыслить, и чувствовать. Не успели вырваться из бесконечного кокона света и прыгнуть в озеро перерождение, попав в обычные вещи. Его душа похоже была самой неудачной, сбежав когда уже почти поймали и нырнуть в озеро, попав в обычную детскую игрушку... Жалел ли он что не остался в бесконечном потоке? Что предпочёл в наказание исчезнуть навсегда, немного пожив на земле? Исчезнуть... Ослабленное тряпичное тельце обмякло на холодной поверхности железного столика, медленно лишаясь сил двигать конечностими. Пластмассовое лицо выражало усталость и предсмертные муки, так же как и тело лишаясь воли показывать эмоции. Наверное это и есть - стать обычной игрушкой. Мёртвой. - Бенсон, ты так галантен. Не стоило этого делать, я и сама бы могла... Ладно-ладно, мне приятно что ты помогаешь, - куколка стеснительно прикрыла ручкой ласковую улыбку, приняв предложение чревовещательной куклы взятся за предложенную руку помощи и подняться. Образ простушки в нежном розовом платье чётко провел параллель между этой сценой: ковбой подоспел ровно в срок, подхватывая не только неуклюжую в первые времена Бо Пип, но и её овечек, чьи имена он снова позабыл. Сделав тяжёлый хриплый вздох, Вуди понял что воздуха катастрофически не хватает. Чему только не хватает, если ты без внутренних органов. - Как ты, Вуди? Бенсон, почему он всё ещё не заштопан? - вместо привычного невинного личика, Габи озадачилась, наклонившись к вспоротой спине. Голосок коснулся писк ужаса, и куколка с обновлённым звуковым модулем отпрянула назад, в немом страхе уставившись на полуприкрытые глаза. Именно в это мгновение Вуди понял всю жестокую правду стоящей перед ним старой игрушки: Габи никогда и не догадывалась о существовании смерти, каких-либо душах в игрушка, и была самым настоящим ребёнком внутри. Она всего лишь играла запланированную сцену, которую ей в учили самые близкие друзья и попросили следовать до окончания пьесы. Не хотели огорчать подавленную антиквариатку, взяв всю тягость на себя. Чревовещательной кукла оказалось куда более хорошим диктатором, чем любой из самых болтливых ребят мира. Болезненная пульсация отключила зрение, отправляя тупую боль в голову, давить на последние кусочки сознания. -Бенсон, почему ты не помог ему? Ты обещал что с ним ничего не случится. Куклы не могут умирать, так ведь? Так?! - цепляясь за ткань жёлтого, крайне короткого платья для игрушки, паника накатывала молниеносно. Другому ничего не оставалось, как попросить своим беззвучным ртом убрать господу подальше от представленного "трупа", наплевав на катигорические отказы и истерики. Изменить теперь ничего нельзя было, кроме как закончить начатое. Ковбой боялся этого больше всего, пытаясь привести зрение в порядок. Темнота, отличимая от бесконечной разве только отдаляющимся громким голосом виновной куклы и тихими тяжёлыми шагами к его телу. Надломленные от отсутствия костей под тканью, но опасные как у хищника. Жалко что шериф не успел разобрать главного злодея раньше, прежде чем согласился на последнюю авантюру.***
Спустя месяц сумел признаться ей в своих чувствах. Это происходило глубокой ночью на том же комод в комнате Молли, где было законное место Бо Пип. Каждую ночь ребёнок включала свою новенькую лампу, забившись в тёплый кокон одеяла рядом на кровати и положив ладошку на овечек ночника. Надрывные плачи прекратились, и ковбой перестал ощущать боль невозможности помочь девушки, за что очень благодарен одной фарфоровой статуэтке. Одной и единственной на весь мир, которой он осилит я признаться. Выбравшись из под тяжёлой руки Энди, мирно спящего глубоким сном, Вуди осторожно слез с кровати и нырнул за дверь, пробравшись в комнату его младшей сестры. Обычно ковбои не поступают по ворски или как местные наглые проныры, но он слишком сильно хотел увидеться с Бо. Настолько сильно, что почти без проблем взобрался на комод с кучей вещей в захламленных ящиках, с волнением глянув на статуэтку. Та стояла в своей застывшей позе наивной пастушки, смотря куда-то в даль. Прекрасна и безупречна... Святые пули, вы ли пронзили грудь одинокого семьянин, добровольно обрекшего себя долгом? Развергли пустоту новым трепетом, познать который суждено не каждому путнику в рутинной дороги жизни. "Бо..." - тихо позвал Вуди статуэтку, легонько коснувшись тонкой кисти. Вся она была для него слишком хрупкой, чтобы даже просто коснуться рукой её фарфоровой кожи и обнять. Обнимались они единожды, а вот целовались... Тоесть, целовались не по настоящему! Только во время игры Молли с игрушками, пока брат не знает и находится в школе. Ковбой ощутил нестерпимый стыд, притянув свою руку к себе и сжав губы, представляя насколько близко было лицо этой девушки с его уродливый пластиковым. Застывшее выражение лица сменилось морганием и прищуром от света, возвращая телу подвижность. Странно, что обычный зевок и потягушки пастушки были для парня теми же особенным движениями, за которыми невозможно не наблюдать. "Вуди?... Что тут делаешь в такой поздний час? Разве ты не любишь спать вместе с Энди?" - успокоив овечек, Бо слезла с полянки ночной лампы, немного потирая глаза. Словно настоящая сонная леди, разбудившую только разве истинные подлецы. Ковбой неуверенно потёр шею, потупив взгляд в пол. "Да я просто... Ну, хотел поговорить с тобой, наедине... Хах, ты же знаешь насколько быстро разносят я слухи по дому, чего стоят только взгляды в сторону эпицентра новостей - и ты тут же становишься его соучастником!" - глупый смешок, и он снова прикрыл себе рот мысленным замечанием. "Ох, ну... Это да, поселенцы здесь весьма проинформированные во всем, чего даже не было. "- милая улыбка была лучше любого бальзама на душу. Всё идёт хорошо, главное не напортачить со словами и местом, которое он выбрал для признания. "Ахах, да... Точно подмечено" Они ещё немного поговорили на всякое житейское, прежде чем тряпичная кукла взяла Пип за руку и повела куда-то по коридору в гостевую комнату с балкончиком. Дрожь волнения блуждая по груди редкими глубокими вздохами, сосредотачивая взгляд на границе материального и внутреннего экрана, где он переучивает все слова.***
- Вуди... Д... Должен... Поним... ает... Габи - утробный шёпот еле уловима коснулся слуха ковбоя, продолжая что-то говорить в своё оправдание. В этом не было сожаление за сделанное, сострадания как куклы к кукле, или каких-то грустных нот. Чревовещательная игрушка хотела оставить жгучий отпечаток на угасающей памяти, искореняя любые сомнения по поводу сделанного у умирающего. "Ты молодец и правильно сделал, поэтому покойся с миром и мы поставим твой труп на антикварную полку где-нибудь на мало видном месте." не дословно конечно звучало, но примерно это Вуди и понял из сказаных ему слов, различая в щелкание всё время падающего рта попытку Бэнсона развязать тугой узел на тряпичных руках. Совсем уж стали обычными игрушечными, отказа подчиняться ноющей душе.. - Понимаю... - слабо отозвался ковбой, пока наконец приступали к зашиванию спины. Тоненькая иголочка машинки пугливо коснулась ткани тряпичного болвана, так же пугливо отстраняясь и возвращаясь. Ничего не чувствовалось. Только пустота.***
"Ещё чуть-чуть! И... Вуаля!" - рука открыла глазам доступ видеть, и девушка с недовольным прищуром моргнул несколько раз. Хотелось высказать кучу вопросов к странному поведению шерифа, подозрительному "похищение" и закрыванию глаз почти до конца пути. Но мягкий девичий голос - точно присвоеный от своей создательницы, ювелирно стараясь над созданием статуэтки и счастливо говоря себе под нос какая же она красивая, и сколько людей захочет приобрести такую куколку - замер, оставив все слова на самом кончике языка, чуть не слетев недовольной тирадой с замечаниями. Спасибо что она так и не высказала первичное мнение, иначе бы вся эта красота красок осталось незамеченным искусством нищего художника, рисующего нитями своей недооцененой души. Идиотка. Бо Пип словно очутилась на балконе роскошного дворца, с высокими как струящаяся ткань столбами, воздвигнувшиеся высоко вверх. Может пол и был обычного камня с редкой потресканой паутиной по краям плиток, это лишь придавало ещё более загадочного великолепия, казалось бы, обычного балкончика на одного человека. Для игрушки же здесь было с простором. Да ещё и красота! На столбах аккуратно была намотана гирлянда, к верху связанная с разноцветными прозрачным пластиком, из которого выходили завораживающей цветные зайчики лунного света по каменным плиткам. Холод пропал, и статуэтка с восхищенными вздохами и "Вау..." смотрела на всё это, забыв о ночи, привычных звёздах темного небосвода, и красавице луне. Ничего ведь особенного в этом нет: пластик, старая гирлянда, балкон. Но что же так заставляет Пип прижимать сомкнутые в замок руки к груди и восхищаться простотой идеи дизайнера? Сам архитектор. Могла ли подумать она, на что способна эта игрушка ради такого чудесного момента? Сколько усилий потратила для воссоздания красоты всей ночи, всего лишь на раз. Чтобы дать статуэтки всего разочек взглянуть на это, пока люди не подозревая о тайном романе двух игрушек, спят в своих тёплых кроватях. "Я... Давно хотел кое-что тебе сказать, Бо..." - наконец прервал завораживающей тишину красоты Вуди, неуверенно подходя к фарфоровой леди. Та не сдерживала улыбки, осматривая каждую деталь вида, дотрагиваясь до лица своими ручками чтобы попытаться прийти в себя. Внутри ковбоя всё запело от радости - ей понравилось, и это было лучше любой награды за проделанный труд. Счастье в небесно голубых глазах. "Вуди... Ты сделал всё это... Ты... Потрясающий" - похвала нечайно слетела с губ, и девушке не оставалось ничего, кроме как отвести взгляд восхищения с цветастый пятен на ковбоя. Снова в её груди что-то затрепетало, тепло запело и с небывалый силой делало вырваться наружу прямиком в объятия дорогой душе куклы. Неужели она... "Да я... Я... Я просто хотел, чтобы ты поняла мои чувства к тебе..." - неверия в сказанное, Вуди поступил взгляд в пол. Струсил даже сейчас? Так и будет прятать влюбленные кроткие взгляды на неё, пока "следит" за порядком в комнате? Тогда всё проделанное будет бессмысленным, слова сказаны, запущена пластинка - нужно договаривать, шериф: ""Каждый раз, когда ты стояла там на ночнике, мечтательно смотря куда-то в даль, я видел перед собой не просто статуэтку. Я видел красоту, чистый свет, который до этого был для меня непостижимым. Ну кто как я, мог заслужить испытать это чувство? Я ведь просто... Детская игрушка для головокружительных приключений по диким пустынным прериям, оберегая своего ребёнка от любых бед. Невидимый хранитель покоя, можно так сказать. Он ведь даже не знает о моем существовании, и приходится прятаться даже когда ему очень плохо, притворяясь бездушной игрушкой. Но я не безмолвен, и могу чувствовать... Могу испытывать счастье и любовь... Могу без памяти полюбить тебя, чувствуя каждый раз при взгляде на тебя трепет и родное тепло... Ты заставляешь меня забывать о печали, и верить в настоящее чудо, Бо" Нужно видеть этот взгляд девушки, чтобы понять все те эмоции, вспыхнувшие всепоглощающем пламенем внутри крохотного фарфорого тельца. Неужели они не живые? Искусственные предметы, наделенные сознанием невиданной силой? Тогда почему ей сейчас так хочет по настоящему плакать от микса всех испытанных эмоций, чувствуя тепло и счастье. Счастье что трепет взамен. В следующие секунды она со ставшим самым приятным из всех слов "Да!" обнимает его за шею, прижимаясь щекой к его щеке. И он невообразимо счастлив. Счастлив как не одна в мире игрушка, сначала не решаясь, а потом ведомый эмоциями подхватывая родную Бо Пип на руки и в не сдерживаемом добром смехе кружа вокруг своей оси. Платье плавно поддавалась порыву, шапочка на голове пастушки чуть ли не слетела, как и шапка ковбоя. Но им было всё равно на такую мелочь, ведь дальше их ждала самая лучшая жизнь. Полная любви и заботы друг о друге. Он думал так, неловко касаясь вишневых губ своими, забывая абсолютно обо всём. Забывая что его Бо Пип больше не та хрупкая пастушка, восхищённо наблюдающая за красками особенной ночи в объятиях любимого ковбоя. Всё ещё думал, что это она...***
- Вуди! - отчаянный девичий голос пронзил свирепой стрелой работающий механизм машинки, почти закончившую зашивать пустое место, где некогда находился звуковой модуль. Тот валялся в стороне, с хорошо сохранившимся диском слов из старого шоу, только уже никчемный. В нем не было важной детали для проигрывания записи, работающая буквально сердцем игрушки. Бенсон полетел вниз со стола, пронизываясь кучей иголок из сундука, упавшего следом за куклой. Тяжёлые вздохи заставили ковбоя насторожиться, слепо пытаясь дотянуться рукой до звука любимого голоса, но рука мгновенно рухнула обратно. - Вуди, я... Ох, дикие прерии... Что же ты, как же... - подоспевшая статуэтка присела рядом с тряпичным телом, закрывая рот от поступающих надрывных всхлипов и осторожно, дрожащей рукой касаясь шва на спине. Если бы у неё были слёзы, то давно бы испачкала ими лицо ковбоя, слепого и ослабшего от натерпевшийся боли. Ему стало больно слушать её, и он решил хотя бы сейчас, из всего что осталось в нем живого внутри коснуться гладкой руки рядом и притянуть к щеке. Этого было достаточно, чтобы он мог вспомнить приятное чувство внутри. Как же невыносимо пусто стало, без какого-то звукового модуля с никчемной душой... - Мне жаль... что я... С... Сказал все те... - хриплый голос вызвал ещё больше всхлипов у девушки, тщетно осматривающийся вокруг в поисках модуля. Он уже далеко отсюда, чтобы успеть. - Чш... Всё хорошо Вуди, ты просто... Просто... Ты никогда бы не сказал об этом серьёзно... Проклятые каеты... - ругательств понабралась от него, хах. Хоть это останется у неё от него, кроме застывшей куклы на полке судьбоносной антикварки "Второй шанс". Слишком болезненное название. - Жаль что я не смог понять раньше... Простите меня... - голос стал совсем тихим, и вскоре совсем стих. Пип не веря во всё это позвала по имени приятеля, переходя в болезненный крик и рыдания. Её руки продолжали держаться за лицо, теряющее эмоции. И безумие утраты доходило до самых отчаянных мер, разрывая свежие швы и пытаясь спасти умершего бесполезным модулем. Пыталась, злилась, плакала... Боль становилась сильнее физической, которую можно стерпеть. Не эту. Только не эту боль она может стерпеть, крепко хватаясь за ткань в районе груди тряпичной куклы и плача в неё, не замечая пришедших на горе друзей и в ужасе замерших на месте. Лицо друга застыло в счастливой улыбке, какую всегда принимал ковбой когда его замечали люди. Он стал настоящей игрушкой. Бездушным предметом.***
"Ты мой лучший друг! Йееха!"
- Ма! Купи эту!