4 июня
Ещё совсем рано, всего 8 утра, а Антон уже во всю спешит одеться и поскорее выйти на улицу. Ему нравилась деревня ранним утром. Все ещё спят, поэтому можно без лишних глаз просто прогуляться по посёлку. Не будив бабушку, Шастун накидывает сверху тонкую ветровку и выходит на порог дома. Красиво... Небо совсем-совсем ясное, местами с пушистыми облаками, которые так и хочется съесть, приняв за сладкую вату. Кое-где все ещё стрекочет сверчок, что ещё больше добавляет уют в эту и без того домашнюю атмосферу. Трава уже покрыта первой росой, которая к двенадцати утра исчезнет из-за медленно поднимающейся температуры. И пока есть возможность насладиться, Антон этого не упустит. Разувшись, мальчик пошёл, ступая босыми ногами, по зеленой травке, как по самому мягкому ковру. Он проходил мимо беседок, лавочек и домов, наблюдая, как медленно в деревне пробуждается жизнь. Ему пока не хотелось идти к Серёже или Диме, зная, что те ещё точно будут дрыхнуть до обеда. И чтобы не скучать, до полудня ему придётся себя чем-нибудь занять. Вновь, проходя мимо дома Поповых, Антон остановился. Но не потому что хотел ещё немного поразглядывать здание, а потому что хотел ещё раз увидеть того мальчика, попробовать с ним познакомиться, но тот, вероятнее всего, тоже спал. Не каждому же нравится так рано просыпаться. Но только Шастун хотел сделать шаг вперёд, чтоб продолжить свой утренний обход, послышался шорох. Вглядываясь в кусты, мальчик пытался разглядеть, что издаёт этот звук. Уж в любопытстве ему, наверное, нет равных. И завидев, макушку темных волос, он обрадовался, что его улыбка растянулась от уха до уха. Арсений, точно также как и Шаст, босой ходил по траве, нарезая круги и иногда поглядывая в даль, на поле. И он даже не подозревал, что в этот момент за ним наблюдает пара до безумия зелёных глаз, которые искрятся радостью, потому что вот-вот произойдёт знакомство, которого так ждал их обладатель. — Привет, — произнёс Антон, пытаясь сделать это не очень громко, чтобы не напугать мальчика. — Ты, наверное, Арсений? Я Антон, — он улыбнулся, протягивая руку, но Попов отшатнулся, смотря на него испуганными глазами и быстро побежал в дом. — Эй, постой! Я не хотел тебя напугать! — кричал вслед Шастун, но Арсений уже успел укрыться в своей деревянной "крепости". «Что я такого сделал? Вроде, просто поздоровался, хотел подружиться. Может я слишком громко поздоровался, и он напугался?» — размышлял мальчик, медленно идя домой. В то время как Арсений, напуганный неожиданным появлением соседа, сидел у себя в комнате, пытаясь унять бешенный стук сердца. Сложно сказать, что именно напугало мальчика. Просто он не привык так знакомиться, ему надо сначала самому приглядеться к человеку, но Антон решил сам сделать первый шаг, что заставило Попова хорошенько понервничать. И у него не было каких-то психических расстройств, из-за которых он боялся бы людей. Нет, просто его стеснение и страх быть отвергнутым порой доходили до такого, что Арсений просто убегал, как и три минуты назад он убежал от Антона. Шастун уже зашёл в дом, и из комнаты сразу же вышла недовольная бабушка. Ей никогда не нравилось, когда Антон без её ведома куда-то уходил, заставляя её переживать. — Ну и где мы были? — уперев руки в боки, спросила женщина, и её интонация не предвещала ничего хорошего. — Гулял. Пока ещё прохладно, захотелось пройтись по посёлку, — пожав плечами, ответил мальчиков таким тоном, будто он не сделал ничего плохого. — А бабушку не думал предупредить? Я проснулась, зашла в комнату, а там пусто! У меня чуть сердце не выпрыгнуло, как я переживала! — она всегда так говорила, если Антон натворит что-то подобное. — Ну, ба, куда я денусь? Я же только приехал! — улыбнулся Шаст, пытаясь превратить всю эту ситуацию в шутку, но бабушка была настроена гораздо серьёзнее, чем он ожидал. — Антош, я тебя прошу, в следующий раз, как соберёшься куда-нибудь, пожалуйста, не забывай меня предупредить, хорошо? Даже если я буду спать, ничего страшного, можешь меня разбудить, я не буду ругаться. — Хорошо, прости, что заставил тебя волноваться. — Ничего, главное, все хорошо, — она поцеловала внука в лоб. — Я же правильно понимаю, что ты не завтракал? — мальчик отрицательно махнул головой. — Пойдём, я тебе твоих любимых блинчиков напеку, — улыбнулась женщина, проходя на кухню. — Как же я скучал по твоим блинчикам! — хлопая в ладоши, Антон последовал за своей бабушкой. Он уже и думать перестал о том случае с Арсением, потому что блины — это святое.***
Плотно позавтракав своим любимым блюдом, если обычные блины можно так назвать, Антон посмотрел на часы, и ему стало немного грустно. Только десять утра. Хоть и возможность того, что Дима уже успел проснуться, достаточно велика, по сравнению с Матвиенко, но уж сильно Шастун в этом сомневался. Раньше они встречались около часа, потому что парни просыпались только к обеду, поэтому, вряд ли, сейчас что-то поменялось. Не зная, чем себя занять, Антон лежал на кровати, свесив одну ногу, и болтал ею из стороны в сторону. — Ну чего ты заскучал? — в кресло напротив села бабушка. — Да вот проснулся рано, а теперь сиди и жди, когда Димка с Серегой проснутся. Они ж ещё те сони! — А кроме них больше не с кем тебе гулять? — Ну парни-то — мои лучшие друзья, а вот с остальными я просто хорошо общаюсь. — Странно, я думала, тебе Ира Кузнецова нравится. Она хорошая девочка. — Да, ба! — Антон смущенно отвернулся. Уж больно не любил он такие темы для обсуждений. — Ну все-все! Хорошо, а с Арсением не общаешься? — А он разве здесь не первый год? — заинтересовавшись, Антон сел в кровати. — Нет, они также как и ты, сюда каждый год ездили. Да после смерти Дарьи Викторовны, мамы Арсения, уже вот как два года я их здесь не видела. А Арсений разве не гулял с вами? — Нет, ни разу. Я бы тогда стал спрашивать? — Ну, честно говоря, он всегда был достаточно тихим мальчиком. Помню, когда я к Даше приходила, Арсений не выходил из комнаты. — А я сегодня его встретил, — задумчиво произнёс Антон, снова прокручивая у себя в голове тот момент. — Да? Познакомились? — Ну как сказать «познакомились»? Я подошёл, поздоровался, а он просто убежал. — Хм, может он застеснялся? — Прям настолько, что убежал как ошпаренный? — Ну кто его знает? Но я все равно считаю, что вы подружитесь. Думаю, он хороший мальчишка, — бабушка мило улыбнулась. Она всегда говорила о людях только хорошее, даже если совсем их не знала — Возможно. Посмотрим, — только и ответил Антон. Он уже хотел продолжить разговор, но его прервал стук в дверь. Подскочив с места, мальчик побежал в прихожую, чтобы поскорее узнать, кто решил к ним заглянуть. И только Шастун открыл дверь, Мария Ивановна подумала, что на визг сбежится вся деревня, подумав, что это сирена. — Матвиенко! — уж что-что, но Антон никак не мог подумать, что Серёжа умеет просыпаться рано в каникулы. — Ша-а-аст! — мальчишки, смеясь, начали обниматься. Вот казалось бы, детям всего по восемь лет, какая там может быть настоящая дружба? Но то, как они относятся друг к другу, как много времени проводят вместе, можно смело сказать, эту святую троицу — Шастуна, Матвиенко и Позова — разлучит разве что конец света. С самого-самого детства они каждое лето вместе. Их дружбу не может разрушить даже тот факт, что с первого сентября по тридцать первое мая они живут в абсолютно разных городах. И только три месяца в году они могут видеться. Каких-то три месяца, по сравнению с другими девятью! Каждый раз, когда Сережа, Дима и Антон разъезжались, все думали, что в следующем году они уже вряд ли будут также гулять и общаться. И каждый раз ничего подобного не становилось правдой. Эти мальчики — лучшие друзья, которых разлучить можно будет только при помощи высших сил, и то нет никаких гарантий, что это получится. — Прекращай превращаться в шпалу! Нам скоро понадобится табурет, чтоб общаться! — шутя, возмущался маленький Сережа, пока Антон смеялся, смотря на него сверху вниз. — Ох, извините! — с сарказмом ответил Шастун, кривляясь. — Это не от меня зависит. — Так ты ешь больше, хотя бы вширь пойдёшь, а то тебя скоро сквозняком сдувать будет, — и в этот момент Антон понимает, что безумно скучал по Серёже и его шуткам. Мальчики шли по посёлку, разговаривая и смеясь. — Не знаешь, Поз приехал или нет ещё? — спросил Антон, перепрыгивая с темы о школе. Сейчас не хочется вспоминать её. — Да, Димон здесь, но я сомневаюсь, что он сейчас не спит. Только десять утра, для него ещё слишком рано. — Тоже верно, но главное — все в сборе! — и мальчишки идут вдоль дороги, улыбаясь и ещё не понимая, что именно сейчас они испытывают что ни на есть настоящее счастье.***
Время близилось к полудню, а Антон и Серёжа все ещё разговаривали. Они прекрасно понимали, что сейчас уже совсем скоро выйдет Дима, и все эти истории придётся рассказывать заново, но их уже вряд ли что-то остановит. Они знали, что ещё как минимум дня три они будут вот так вот расхаживать по посёлку, болтая. А вот потом уже начнутся приключения, из которых можно будет составить роман покруче «Тома Сойера»! И вот проходя мимо дома Поповых, Антон уже и не вспоминает о том неудачном знакомстве, рассказывая историю, как чуть не сломал себе руку, играя в баскетбол с одноклассниками. И он даже не подозревал, что в этот момент у того самого окна стоял Арсений и просто смотрел. Просто смотрел, как кто-то другой гуляет. И он не завидовал, его не тянуло тоже выйти на улицу, потому что Попов очень сильно не любил день, как время суток. Ему не нравилась жара, которая иногда достигала аномальных высот. Ему не нравились толпы детей, бегающих по улице и галдящих тебе будто в самое ухо. Ему не нравился шум животных: мычание коров, которое сливалось с лаем собак и кудахтаньем кур в один большой раздражающий звук. Зато Арсений любил утро и позднюю-позднюю ночь, когда все тихо и спокойно, никто никого не тревожит, никто никого не трогает. Но тут, правда, приходилось выбирать. Либо ты ложишься рано, чтобы утром встать и, пока все спят, пойти и подышать по-настоящему свежим воздухом. Либо ты спишь до самого обеда, но зато ночью у тебя есть шанс насладиться восхитительным закатом. Вот представь, ты сидишь на лавочке, у себя во дворе, а пред тобой медленно из-за леса появляется солнце. Вокруг ни души, все уже давным-давно спит, и только лишь где-то в траве стрекочет сверчок. Красиво, романтично и тихо… Но после сегодняшнего случая, когда Арсений, по его мнению, трусливо сбежал, даже не пожав руку, он твёрдо решил, что рано утром он будет бодрствовать, чтобы когда-нибудь всё-таки набраться смелости и просто познакомиться с Антоном. Попов наблюдал за ним очень много, и он понял, что Шастун сильно выделяется из всех детей, которых он когда-либо встречал. Антон будто излучал добро и счастье, питал им целый мир. И Арсений почему-то был уверен, что такой открытый и веселый парнишка, как Шастун, не может оттолкнуть или обидеть. И Арсений себя уже практически в этом убедил, а потом умерла бабушка… И ему уже казалось, что в таком маленьком возрасте он познал всю боль этой жизни. И без того тихий мальчик вообще перестал выходить из комнаты, а по ночам оттуда слышались еле различимые детские всхлипы. Бабушка была для Арсения лучиком добра. Только с ней он улыбался, шутил и громко-громко смеялся, прямо-таки заливаясь. А потом вот так резко это все у него отняли… Два года Попов даже не подпускал близко мысли, что ему хочется в деревню. Но в один момент, он просто вышел к своим родителям и предложил поехать. Конечно, они удивились, хотя в душе ликовали только от того, что их мальчик вышел из комнаты, не из-за того, что пора в школу, а что ему просто захотелось в деревню. И вот он снова здесь. Спит Арсений исключительно в спальне бабушки и нигде больше. Да, возможно, для кого-то это покажется жутким, но именно так у него получалось утолять боль, которую ему принесла эта потеря. Так он чувствовал, что она всегда рядом. Туда редко кто заходил, потому что Арсений никого не пускал, только если маме надо было убраться. Для кого-то такое поведение покажется странным. И в каком-то смысле, так оно и есть. Но Попов маленький мальчик, который переживает огромное горе. И переживает его по-своему, находясь в своём мире и справляясь со всем своими способами. И это только начало, только малая доля той боли, которую ему ещё преподнесет жизнь. Но все же мы плакали, когда у нас отнимали любимую игрушку. И тогда это тоже казалось трагедией. Только в этом случае, игрушкой оказалась чья-то жизнь.Когда-нибудь я обязательно себя пересилю
Надеюсь, мы когда-нибудь начнём общаться