///
Дату родов назначили, всех предупредили, даже прессу за неделю от родильного дома пришлось отгонять. И все бы хорошо, если бы Тэхён не начал капризничать, что его альфа к нему не приезжает. Начав подозревать Чона в измене, беременный омега умудрился сбежать, прошмыгнув мимо всех незамеченным. И вот, глубокая ночь, Тэхён все еще сам в огромном доме, потому что Гук распустил прислугу до выписки омеги, считая, что дома все равно кроме него и одиночества никого не будет ближайшие недели две. Внизу живота неприятно тянет и плакать хочется то ли от боли, то ли от того, что подозрения кажутся правдивыми. Только зачем тогда Чонгук его так обхаживал, зачем к себе забирал и с родителями знакомил? Неужели, типичное чувство долга? Он слышит как открывается дверь ванной комнаты и неспешные шаги, направляющиеся куда-то в спальню. Решает подняться и узнать что же там вообще происходит. Сердце у Тэ стучит где-то в горле, а ноги еле держат. Доходит то нужной двери, легко её подталкивает, открывая себе вид на… на обычного Чон Чонгука с полотенцем вокруг бедер и мокрыми красивыми волосами, что он эффектно мускулистой рукой назад зачесывает. --Тэхён? — у альфы голос ломается от удивления, а Тэхён чувствует, как между ног становится резко влажно. Но не жарко и не липко, как во время течки. -- Чонугк? — так же испуганно на него смотрит омега, — У меня, кажется, воды отошли. Киму в следующий момент приходится согнуться напополам от сильной боли, потому что внутри маленькая ножка решает очень сильно пнуть папу. И самое страшное в этом то, что пинается ребеночек по направлению к выходу. Чон растерянно смотрит на скорчившегося омегу и не знает, как ему сейчас помочь. Подлетает к парню, потом снова кидается к шкафу и пытается найти что-то чтобы быстро надеть, но кругом одни рубашки и деловые костюмы. -- Забудь про одежду! Звони в родильный! — кричит Тэ ему, в следующую секунду снова оседая на пол от режущего чувства. -- Так, Гук, спокойно. Вы проходили это. Вдох-выдох, вдох, — собраться внутренне не дает и тот факт, что неожиданно по телефону ему сообщают, что палата, в которую был записан Ким занята неким Кимом Сокджином, которому Ким Тэхён сказал, что она свободна. Чонгук пытается договориться, но оказывается, что Сокджин так же рожает и просто так спихивать омегу с операционного стола было бы бесчувственно, а других свободных акушеров у них сейчас нет. Чон в панике, он набирает своего личного водителя, которого отпустил всего пару часов назад, но тот настойчиво находится вне зоны связи. Гук понимает, что это конец. Он хватает плачущего омегу на руки, несется в гараж, где бережно кладет на заднее сидение своей иномарки, которую не выпускал из «загона» с последней их с Кимом встречи, когда тот еще был полицейским. Символично. Альфа садится за руль прямо с полотенцем на бедрах и дистанционно открывает гараж, вот только. -- Газ! — он жмет на педаль газа, но ошибается. Паника назревает еще сильнее. Он обманул Тэ, когда сказал, что получил права. На деле, он их купил, а водил тогда только с помощью одного урока в неделю, которые довольно быстро забылись с учетом девятимесячного стресса. -- Чон, гребанный, Чонугк! — омегу выгибает на сидении сзади, он хватается руками за сидение, — Ты что, не знаешь как заводить машину? — психует омега откровенно. -- Я купил права, Тэхён! Я ничего не помню! — наконец признается альфа и обреченно опускает голову. -- Мать твою, дурак! Я тебя кастрирую, уёбок недоделанный! Живо заводи эту машину, иначе весь салон будет не бежевым, а красным! Ключи вставляй! — Тэхёну сейчас правда страшно, что они не успеют доехать. Хотя, куда им ехать? Его авантюра удалась, только непредвиденные обстоятельства в виде родов до конца не дали осуществить свой план. -- Какого вообще черта ты делал дома, если должен лежать на сохранении? — парирует Чон, но ключи в скважину зажигания вставляет, проворачивает и с удовольствием слышит приглушенный рев мотора. -- Я хотел узнать все про твоего любовника! -- Какого, нахуй, любовника? — Чон откровенно ничего не понимает, но руки и ноги работают машинально, выруливая из гаража и на дикой скорости рассекая пустую трассу криками Тэ и гулом машины. -- У тебя кроме меня никого нет? — удивленно спрашивает Ким, на секунду успокоив себя и плод внутри. Кажется, у этих двоих уже есть самая настоящая связь. Новые приступы боли и плача Тэ Гук встречает ногой на педали газа, почти вжимая бедолагу в пол. --Тебе нечего было обманывать и себя, и меня, и бедных докторов. -- Ты первый начал со своими правами! Получишь потом, мелкий, и не посмотрю на то, что без пяти минут отец. Чонгук не знает, что может еще сильнее усугубить ситуацию. Хотя, наверное, догадывается. Приходиться остановиться, потому что им по дороге встречается один единственный полицейский. И именно этот полицейский должен был оказаться бывшим напарником Тэхёна и, конечно же, прошлой пассией Чонгука. Мин Юнги появлялся всегда где нужно и когда нужно. -- Какая встреча, — шипит бета, выписывая штраф Чону, будто бы совсем не слышит хныканья Тэхёна позади. -- Слушай, совсем нет времени на тебя. Разберемся потом, я поехал, да? — Гук раздражен, сжимает руль сильно и смотрит на Мина, хмуря темные брови. -- Нет, почему же? Я поймал Чон Чонгука, без прав, раздетого почти и с кричащим омегой позади. Я уже вижу насколько много я полчучу за умолчание этого инцидента, — ехидно тянет Юнги. -- Я Ким Тэхён, бывший капитан полицейского отряда округа Гангам, — сквозь боль, хотя и довольно серьезно, начинает Тэ, глядя на изменившееся лицо Мина, — Уже вижу сколько пиздюлей получишь от Намджуна за взятки. Чонгук, газуй. Альфа только рад, потому машина резко с места срывается и летит в неизвестном обоим направлении. Наконец, меткий взгляд Гука замечает какой-то родильный дом, потому паркуется рядом и хватает Кима на руки, вытаскивая из машины, чуть ли не теряя полотенце по пути. Он заносить омегу внутрь и бежит на ресепшн в поисках доктора, хотя крики Кима почти на весь этаж опережают быстрые ноги Чона и потому там уже Тэ перехватывают пара докторов, один из них кажется младшему совсем безнадежным. Маленький, рыжий и щуплый, с табличкой «Пак Чимин. Главный акушер». Стоп, что? -- Эй, ты, — Гук рычит почти и хватает доктора за грудки бирюзовой медицинской кофты, когда тот приказывает увозить каталку с Кимом в ближайший кабнет, и встряхивает сильно. — Ты -- та омега, что мозги моему брату пудрила, а? — снова встряхивает, потому что спокойное лицо Пака выводит из себя сильно. — И ты будешь лезть между ног моей омеги? Будешь касаться моего ребенка? Чимин откровенно в шоке, потому что, черт возьми, у него рожающего омегу увезли в родильную палату, а какой-то сумасшедший альфа с полотенцем на бедрах хватает его почти что поперек горла и так грубо ведет себя с ним, мешая выполнять его работу. Хмурится и отталкивает Чонгука, брезгливо отряхиваясь, в миг узнавая младшего из семьи Чон, с которой ему не повезло столкнуться раньше. -- Во-первых, привет, Чонгук. Во-вторых, дважды «да», Чонгук, — улыбается мило совсем, будто он совсем не нервничает, — Да, я тут работаю, если тебе и Хосоку интересно узнать не только то, что у омеги в штанах. И да, я буду лезть твоей омеге между ног только для того, чтобы помочь твоему ребенку выйти, так что не мешай мне, пожалуйста. И пойди найди какой-то халат. Ты пугаешь всех своей голой задницей, — фыркает омега и исчезает резко за огромными дверями, за которую альфу, который успел потерять свое полотенце, не заботясь о внешнем виде, не пускают. Все, что он может сделать это позвонить Хосоку и попросить привезти хотя бы какую-то одежду. Спустя всего час братья, одетые оба, сидят возле палаты, где страдал Тэ, и дергались от каждого пронзительного крика. В какой-то момент терпение Гука сдает и он начинает ходить взад-вперед, буквально вырывая волосы на голове. -- Чимин акушер Тэхёна, — наконец решается нарушить напряжение Гук и Хосок отрывается от телефона, глядя на младшего. — Да, тот самый Чимин, который тебя бросил прямо на родительском ужине. -- Чимин? — переспрашивает Хоби и еще внимательнее прислушивается к звукам за дверью, пытаясь расслышать хотя бы голос омеги, которого упустил больше года назад. — На самом деле, не так все было, как вы все думаете, — Чон хмыкает и опускает голову, решая, что пора семейству Чон перестать врать. — Зря ты его винишь. -- Я что-то пропустил? -- настораживается, когда слышит детский плач, но никто не выходит за ним, но сейчас Хосок своим рассказом отвлечь пытается, от того он правда благодарен хёну. -- Расскажешь? -- Я запретил ему заниматься танцами, потому что ревновал сильно. Он тогда заканчивал медицинский, на акушера, но встретил меня на одном из фестивалей. Ты же знаешь, как я люблю это в свободное время. И получилось, увы, так, что на него обращали слишком много внимания и я подстроил все так, что когда он пытался устроиться в какой-то клуб, его никто не брал. Потому что мне бы было слишком неприятно, если бы на моего омегу засматривались всякие там. Я уверен, в этом плане ты меня понимаешь. И когда он случайно услышал, как я снова договариваюсь про отказ ему, то сразу бросил. А я не был в силах его вернуть или как-то извиниться. Чонгук шокировано смотрит на старшего — он считал, что Хосок абсолютно сильно отличается от него и никогда бы не стал ломать судьбу других ради своей выгоды. Но теперь понимает, что сильно ошибался. В глазах Чона стынет безвыходность, когда дверь открывается и показывается рыжая макушка, которая просит отца ребенка зайти внутрь, но ничего не говорит по поводу состояния омеги или его ребенка. Гук испуганно смотрит на Хосока, которого Пак усердно не замечает, но доктор успевает опередить чужие переживания: -- Поздравляю, папаша. У тебя двойня, — улыбается и кивком приглашает зайти к уставшему омеге. Чон скрывается за дверью, а Чимин наоборот — выходит, стягивая с миниатюрных рук окровавленные перчатки, сразу выкидывая их в рядом стоящую урну. Разворачивается, уходить собирается, но теплые руки, обвившиеся вокруг хрупкой талии с места двинуться не дают. Чимин не слепой — он видел, как Хосок смотрел на него, когда Пак только вышел из палаты. Чужой нос скользит по шее, останавливается на волосах и альфа вдыхает в себя цитрусовые нотки сладкого лимонада, в который раз убеждаясь, что Пак все такой же — разве что повзрослевший и без неосознанной наивности в глазах. Жалко, что именно Чон стал тем, кто открыл детской натуре Пака все прелести взрослого мира. Но когда омега разворачивается в объятиях, вдыхая Хосоков мятный запах в ответ, смыкая в замок руки на чужой шее, то старший лишь расслаблено целует Пака в лоб. -- Извини, — начинает было, но робкий чмок в губы его перебивает. -- Я тебя не виню, — Чимин все такой же мягкий и податливый, нежный и теплый, — Мне бы стало скучно с тобой, если бы ты разрешил мне стать тем, кем я хотел тогда. Потому что именно на этой работе я осознаю намного больше, чем, если бы, остался простым танцором. И одно я знаю точно — люблю тебя и терять снова не хочу. Чон решает, что лучшим способом ответить на неожиданное признание — поцелуй, через который они обмениваются лаской, накопившейся в сердцах от разлуки и восполняют пустоту от потери друг друга.///
-- Двойня, — весело щебечет Чонгук, находясь прямо у койки любимого омеги и двух сладких альф, — Теперь точно тебя, Тэ-Тэ, никуда отпускать не будем. Двое малышей пока похожи друг на друга, словно две капли воды, а это неимоверно греет сердце молодого отца. Он не может насмотреться на них, но и уставший папа этих ангелочков тоже заслуживает внимания. Чон целует омегу в лоб, садится рядом на койке и берет аккуратно парня за руку, поглаживая большим пальцем по костяшкам. -- Я так сильно люблю тебя, Тэ, — Чонгук улыбается и оставляет мокрый поцелуй на губах, не давая Тэхёну сильно напрягаться. Старший сказать еще что-то хочет, но альфа накрывает его губы своими в другом поцелуе, достав из кармана брюк незаметно бархатную красную коробочку, протягивая ту Киму. На атласной подушечке лежит кольцо, а Гук уже опускается на колено перед главной любовью всей своей жизни. -- Ким Тэхён, готов ли ты стать только моим Чон Тэхёном? Ты будешь моим мужем, мм? -- Гукки, — еле хрипит Тэ, улыбаясь нежно, — Только когда ты получишь права.