Забава или удовольствие?

Не то чтобы на Хэллоуин в Бикон Хиллс было безопасно. Это была бы очень странная, больная ирония судьбы. Не-а. В этом году, в родном городке, Стайлз безнадежно трезв, а уровень сахара в крови (и инсулина) целиком и полностью, ужасно, отвратительно нормальный. И эта пытка заурядностью постигает его в момент наблюдения за домом предполагаемого вампира. В натуре. Если быть конкретным, то они шпионят за пустым помещением. — Что мы здесь вообще забы-ы-ы-ыли? — ноет Стилински, резко опуская голову на скрещенные руки. Его колени подтянуты к подбородку, а зад отмерзает на мерзлой грязной земле. Они с Дереком стратегически расположились в кустах снаружи, а фасад дома у них как на ладони. Что до Хейла, то плечи у него расслаблены, холод его не беспокоит, ноги скрещены, а выражение лица кирпичом, как обычно. Мужчина вздыхает так, словно они это уже обсудили десятка три раз (так и было), поясняя опять: — Лидия уверена, что этот парень вышел на охоту, но вампиры, как правило, не убивают, разве что они у кого-то в доме или у себя. А чтобы попасть к кому-то, они должны быть приглашены войти, иначе попросту сгорят. В такой праздник как Хэллоуин маловероятно, что кто-либо решится звать незнакомцев к себе. Скорее, он приведет гостя сюда. Если (или лучше сказать, когда) это случится, я разорву его мигом пополам. Стайлз поднимает голову, переводит взгляд на темный пустой дом по другую сторону улицы, взирает на него так, словно тот его лично оскорбил, и сообщает: — Холодно однако. Дерек не отвечает. Стайлз хмурится, глядя на здание. — А еще я уверен, что безвозвратно вывихнул копчик. Снова молчок. Парнишка открывает рот, чтобы обратить внимание оборотня на надоедливую муху, жужжащую у него над ухом последние полчаса, но прежде, чем успевает произнести что-либо, Дерек вставляет: — Если начнешь жаловаться еще на что-то, тебе не миновать физических увечий. Угрозы пустые, и Стилински прекрасно это знает, но все равно затыкается. По крайней мере, ненадолго. Ерзая, чтобы устроиться поудобнее, сын шерифа стонет и ворчит, а потом его спина угрожающе хрустит. Этот звук привлекает внимание вервольфа. Стайлз смотрит на него исподлобья, словно хочет сказать: «Видишь? Я даже не жалуюсь!». — Почему бы тебе просто не прилечь? Я дам знать, если появится необходимость сесть, чтобы взглянуть на что-то, — сухо предлагает Хейл с каменным лицом. Стилински не торопится, потому что не особенно хочет пачкать свою куртку, а еще у него навязчивый страх, что муравьи заберутся ему в шевелюру — с памятного случая с огненными муравьями в 2002-м (эта история вряд ли вызовет сострадание у оборотня). Натянув капюшон, он ложится на сырую, твердую землю, постукивая нервно по животу пальцами. Ему все еще ужасно холодно. Пронизывающего до костей ветра нет, он едва ощущается, но и не влажный, а в такое время суток температура легко опускается ниже 10 градусов. Парнишка мысленно корит себя за то, что мало занимался спортом. Кровообращение было бы куда лучше, двигайся он побольше, решает Стилински, подгибая пальцы в разных носках и слишком тонких кедах. Он делает глубокий вдох, чтобы драматически вздохнуть, но промозглый воздух попадает не туда, заставляя его закашляться, а потом и вовсе начать громко икать. Рыча от отчаяния в перерывах между икотой, Стайлз пытается задержать дыхание, но проверенная временем тактика на этот раз не срабатывает. С нечитаемым выражением лица, Дерек склоняется над подростком, злящимся на самого себя и раскрасневшимся от холода. — Икни еще раз, и я засуну тебе свой язык в глотку, — предупреждает вервольф. Что бы там ни происходило в его груди, это точно ненормально. — Ч-чего?! Дерек переносит большую часть веса на ту руку, которой опирается о землю рядом со Стилински. Парнишка, почти не осознавая того, отмечает про себя, что волосы у Хейла куда чернее его же кожаной куртки. Темнее ночного неба даже. — Икнешь еще раз, и я засуну тебе свой язык в глотку, — легко повторяет Дерек. Сердечный ритм подростка значительно ускоряется, а лицо наверняка покраснело, ведь оборотень ни капли не шутит и наверняка слышит его сердцебиение, которое при суперслухе буквально оглушает… Икоту как рукой снимает. Стайлз даже не знает, благодарить, расстраиваться или злиться за то, что его провели на мякине. Пожалуй, все три варианта подходят. Дерек победно хмыкает, снова переносит вес на колени и возвращается к наблюдению за пустым жилищем. Стайлз поднимает голову и переводит взгляд с голых веток на виднеющиеся то там, то здесь звезды, попутно размышляя над тем, что такого плохого он успел натворить и чем заслужить подобную пытку, а еще — почему, во имя всего святого, ему не дают спокойно насладиться своей жизнью. Они синхронно поворачивают головы влево, на звук приближающихся шагов. Стилински тут же принимает вертикальное положение. Дерек опускается пониже, принюхивается, качает головой и сообщает шепотом: — Всего лишь дети. Стайлз хмыкает и вдруг улыбается, что твой Чеширский Кот. Оборачиваясь на Хейла, он начинает: — Слышь… Тот поворачивает голову медленно, с безразличным видом и без малейшего желания сотрудничать: — Чего тебе? — Ты бы напугал пацанву, что ли. Мужчина закатывает глаза, начиная отворачиваться, но сын шерифа хватает его за рукав у предплечья, настаивая: — Нет, серьезно. Это почти твой гражданский долг! Ты ж у нас самый настоящий, живой оборотень! Обычно твой самоконтроль просто железный, но эта ночь случается всего раз в году. Это же Хэллоуин, чувак! Попустись, используй силы хаотично, напугай малышню так, чтоб на всю жизнь запомнилось! Они этого вовек не забудут. Даже на пенсии будут вспоминать «тот самый канун Дня Всех Святых». Дерек морщится, колеблясь, но Стилински прекрасно знает, как его незаметно подтолкнуть и убедить. Шаги снова приближаются, а рука парня сжимается на чужом плече. — Просто сделай это, бро, — с энтузиазмом шепчет он. Пренебрежительная гримаса Хейла в ответ на столь фамильярное обращение заставляет подростка улыбнуться еще шире. Шаги, к огромному сожалению, удаляются за угол, а задумчивость сменяется на уверенность на лице вервольфа. Отпуская руку Дерека, парнишка отползает в грязь на пару шагов, а тот пригибается к земле и бесшумно передвигается в сторону ближайшего дерева. Мужчина снимает с себя куртку и рубашку, садится на корточки, так что лишь верхняя часть его лица виднеется над кустами и рядом с деревцем, а остальное тело скрыто в тени. Глаза оборотня загораются (Стайлз уверен, что это именно они, ибо замечает излучаемое ими желтоватое свечение, похожее на лунный свет среди зарослей). Когда группа 10-12 летних проходит мимо, Стилински слышит, как Дерек нарочно ломает ногой ветку. Детвора замирает на месте. Их всего четверо: один — мелкий Франкенштейн, другой — юный пират, вдоволь нагулявшийся за вечер, если судить по частично разобранному костюму, в котором мальчишка скорее походит на Принца. Остальные — близнецы в форме Хогвартса, с пластиковыми волшебными палочками и немного пыльным оранжевым спреем на волосах. Тот, что Принц, озирается и произносит сакраментальное: — Ребята, вы это слышали? Стайлз зажимает себе рот рукой, чтобы не расхохотаться. Он почти ждет, что те закричат «елки-палки» или «врассыпную, пацаны!», но один из близнецов отмахивается, глядя на другого в поиске поддержки: — Да это белка, скорее всего! Они же могут учуять конфеты, да? Они оборачиваются на Франкенштейна, смотрящего немигающим взглядом в кусты, как раз туда, где сидит Хейл. — Луи? Что не так? — осведомляется суррогатный Принц. «Гм, так этого клоуна зовут Луи, а он не додумался нарядиться средневековым вампиром-аристократом?! Что не так с нынешними детьми?! Стыдись, Луи! Отстой!» — проскакивает мысль у Стилински. — Я… Вы это видите? Троица синхронно оборачивается в ту сторону, куда смотрит Луи и видит глаза Дерека. Они в растерянности, Принц даже готов списать все на игру света и теней, но в тот же момент Дерек подается вперед, в своей бета - форме, с горящими глазами и сверкающими словно ножи клыками и когтями, рыча так угрожающе и громко, что аж земля содрогается. Дети становятся белее снега, кричат что есть сил от неописуемого ужаса, двое из них роняют свои конфеты, а Стайлз в восторге. Вопя всю дорогу, четверо ребят бросаются наутек (Стайлз даже не подозревал, что можно развить подобную скорость с настолько короткими ногами). Когда дети отбегают на приличное расстояние, все еще срывая голос, Стилински падает на спину от смеха, держась за живот и голову. Дерек возвращается к месту их засады, натягивает свою рубашку с длинным рукавом, пытаясь при этом не скалиться. Наконец вернув способность говорить, Стайлз хрипит: — О, Хоспаде! Чувак, это было потрясающе! Просто пять звезд! Невероятное зрелище! Потешит всю семью! Вам, сэр, светит номинация на «Эмми» за эту роль!* Парень шокирован тем, что ему удается выдавить из оборотня мягкую улыбку. Однако, еще больше его удивляет то, что кожаная куртка Хейла приземляется ему на голову. Стягивая ее с себя, сын шерифа смущенно смотрит на оборотня. — Ты говорил, что замерз. Юношеское сердце делает кульбит, а в груди тесно, но не как перед паническим приступом. Тут что-то другое: дикая смесь страха с удовольствием. У парня слегка отвисает челюсть, но он кивает и говорит «спасибо». А потом они опять сидят в тишине. Стилински забирает с улицы брошенные кульки с конфетами и поедает количество сахара, равное собственному весу. Проходит еще час без намека на движение в доме, но атмосфера между ними наполнена странным, но уютным молчанием. Протягивая оборотню мини - батончик «Crunch», Стайлз смотрит на него. Дерек изгибает бровь. — Какой дурак придумал эти мини-батончики, а? Какому гению пришла в голову эта светлая мысль: мол, что приведет детишек в восторг больше, чем меньший размер сладостей?! Кто так делает вообще?! Этот дебил наверняка изобрел еще кучу скверных вещей. Ведь не на всех же срабатывает одна и та же идея, судя по тому, что никто не торгует вибраторами длинной в 7 см! И виноград специально не выводят с большими косточками внутри, правда? Кто допустил это вот? Стайлз так увлекается анти – мини - баточиковой тирадой, размахивая в воздухе руками, что с опозданием замечает, каким нежным взглядом его трепыхания одаривает Хейл. Тот сидит, скрестив ноги по-турецки, опираясь локтями на коленки и поддерживая своей широкой ладонью голову, так что пальцы почти закрывают едва заметную добродушную улыбку на его лице. Возможно, у Стилински, устроившегося среди разорванных фантиков и оберток, просто глуповатый вид в огромной кожанке, с капюшоном, надвинутым на лицо и, наверняка, покрасневшим от холода кончиком носа. — Дорожные наборы косметических средств, — произносит мужчина, словно вступаясь за автора лилипутских версий различных вещей. — Нет, — возражает подросток, обвиняющее тыча между глаз оборотню мини-версию шоколадки «Crunch». — Ты же не покупаешь в магазине смехотворно крошечные продукты, рассчитанные на игрушечный домик Барби! Не-а! Ты едешь в местный универмаг и пробиваешь на кассе человеческую косметичку, глядя при этом продавцу в глаза, а затем добавляешь туда тюбик зубной пасты и щетку нормального размера… ну или что там тебе еще необходимо. Они очень полезны, знаешь ли. И вообще: нафиг традиционные гендерные роли! Будь себе мужиком и покупай косметику на здоровье! Брови Дерека взлетают вверх, а парнишка все не унимается: — И на кой ляд они суют в эти наборы зубную нить, спрашивается? Вот я прям возьму и стану ею пользоваться! Почему я должен переплачивать 20 центов за дьявольскую проволоку, которая мне не нужна?! И щетки у них слабые, а зубная паста сухими комками. Меня это не устраивает. Я не в восторге от подобной жизни. Ликан опускает голову, чтобы потереть лоб, словно он расстроен, но одного взгляда достаточно, чтобы понять: он так пытается скрыть улыбку. Стайлз вытягивает руки и смотрит на свои открытые, перепачканные шоколадом ладони, так резко контрастирующие с холодной джинсой. Не долго думая, он имитирует икоту. Получается так натурально, что парень от удивления даже прикрывает рот ладонью для правдоподобности. Дерек наверняка купился на его притворство. Мужчина хмуро смотрит на него, как и прежде, повторяя: — Икнешь еще раз, и я засуну тебе свой язык в глотку. Стилински даже задумывается на миг, почему поцелуи так эффективны: и спящих красавиц ими будят, и приступы паники останавливают, и от икоты излечивают (или угрожают так сделать). Его отец обычно обещал дать полтинник, лишь бы сынуля не икал и это постоянно срабатывало. Не понятно, что действует сильнее: чувство опасности, угрозы или то и другое вместе. Подросток выжидает пару секунд, покуда оборотень не отвернется, приступая к наблюдению за домом с удовлетворенной ухмылкой на своем до ужаса красивом лице, а потом имитирует икоту еще раз. Стайлз прикрывает лицо ладонями, замерев, словно олень в свете фар, наблюдая попутно за сидящим вполоборота мужчиной. — Забава или удовольствие*? Стайлз склоняет голову набок, слегка расслабляя руки. — Это… ты хочешь, чтобы я ответил на вопрос? — Да, — не глядя в его сторону, кивает Хейл. — Забава или удовольствие? — Забава, — наобум и крайне неуверенно говорит парнишка. Во мгновение ока, Дерек сбивает его с ног, прижимает к земле, держа за запястья, при этом упираясь коленом между разведенных ног подростка, в опасной близости к его бедрам. Жар от ладоней оборотня исходит волнами, словно от камина, в считанные секунды не на шутку разогревая все тело шерифского сынка. Дерек наклоняется настолько близко, словно собирается поцеловать Стайлза. В животе парня нарастает чувство стыда от осознания того, что оборотень чувствует его возбуждение и ускоряющийся сердечный ритм, аромат его жгучего желания. Но даже этой мысли не удержать парня от того, чтобы послушно запрокинуть голову, обнажая шею для лучшего доступа. Хейл же остается за пределами досягаемости. И внезапно на Стилински обрушивается осознание того, по какой причине ему удерживают руки над головой, упираются между ног коленкой, но не настолько близко, чтобы о нее можно было потереться, а уста не соприкасаются с его губами, хоть и дразнят своей близостью. Парень издает тихий, слегка визгливый стон, когда рот Дерека едва касается его кожи, двигаясь поперек щеки, а басовитый шепот обжигает ухо: — Ты такой… притворщик, Стайлз. Подросток шумно сглатывает от волнения, но не спешит что-либо признавать. Он ведь сын шерифа, не так ли? Два золотых правила он усвоил с младенчества: не оговаривать самого себя и не оставлять письменных доказательств. — Я передумал. Хочу выбрать «удовольствие», — умудряется шепнуть оборотню Стилински. Он чувствует, как изгибаются губы мужчины, находящиеся в непосредственной близости от его щеки, а щетина посылает по телу легкое возбуждение. — Правда, что ли? — Пожалуйста, — просит парень, хоть не имеет этого в виду. Дерек поднимает голову и смотрит прямо ему в глаза. На них сложно сосредоточиться из-за красоты радужек оборотня, плюс взгляд у него обычно весьма напряженный, но на таком мизерном расстоянии трудно вообще не зажмуриться. Он наблюдает за Хейлом из-под век, буквально на грани того, чтобы закрыть глаза совсем. Томный взгляд оборотня, его уверенность в себе, ловкость, скорость и сила буквально заставляют кости подростка плавиться от желания. — Повтори, что сказал, — требует Дерек. Стилински уже практически забыл, о чем речь, потому что его мозги выкипают от возбуждения. — Пожалуйста? Хейл одаривает его своей зубастой, хищной, но не менее очаровательной улыбкой. — Еще. — Пожалуйста, — повторяет парнишка, распаляясь от стыда еще сильнее и переживая за то, что ликан прилагает все усилия лишь с целью опозорить его сильнее. Они сталкиваются носами, а Дерек командует: — И снова, но на этот раз говори так, словно действительно этого хочешь. Стайлз собирает остатки внутренних сил, дрожа вдыхает и тихо просит, с умоляющими нотками в голосе: — Пожалуйста? Едва с его уст слетает последний звук, оборотень проводит своим плоским, влажным и горячим языком по его шее, поднимаясь от пульсирующей яремной вены до уха, прикусывая и слегка оттягивая зубами его мочку. Парнишка испускает стон, предпринимая попытку двигаться, но его надежно удерживают за руки и до колена Хейла по-прежнему не дотянуться. Он прогибается в спине, стараясь дотянуться до чего угодно, но мужчина приподнимает торс и отодвигается. Стайлз хнычет в знак протеста, подумывая о том, что если начнет умолять, то может добиться большего, но даже не успевает открыть рот. Еще ни разу в жизни весь кровоток не был настолько сосредоточен на его хозяйстве, как сейчас. Дерек прерывает поток непроизнесенных слов, принимаясь вылизывать его рот, проводя по линии губ языком, тихо постанывая, от чего дрожь пробегает по всему телу подростка, проникая в самое нутро. Оборотень отпускает запястья Стилински, перехватывая его шею у основания черепа, подтягивая его выше и наклоняя голову так, чтобы язык проникал глубже, под более удобным углом, вкладывая в движения больше страсти. Ладони парнишки взлетают, касаясь волос мужчины, заставляя удивляться мягкости его шевелюры и кожи, которые не напоминают камень, а нежны, словно сатин. Как он мог не замечать этого раньше? Теперь, когда оборотень опирается не на ладони, а на колени, у Стайлза получается прогнуться в спине и дотянуться до желанного тела, потираясь о его бедро. В голове практически нет мыслей. А весь внутренний монолог зациклен на бесконечном потоке из слова «еще» и способах достижения этой цели. Когда Хейл отстраняется, Стилински хватает ртом воздух, губы у него влажные и зацелованные, челюсть напряжена, но он отчаянно хочет, чтобы мужчина продолжил начатое. Тот отодвигается лишь с одной целью — перекинуть свою ногу через паренька, схватиться ладонями по обе стороны шеи, притянуть к себе, оседлать и покрыть еще более сладкими, пылкими поцелуями. Но сильнейшая волна возбуждения приходит тогда, когда подросток начинает ощущать под плотной тканью узких джинс очертания наполненного кровью твердого члена оборотня. Ладони Стайлза покидают череп и бугристый бицепс мужчины, чтобы скользнуть сразу к его брюкам. Его единственное желание — ублажить Дерека, прикоснуться к обнаженному телу и члену, довести до разрядки потираясь о него, желая его, доводя медленно до исступления. Хейл перехватывает шаловливые ладошки парня, останавливая их. Он переплетает пальцы и снова заводит руки тому за голову, прижимая к земле, но уже не так резко и грубо, как прежде, а скорее — для выработки терпения, которое у Стилински на исходе. Парнишка стонет оборотню в рот, а тот награждает его, легко оттягивая нижнюю губу острыми клыками. От подобных ласк член парня пульсирует, а Дерек это чувствует моментально. Минуты, горячее и тягучее лавы, проходят, пока оба пытаются отдышаться. Мужчина нежно целует уголок рта подростка, смотря в его полузакрытые глаза с затопляющими радужку от удивления зрачками. Дерек касается губами кончика носа Стайлза, не отрывая взгляда от него, оставляет поцелуй на щеке парня, затем — на виске, челюсти и чувствительном месте на шее, присасываясь на некоторое время, так что наверняка там останется засос. Стилински даже не переживает, что его увидят, а Хейл тем временем перемещает ладони под одежду подростка, дразня его вставшие соски и поигрывая с ними. Стайлз корчится и извивается, забывая, как двигать собственными руками, обмякшими и беспомощно лежащими на земле. — Если продолжишь в том же духе, я кончу в штаны, — предупреждает парнишка. Дерек мычит в знак согласия, игриво прикусывая кожу на шее Стилински. Его ручищи снова перемещаются на живот подростка, заставляя каждый мускул сокращаться в предвкушении. Он не делает лишних движений: грациозно расстегивает пуговицу и молнию на джинсах партнера, одним движением избавляя того от давления ткани на промежность, так что головка выпрыгивает из белья и шлепает по обнаженному животу. От нее до кожи ниточкой тянется вязкий предэякулят, на который оба смотрят несколько секунд, словно завороженные, а затем Хейл на пробу слизывает его. Стилински резко хватает губами воздух, его бедра невольно подпрыгивают, так что приходится прикусить палец, дабы не закричать слишком громко. Губы оборотня скользят по всей длине ствола, до самого основания, навстречу жестким завиткам лобковых волос, он делает глубокий вдох и крепче сжимает бедра парнишки, словно теряя контроль. Подросток готов умолять о большем, совершенно не заботясь на данном этапе о самоуважении, но его спасает сам Хейл, заглатывая член целиком, смачивая его слюной. У него в глотке узко и жарко, так что можно расплавиться. Парень хватается в поисках поддержки за пожухлую траву, втрахиваясь в рот мужчины. Голова оборотня ритмично насаживается на ствол, орошая мошонку слюной, а руки удерживают талию партнера. Когда тот в шаге от оргазма, Хейл внезапно встает на колени, прогибается в спине назад и стягивает с себя брюки. Ремень порождает у Стайлза сексуальные фантазии: как его связывают при помощи этого аксессуара, фиксируют руки на спинке кровати или за спиной, чтобы оборотень смог беспрепятственно овладеть им, поглотить его плоть… Внимание парня снова обращено на Дерека, ибо его увитый сеточкой сосудов, красивый, тяжелый орган находится прямо перед глазами, где до него легко дотянуться, взять в руки, ощутить на вкус... Хейл убирает руку, вызывая бурный протест у паренька, который полностью игнорирует. Вместо этого, он перехватывает широкой ладонью оба их члена, один из которых все еще сочится смазкой, сжимая их вместе. Подросток старается не создавать лишнего шума, чтобы насладиться всем спектром звуков, летающих с губ его партнера — сладкими стонами, полными боли, этими короткими, почти неслышными вздохами удивления, смешанного с удовольствием, мягким пыхтением и тихими ругательствами. Одна ладонь мужчины стискивает их члены, а другая покоится на талии Стилински, в то время как сам паренек одной рукой ерошит собственные волосы, а другой задает ритм, удерживая ее на предплечье Дерека. Когда оргазм уже настолько близок, что в голове приятно пустеет, пальцы, до этого касавшиеся волос, проворно расстегивают рубашку (судя по тому, как напряженно пульсируют их органы, они вот-вот изольются, а Стайлз хочет, чтобы семя попало на обнаженную кожу, потому что это может понравиться Хейлу). Мужчину завораживает зрелище дорожки темных волосков, идущей от пупка парня до его выставленного на показ достоинства. Как только Стайлз кончает, содрогаясь всем телом, так что в ушах звенит, Дерек следует за ним, поднимая брови, краснея и сбиваясь с ритма. Отходят от оргазма долго. Стилински пытается отдышаться, не открывая глаз, но обнажая при этом склоненную на бок шею. Дерек наклоняется над ним и целует наливающийся засос, вылизывает яремную вену парнишки, покрывает поцелуями родинки на щеке, а когда переходит к губам, поцелуй становится медленнее и слаще. Он почти романтический. Можно сказать, любящий. Повернув голову, чтобы сказать что-то глуповато-сентиментальное, подросток замечает, как красиво преломляется свет вокруг головы его партнера, походя на нимб. Спутанные волосы и зацелованные губы, покрытые румянцем щеки, и исходящий от него свет делают Хейла похожим на ангела. Он настолько красив в этот миг, что парень хочет озвучить свои впечатления, но не может выдавить из себя ничего связного, кроме удивленного «С-свет?». Дерек склоняет голову на бок, подобно растерявшемуся щенку, наполняя сердце Стилински щемящей нежностью. Он немного приподнимается, держась за талию оборотня и не желая ни на секунду расставаться с теплом его потрясающего тела. В этот момент приходит осознание, что источник света — в доме напротив. Хейл бросает взгляд через плечо, заинтересовавшись тем, что привлекло внимание парня, так что в следующий миг они начинают поспешно одеваться. Подросток стирает сперму ладонью, залезает в джинсы и расправляет помятую рубашку. На ходу заправляя ремень, оборотень бормочет, что Стилински «вечно чертовски отвлекает», хватая парня за руку, которую тот охотно протягивает, запрокидывая голову и искренне хохоча. Они бросаются навстречу опасности и потенциальному кровопролитию вместе, надеясь при этом спасти жизнь неповинного ни в чем человека, а подросток тайком проклинает гремучую смесь дичайших психологических и сексуальных реакций, бурлящую у него внутри. И судя по тому, что у мужчины возбужденный и растрепанный вид, а с лица не сходит абсурдная улыбка в то время, как они промозглой осенней ночью охотятся на долбанного вампира, Стайлз просто не может не потерять голову от любви и не оценить все это великолепие. Паренек решает позже расспросить оборотня, когда и на каком задании он умудрился отвлечь Их Волчье Величество, потому что его снедает* любопытство. А до тех пор, он планирует охотиться на нечисть и позволять Дереку кончать на его блядскую дорожку, потому что в этом, пожалуй, вся суть Хэллоуина в Бикон Хиллс. А в чем еще она может быть, черт подери, если задуматься серьезно?