Самое прекрасное

Пак Ынчжи было пять лет, когда в соседний, только что построенный, дом переехала семья из Сеула. Девочка качалась на сооружённых её отцом качелях, опустив низко голову, и думала о чём-то важном. Звук приближающейся машины отвлёк её от раздумий, и малышка подняла голову, всматриваясь в прибывших людей и пытаясь разглядеть их лица, потом спрыгнула на землю и, быстро семеня ножками, подбежала вплотную к низкому заборчику, вставая на цыпочки. Мужчина лет тридцати вышел со стороны водительского сиденья и, обойдя машину спереди, открыл заднюю дверь, наклоняясь и забирая у сидевшей внутри женщины маленького мальчика, что крепко спал после дороги. Ынчжи резко развернулась на пятках и, удержав равновесие, забежала домой, сталкиваясь с мамой в кухне. -Мам! Мам!- запыхавшись, закричала, что есть сил. -У нас соседи новые! И я видела такого же маленького мальчика, как и я! Женщина улыбнулась, держа в руках полотенце, которым пару мгновений назад вытирала посуду. -Ты уже навестила их?- девочка непонимающе посмотрела на маму, и наклонила головку в бок, нахмурив брови.-Им будет приятно, если ты проявишь такой знак внимания. Я могу дать тебе немного сегодняшнего торта, хочешь? Малышка счастливо хихикнула, обнимая родительницу и утыкаясь лицом ей куда-то в область живота, и, отойдя на маленький шаг, энергично закивала. *** Уже через пятнадцать минут она стояла вместе с мамой напротив металической двери, отливающей чёрным лаком, кое-как дотянулась до звонка, нажала кнопку и сейчас нервно перебирала пальцами края голубых шортиков с цветочным принтом. Госпожа Пак положила половину испечённого торта в упаковку и решила сама взять его в руки, беспокоясь, что дочка не сможет удержать большую коробку в худеньких ручках. Щёлкнул замок, и молодая женщина, широко раскрыв дверь, доброжелательно улыбнулась. -Здравствуйте,- начала мама Ынчжи, протягивая руку для приветствия. - Мы- ваши соседи. Меня зовут Пак Сонхи, а это- моя дочка Ынчжи. Очень рада с вами познакомиться, надеюсь, мы с вами подружимся. -Здравствуйте, я -Чон Юнби,- женщина пожала протянутую руку, наклонила голову и присела перед девочкой, чтобы их лица оказались на одном уровне.-Здравствуй. -Здравствуйте,- еле слышно пискнула Ынчжи, вызвав тихий смех у обеих женщин. Она стояла, вцепившись крошечными пальчиками в мамины штаны и сжимая их до побелевших костяшек. В глубине дома послышался частый торопливый топот, сопровождающийся детским пронзительным криком «Мама!», и через секунду за соседкой показалась чёрная макушка, а затем и её хозяин- мальчик с сонными, немного опухшими, но всё равно большими глазками- бусинками. Он схватил Юнби за юбку, немного оттягивая на себя, точно также, как Ынчжи, и надул пухлые губы. -А это,- женщина подвинулась в попытке побольше показать своего ребёнка. -Мой сын- Чонгук-и. Мальчик, оставшись стоять на месте, всё же продолжал держаться на мать, но принялся разглядывать стоящую напротив девочку, что тоже вышла из своего укрытия и неуверенно рассматривала его в ответ. Когда их взгляды пересеклись, малыш легонько улыбнулся, но затем снова стал серьёзным и, выпятив вперёд грудь, слишком резко протянул руку, громко сказав: -Чон Чонгук меня зовут. Такой неожиданный выпад в её сторону немного напугал Ынчжи, и она отступила назад, но поняв, что он не хотел её испугать, протянула ручку в ответ. -Ынчжи... Пак... *** Выпускной год старшей школы должен был стать незабываемым для школьников, но те не предавали этому большого значения, словно и не думали о том, что именно в этот момент начинается их взрослая жизнь, где каждый должен принимать серьёзные решения. Но всё же последний год запомнится для Ынчжи не только этим. На крыше их школы было спокойно, тихо, порой слышался гул играющих на улице младшеклассников, но Пак не обращала на него особого внимания, прибывая полностью в своих мыслях как и раньше. Неожиданный порыв холодного ветра заставил поёжиться, уткнуться замёрзшим носом в пиджак школьной серой формы и оттянуть края клетчатой юбки на по-детски худые острые коленки. Внезапно на плечо опустилось что-то тёплое и мягкое, оказавшееся мужской курткой, что хранила в себе такой родной запах её владельца. -Почему сидишь в такой холод на улице?- спросил парень, зачем-то понизив голос почти до шёпота.-Простыть хочешь перед каникулами? Ынчжи даже не заметила, как оказалась не одна, судя по чужому покрасневшему носу, он давно стоял здесь. Она пожала плечами, с трудом оторвав взгляд и переведя его на растущие на школьной территории деревья, попыталась вновь сконцентрироваться на потерянных мыслях, но ничего не получилось. -Они не так скоро, так что если и заболею, то успею выздороветь. Как давно ты тут?- проигнорировала его вопрос.-Я не слышала, как ты пришёл. Лучше забери её, иначе сам замёрзнешь. Парень встал совсем рядом, еле ощутимо соприкасаясь плечами, давая почувствовать идущий от тела жар, словно у него была температура и проигнорировал протянутую назад куртку. Сказал тихое «Надень, мне не холодно», и продолжил стоять совсем близко. -Ты стала совсем невнимательна в последнее время, я тут стою уже минут десять,- заметил он, не делая попыток отстраниться, зато эту попытку сделала Пак, отступив от него вбок на небольшой шаг. Заметив это, неожиданно добавил. -Иногда мне кажется, что мы с тобой отдаляемся друг от друга. -Что за чушь, Гук?- наигранно удивилась девочка, всё-таки накинув его вещь на плечи.-Всё также, и тебе не о чем волноваться. -Я рад, если это действительно так,- повернулся к ней лицом, разглядывая, затем, словно что-то вспомнив, сказал.-Сходим на площадку как раньше? У меня завтра игра, ты можешь прийти пораньше, поддержать меня, напутствие какое-то сказать? Типа «Чон Чонгук, если ты не победишь, то всю жизнь проведёшь на заднем плане!» Ынчжи хмыкнула совсем тихо и посмотрела в чёрные глаза напротив, высоко задрав голову- она едва доставала своим ростом до его плеча. -Хорошо, я приду,- успокоила Чона, улавливая сошедшее напряжение во взгляде. Задержав дыхание, нахмурила брови, норовя что-то сказать, но слова так и не были произнесены. -Всё в порядке?- заметив изменения, спросил Чонгук, наклоняясь вперёд, стараясь получше разглядеть её лицо.-Ынчжи? Влага вновь скопилась в уголках глаз, уже в который раз за эту неделю, и Пак поспешила скинуть с себя пахнущую дорогим ей человеком куртку и убраться с крыши, чтобы только он не увидел её мимолётную слабость. -Забери,- насильно отдала вещь парню, стараясь спрятаться за волосами, спадавшими ей на лицо. -Мне нужно идти. Уже подходя к двери, ведущей обратно в школу, почувствовала горячую руку на своей руке, которая аккуратно дёрнула назад в попытке развернуть Пак лицом к её обладателю. -Ынчжи, - серьёзно сказал Чон, но больше не делал попыток посмотреть девочке в глаза. -Мне совсем не нравится твоё состояние. Что с тобой происходит? Ты с этого лета почти не разговариваешь со мной, редко отвечаешь на звонки, сторонишься, избегаешь. Я что-то не так сделал? Сплоховал где-то? Или тебя что-то тревожит? Расскажи мне. Я хочу вернуть назад наши отношения, как было раньше, когда мы были детьми. -В том то и дело, Гук,- дрогнувшим зазвеневшим голосом отозвалась Пак, дёрнув руку на себя, освободившись от чужой хватки.-Мы выросли, и как раньше уже не будет,- и прочистив горло, добавила. -Никогда. *** Она не знала, когда обычная детская привязанность и простая дружба стали преображаться в нечто большее, более глубокое и совершенно болезненное. Возможно, если бы она заметила эти изменения раньше, то смогла бы противостоять им, но сейчас было слишком поздно что-то предпринимать. Потому что это чувство уже успело проникнуть в самое нутро, пустить корни и успело распуститься неувядающим, вечно живым растением. Конечно, Чонгука нельзя было не любить- примерный ученик, любящий сын, активист, спортсмен, любимчик одноклассников и других ребят с их школы, которые каждую перемену ходили рядом с ним или около, пытаясь обратить на себя его внимание. Стоило Ынчжи в разговоре вскользь упомянуть о его школьной популярности и о том, как его все обожают и боготворят, парень смущённо краснел и почёсывал затылок, взъерошивая чёрные волосы. Вот только у неё была не та любовь, что у всех, она чувствовала, знала, что она особенная, идущая откуда-то из самой глубины, из души, эта любовь была воскрешающей и убивающей одновременно. Воскрешающей особенно в те моменты, когда девочка просто смотрела на него, впитывая в себя его образ, пропитываясь им насквозь до самых костей, запоминая каждую чёрточку такого близкого и в то же время такого далёкого лица. А убивающей она становилась тогда, когда Пак осознавала, что способна только лишь смотреть, не смея сказать о своих чувствах, удушающих, медленно уничтожающих всё её естество. Не тело. Она пыталась не подавать признаков того, что абсолютно и безвозвратно утонула в омутах родных чёрных глаз- когда он тоже смотрел, быстро отворачивалась, или боролась с желанием посмотреть на него в ответ хоть один разок, боялась быть пойманной за своей слабостью и боялась быть непонятой. Боялась, что если всё же попадётся, то Чон не скажет ничего осуждающего, а только тепло улыбнётся, словно она опять сглупила как давно в детстве, погладит по голове большой ладонью и успокоит «Это пройдёт». Вот толко Ынчжи знала, что не пройдёт, что останется с ней насовсем, опадёт на какое-то время, успокоившись, а потом опять расцветёт, но на этот раз ещё сильнее, останется с ней на всю жизнь. Поэтому просто смотрела, когда он стоял к ней спиной, разглядывая всегда идеально выглаженную форму, смотрела, когда они сидели в столовой за одним столом, смотрела, когда на уроках физкультуры он бегал по стадиону, привлекая всеобщее внимание, даже сам не осознавая этого. Наверное, она любила его с того самого первого дня, с тех пор как они встретились будучи маленькими детьми, вот только поняла это лишь когда молчаливый взгляд глаза в глаза заставил утонуть без какого-либо шанса на спасение. Просто в один миг от одной только лёгкой улыбки на пухлых губах и неизменно ласкового «Привет» сердце совершало кульбит, стуча через раз, застревая тяжёлым комом в груди, который закрывал доступ к такому нужному ей воздуху. *** -Эй, Пак!-окликнул кто-то Ынчжи уже около выхода из школы. Этим человеком оказался Ким Тэхён- староста их класса и по совместительству лучший друг Чонгука.-Не занята завтра? Я хотел попросить тебя помочь мне с организацией школьного праздника в честь Рождества. Немного поразмыслив и решив, что вполне способна уделить немного свободного времени общественно- важному делу, ответила кивнув. -Да. То есть нет, не занята,- запнулась девочка. -Во сколько и куда прийти? Ким, сказав «Секунду», нырнул рукой в карман школьных брюк, доставая оттуда телефон, и, разблокировав, прочитал что-то на ярком экране. -Так,- постучал указательным пальцем по губам, высчитывая в голове удобное для них обоих время.-Ну думаю, часа в четыре вполне подойдёт. Подойдёт ведь? А прийти можно в школу, в кабинет английского- учитель Кан разрешил, я договорился с ним ещё вчера, так что ключ нам выдадут. Приходи. -Тэхён,- обратилась к нему, заглянув в тёмные карие глаза. -А кто-то ещё будет? Или только ты и я? -Я позвал только тебя,- поспешил объяснить.-Ты ведь отвечаешь за культурный сектор в нашем классе, вот я и решил попросить тебя. Так как мы- главный выпускной класс в нашей школе, то директор решил взвалить ответственность за один из самых главных праздников на мои плечи, а один я не справлюсь. Тем более у меня фантазии совсем нет, поэтому с оформлением, сто процентов, будут проблемы. -Хорошо, тогда увидимся завтра?- ответила Пак и, получив ответ, направилась в сторону выхода со школьной территории. Погода заметно испортилась ко второй половине дня, ветер стал холоднее, мелкий дождь капал на лицо, сырость пробирала до костей, и Пак сильнее укуталась в надетую не по сезону куртку. Сзади были слышны чьи-то медленные шаги, и девочка решила, что Тэхён идёт вместе с ней на ту же остановку, поэтому продолжила путь не оборачиваясь. -Кажется, ты никогда не смотришь прогноз погоды, прежде чем выйти из дома,- прозвучал знакомый голос, но он принадлежал не Киму, а человеку, при виде которого дышать становилось сложнее, а ладошки начинали предательски потеть. Чон догнал Ынчжи, вновь протягивая свою куртку.-Возьми. -Не нужно,- даже не повернула голову в его сторону, продолжив смотреть под ноги, и спросила, чтобы немного разрядить обстановку:-Преследуешь меня? Гук хрипло рассмеялся и, немного опередив идущую рядом подругу, преградил ей путь, накидывая одежду на чужие плечи и накрыв голову капюшоном. -Мы вообще-то с тобой живём на одной улице,- саркастично заметил, освобождая дорогу, и хмыкнул про себя, когда девочка быстро зашагала дальше. Остановившись под крышей остановки, они оба замолчали, не пытаясь начать разговор, наслаждались тишиной и тихим звуком стукающихся о металическую поверхность капель и шорохом шин проезжающих по лужам автомобилей. Не смотря на погоду, было слишком людно, старушки, сидящие рядом на своего рода лавке, громко разговаривали и смеялись, хвастаясь каждая своими детьми или внуками. -Может сходим завтра после игры куда-нибудь?- увидев приближающийся автобус с нужным девятнадцатым номером, нарушил молчание Гук, оборачиваясь к застывшей рядом Пак. Она подняла на него взгляд, пытаясь понять, о чём говорит Чон. Увидев недоумение, парень решил напомнить.- После игры. Завтра. Завтра у меня игра. Ты обещала прийти на тренировку за час до начала. До девочки, наконец, дошёл смысл сказанного, и она, чертыхнувшись про себя, тихо проговорила. -Гук,-сделала паузу, неуверенная сможет ли Чонгук адекватно воспринять информацию.-Прости, но... я не смогу прийти. Ни на тренировку, ни на игру ... Её тихое бормотание прервали открывшиеся двери подъехавшего автобуса, и Пак первой зашла в душный транспорт, не оборачиваясь назад и надеясь, что Чон остался стоять на месте. Но стоило ей сесть на одно из двух свободных мест, как второе свободное занял успевший забежать в последнюю секунду парень. Он окинул её насмешливым взглядом и принялся смотреть пустыми глазами на начинающие загораться уличные фонари. -Хм,- всё же вырвалось.- Могу спросить, почему, Ынчжи? Только не говори глупые оправдания, ладно? -Завтра сбор по поводу подготовки к Рождеству, и меня попросили помочь,- решила сказать правду, надеясь на понимание со стороны Гука. Парень насмешливо фыркнул и наигранно расслабленно откинулся на спинку кресла, по нему было видно, что он разозлился, но изо всех сил пытался успокоиться, сжимая правую руку в кулак, а затем спрятав её в карман форменных серых брюк. Затем кивнул собственным мыслям, сразу решив их озвучить. -Я знал, что ты меня избегаешь,- грубым тоном сказал Чон, сверля взглядом свои кроссовки, намокшие от дождя. -Что с тобой происходит, Ынчжи? Скажи мне, я хочу вернуть всё назад, как было, хочу, чтобы мы с тобой как раньше ... -Тебя волнует лишь то, что хочешь ты,- также грубо отозвалась она, замечая боковым зрением, как резко парень повернул голову в её сторону, и решив, что останавливаться не стоит, выговорила.-Ты всегда был эгоистом. Спросил хоть раз, чего хочу я? Чон рассматривал чужое лицо широко раскрытыми глазами, пытаясь уловить хоть малейшие изменения. -С кем у тебя завтра это собрание?- спросил, словно пропустил адресованное ему мимо ушей.-Мы можем сходить после него, сразу, как оно закончится. Пак задохнулась от возмущения, покраснев, отвернулась к окну, рассматривая мелькающие, нечёткие из-за капель дождя на стекле, огни, и прислонилась лбом к дребезжащей поверхности. Гука не исправить, он всегда игнорировал мало интересовавшие его вопросы и вещи, продолжая гнуть свою линию, поэтому, тяжело вздохнув, ответила холодно. -С Тэхёном. -А-а-а,- вновь насмешливый саркастичный тон.- То есть во встрече с другом детства ты отказываешь,- поддался вперёд, опираясь руками о переднее сиденье.- А старосте, которого едва знаешь ито благодаря мне, отвечаешь «да» на первую просьбу? Точнее, отказываешь другу, чтобы вдвоём с Кимом встретиться для обсуждения какого-то там сценария. Серьёзно? Я разочарован, Пак. Он впервые назвал Ынчжи по фамилии за долгое время, в последний раз это было почти три месяца назад, когда она потеряла сознание из-за повышенной температуры. Тогда Чон был слишком взбешён тем, что девочка решила прийти на занятия простуженной, и когда она пришла в себя в больнице поздней ночью, Гук, каким-то образом очутившийся рядом с ней в палате, всё ещё не ушедший домой, повышенным тоном сказал, словно ребёнка отчитывал: «Почему не сказала учителям, что больна?! А если бы меня не было рядом, так бы и осталась лежать на полу раздевалки неизвестно сколько времени! Ты- идиотка, Пак!». И вышел, хлопнув дверью, не оставив шанса сказать хоть слово в своё оправдание. Правда, на следующий день Ынчжи проснулась от того, что кто-то легко поглаживал обратную сторону её ладони и, низко наклонившись, дышал в область запястья, оставляя совсем невесомый поцелуй. Решив, что Чон просто сильно испугался за её состояние, поэтому так себя вёл, она глупо отшутилась, игнорирую тяжёлый взгляд: «Что? Боялся, что я помру и не у кого будет списывать на контрольных?». Парень на это заявление промолчал, продолжив сверлить её грустным взглядом. Сейчас это обращение вновь повторилось, вот только ситуация была абсолютно другая, и дать объяснение этой непонятной вспышке гнева она не могла. -Что?- нахмурила брови, продолжая буравить взглядом проезжающие мимо автомобили.-Повтори, что ты сказал. -Просто признайся,-выдохнул через сомкнутые зубы. -Не знала, как ещё привлечь внимание Тэ, поэтому и согласилась. Дура. Это стало последней каплей в её личной чаше терпения, и Ынчжи подорвалась с места, смотря на уже, кажется, бывшего друга, сверху вниз. Ким хоть и не был таким активным как Гук, но вниманием тоже не был обделён- постоянные записки в его школьном шкафчике или сладкие подарочки. Но это ведь не означало, что он и Пак нравился. -Дай пройти,-произнесла, пытаясь бороться с подкатившим к самому горлу комом, что норовил лопнуть внутри и выйти наружу в виде обжигающих слёз. Чон как будто не услышал обращения, лишь поднял голову, вглядываясь в грустные глаза. -Ты слышишь? -Куда собралась?- уже спокойнее спросил, не прерывая впервые установившийся за долгое время зрительный контакт.-До нашей остановки ещё три. -Просто дай пройти ... Гук поднялся со своего места, становясь слишком близко. Близко настолько, что Пак ощутила его щекочущее дыхание на своих щеках, и исходящее от тела тепло, не смотря на то, что он всё ещё был одет в один только школьный пиджак. Это тепло обволакивало с ног до головы, заставляя привыкать к нему, хотеть почувствовать его ещё ближе. -Если вы выходите, то выходите,- проворчал кто-то, позади ребят.- Дайте сесть. Пак неловко отступила, также поступил и Чон, уступая места молодой паре. Девочка прошла вперёд и ухватилась за поручень, правой рукой, придерживая левой сумку. Хоть автобус и был большим, людей в такое время всегда было слишком много, так как рабочий день подходил к концу. Они- злые и уставшие- толкали друг друга, кто-то извинялся, а кто-то считал это дело привычным, поэтому ничего не говорил, даже когда больно, пусть и ненамеренно, ударял локтём. Ойкнув от очередного болезненного тычка в бок, Ынчжи ещё сильнее прижалась телом к поручню, в попытке уйти от неприятных прикосновений, как вдруг на её собственную холодную маленькую руку опустилась чужая, большая и тёплая, сжимая её пальцы, другая же рука ухватилась за поручень, что находился над их головами, тем самым ограждая девочку от окружающих её людей. Пак сразу поняла, кто это был, поэтому отстраняться не спешила, позволяя чужому телу прижаться к её собственному широкой грудью, что вздымалась с каждым глубоким вздохом. Она чувствовала тёплое дыхание на своей макушке и медленно плавилась от внезапно охватившей её нежности, такой лёгкой, невинной, что пальцы невольно поджимались, а глаза сами закрывались, позволяя полностью отдаться этому поглощающему с головы до ног ощущению. Хотелось до щемящей в груди боли поддаться навстречу, сильнее прижиматься, ощутить его сердцебиение, прочувствовать кожей эту необъяснимую теплоту, что исходила от Чонгука, образуя вокруг него невидимое для других, но слишком явно ощущающееся на её теле греющее, словно солнечный луч, чувство, которое хотелось запечатлеть в голове, в памяти, впитать его в себя и греться им, греться даже когда не с ним, даже когда одна. Потому что без этого она просто умрёт. Чон был для Ынчжи не просто тем, кого она любила абсолютно особенной любовью, он был тем, кем Пак дышала. Он был кислородом, что она вдыхала, добровольно давая ему возможность раствориться в крови, а та в свою очередь несла до лёгких и дальше, до самого сердца, сильно стучащего, стоило только девочке увидеть Чона, и было совершенно неважно, насколько далеко он был от неё, что делал, было достаточно одного лишь взгляда на него, и она, кажется, падала, тонула, добровольно погружалась на самое дно, чувствуя, как сдавливает грудную клетку глубина. Глубина её чувств к этому человеку. Пак пыталась избавится от них много раз, повторяя про себя, что ему это ни к чему, что ему совершенно не нужна её любовь, вот только не понимала, что сама нуждалась в ней, как нуждается в спасительной капле воды умирающий в пустыне, снова возвращаясь к, казалось, давно пройденному этапу, вновь и вновь переживая удушье. Пытаясь собраться с мыслями, Пак зажмурила глаза и глубоко вдохнула такой родной запах, что оседал внутри неё, оставаясь там. Всё казалось пропитанным Чоном насквозь, и Пак испугалась, что сходит с ума. Прозвучавший над головой голос объявил их остановку, и Ынчжи, наконец, смогла прийти в себя, быстро высвободила руку из ослабевшей хватки Гука и, протиснувшись между людьми, направилась к выходу. Автобус остановился, и Ынчжи, отдав деньги за проезд, буквально выбежала на улицу, тихо вскрикнув от ледяных капель, остужающих горящую кожу, отрезвляющих затуманенное сознание. Она знала, что Чон вышел за ней следом, и дёрнулась с места, быстро зашагав в сторону дома, снова слыша позади чужие шаги. На этот раз парень не делал попытку поравняться с Пак, и это волновало ещё больше, потому что нутром ощущала тяжёлый взгляд на своей спине, он просто шёл сзади, и один Бог знает, о чём Чон думал. За всю дорогу она так не разу и не обернулась, не хватило сил и смелости, потому и забыла отдать чёрную куртку, что всё это время была на ней. *** Чонгук перестал видеть в Ынчжи просто подругу, когда им обоим было тринадцать или четырнадцать лет и когда он впервые испытал грызущее его внутренности чувство, название которому ревность. Она неожиданно охватила его, когда мальчик увидел, как его подруга Пак смущённо улыбается их общему однокласснику, который подошёл к ней с совершенно глупой фразой «милашка Пак, дай на урок карандаш, пожалуйста». Всё бы ничего, но этот полудурок не вернул его обратно ни после первого урока, ни после всех остальных, сказав что-то типа «прости, потерял». Зато девочка, услышав его обращение «милашка Пак» тогда, покраснела до самых кончиков ушей, сжимая в ручках синюю тетрадь, сильно сминая её. Возмущению Чона не было предела, ибо почему его подруга смущённо улыбается какому-то едва знакомому им обоим мальчишке, а самому Чонгуку показывает улыбку во все зубы. Чон тоже захотел вызвать у неё то чувство, что заставило Пак так растянуть губы, захотел настолько сильно, что в тот же день назвал её точно также, только вот реакция была совершенно другой- не было смущения, покрасневших от покусываний пухлых губ, было лишь строгое «Не называй меня так». Мальчик опешил, не понимая, что мог сказать не так, и лишь удивлённо спросил «Почему?», но ответ разозлил его ещё сильнее -«Не хочу, чтобы ты меня так звал». Первым взрослым чувством, которое он испытал по отношению к Пак была именно ревность. Захотелось, чтобы её смущённая улыбка принадлежала только ему, чтобы только он был причиной её розовых щёчек и закушенных почти до крови губ. А потом появилась нежность, ни с чем несравнимая, такая мягкая, такая трепетная и бесконечная, что в груди щемило и покалывало. Стоило Чону однажды стать свидетелем того, как его подруга детства одна сидит на своих детских качелях, как поджимает совсем худые коленки ближе к себе, как грустит о чём-то, неотрывно смотря на лежащие на земле камни, лишь изредка моргая, как поменялся её взгляд, когда она увидела молчаливо наблюдающего за ней Чонгука и сказала совершенно по-особенному ласково такое тихое «Чонгук-а». И он понял, что пропал. Насовсем, безвозвратно. Все члены его баскетбольной команды уже переоделись и теперь с громкими возгласами и надрывным смехом покидали раздевалку, вновь оставляя его наедине с пожирающими мыслями. Тренер объявил в рупор о начинающейся разминке и пожелал удачи своим ученикам, спросив в конце «Где носит Чона?!». Решив не злить учителя, Гук поднялся со своего места и, одёрнув вниз футболку с номером девяносто семь, вышел из раздевалки. Каково же было его удивление, когда, открыв дверь, он увидел перед собой знакомый силуэт. -Я думала, -улыбнувшись, сказала тихо. -Ты никогда не выйдешь. В руках она держала его куртку, которую забыла отдать вчера, и мяла ткань маленькими пальцами, до того трогательными, что хотелось, забрать ткань у неё из рук и поцеловать каждый. -Ты пришла,- только и сказал облегчённо, продолжив смотреть на Пак. -Я пришла пожелать тебе удачи,- не выдержав очередного взгляда глаза в глаза, первая опустила голову.-Но остаться не могу, я итак попросила Тэ отнести встречу на двадцать минут. Чона будто кипятком облили, он выпрямился, весь напрягся. -Тэ?- хмыкнул, усмехнувшись. Ничего не мог поделать ни с собой, ни со своей до предела глупой ревностью.-Как давно ты с ним настолько хорошо общаешься, что зовёшь его Тэ? Пак нахмурилась, и Гук мог видеть, как она внутренне закипает. Меньше всего сейчас хотелось снова ссориться, но первый шаг к этому уже был сделан, и он лишь надеялся, что Ынчжи не станет изменять своему правилу не вступать с Чоном в ссору. -Я просто общаюсь с ним,- ровным тоном произнесла, и парня отпустило.- И общаюсь ровно столько же, сколько и ты. Я называю его Тэ, также как и тебя Гуком, что в этом плохого? «Всё». Она не стала дожидаться ответа и, развернувшись на пятках, зашагала в сторону выхода, так и не вернув назад куртку, по-прежнему бережно зажатую в руках. *** Парень лежал на кровати в своей комнате, вспоминая прошедшую два часа назад игру. В комнате было достаточно темно-горела только настольная лампа- и сконцентрироваться было в разы легче. Сегодня был первый день, когда Чон дал волю одолевавшим его эмоциям, начиная от грусти и заканчивая яростью, и одно неаккуратное слово в его сторону от игрока из команды противника сорвало цепи, сдерживающие Гука, и он с кулаками накинулся на того парнишку, попадая кулаками везде, где мог достать. Только трое человек смогли всё же оттащить его от побитого хрипящего парня, а Чон продолжал рваться вперёд, чтобы вновь ударить его изо всех сил. Сейчас же разглядывал в полумраке разбитые костяшки на одной руке, до сих пор саднящие, с засохшими корочками от запёкшейся крови, другую же руку подложил под голову. Судьи исключили его из игры, сославшись на неподобающее поведение, и тренер не стал их отговаривать, ибо в этот раз Гук сам был виноват. Хоть команда и потеряла своего капитана, они всё равно смогли победить хоть и с совсем небольшим отрывом, и Чон был искренне рад этому. Всю оставшуюся часть игры он провёл как будто в тумане, толком не следя за счётом, пребывая полностью в своих мыслях, которые подобно пчёлам жалили его воспалённые после драки тело и сознание. Именно в момент финального свистка парень понял, что больше так не может. Не может лишь смотреть, молча наблюдать, когда хотелось больше, ближе, до покалывающих пальцев хотелось обнять, прижать к себе, вдыхая такой родной запах, чтобы бабочки в животе запорхали, чтобы в груди необъяснимо жгло от всей той нежности, что Чонгук испытывал, стоило лишь подумать о девочке, вспомнить её пухлые щёки, которые становились розовее, когда она смущалась, или её губы, которые Чон до белых пятен перед глазами мечтал поцеловать. Он должен был что-то сделать, потому что иначе не сможет. Ему не хватит таких простых прикосновений, чисто дружеских, как похлопывание по плечу или тычок в бок. Если он сейчас не скажет ей правду, то потом горько пожалеет, когда увидит в объятиях другого. И не будет для него тяжелее, чем видеть счастье в её глазах, которое она будет сама испытывать и дарить своему человеку, которым может оказаться и не он. Подорвавшись с кровати, Чон надел чёрную растянутую футболку и подтянул сползшие спортивные серые штаны и, поправив волосы, вышел из комнаты, почти бегом направляясь к входной двери. Он прикоснулся к ручке, но остановился услышав голос мамы, доносившийся из кухни. -Сынок, это ты?- голос приблизился, и через секунду женщина появилась в проёме, широко улыбаясь.-Ох, а я хотела тебя звать. У нас гости, зайди, поздоровайся. Мама была так рада «гостям», что с её лица не уходило какое-то непонятное свечение, словно сбылась её давняя мечта, и она теперь не могла в неё поверить, поэтому парень натянуто улыбнулся в ответ и, чтобы не расстраивать родительницу, пошёл за ней. Вот только улыбка пропала с лица сразу, как Гук увидел за столом давно изученный наизусть профиль. -Чонгук-и,- пропела женщина, расставляя на столе перед Ынчжи различные вкусности.-Представляешь, наша Ынчжи, наконец, пришла нас навестить. Почему не была у нас так долго?- последние слова были обращены к Пак. Она неловко пожала плечами, заметив боковым зрением, что Чон так и не сдвинулся с места, продолжая молча смотреть на неё. -Было слишком много всего- учёба, дополнительные занятия для подготовки к выпускным экзаменам и прочее,- перечисляла Ынчжи, немного отпив чая из кружки, что поставила миссис Чон. -Понимаю,- согласно кивнула женщина. -Ты ведь к Чонгуку пришла? -Да. Я принесла твою куртку,- обратилась девочка уже к Чону, поднимаясь со своего стула и взяв с соседнего большой синий пакет, протянула его парню. Чонгук сделал шаг навстречу, нарочито соприкоснувшись своими пальцами с привычно холодными пальцами Пак, и обратился к ней. -Я тоже должен тебе кое-что отдать,- сказал он. -Но нам надо зайти в мою комнату, тем более ты там тоже давно не была. -Конечно,- восхищённо-радостно воскликнула мама Гука. -Вы идите, а у меня пока допекутся имбирные печеньки, я вас позову. Чон вышел из кухни, улавливая торопливые шаги сзади. Открыв дверь в свою комнату, он первым делом включил свет, чтобы Ынчжи ни обо что не запнулась. Яркий свет ослепил обоих, заставив крепко зажмуриться. Пак по привычке осмотрела помещение, про себя отмечая, что Гук сделал небольшую перестановку- стол теперь стоял напротив окна, а не возле стены, как раньше и появилась пара новых гантелей. Наконец, за все пятнадцать минут девочка впервые посмотрела на друга, и её взгляд зацепился за костяшки пальцев, тёмно-красных от запёкшейся крови, и на разбитую скулу, вот только рану на лице парень, кажется, обработал, судя по приклеенному пластырю, а вот руки решил не трогать. -Ты подрался?- вопрос сам вырвался.-И как прошла игра? Чон развернулся к до сих пор стоящей в дверях Пак. -Это неважно,- хмыкнул, затем прошёл к своему шкафу и открыл дверцы, ища нужную вещь. -А что насчёт игры, то наша команда прекрасно справилась и без меня,- увидев непонимание на лице Ынчжи, объяснил.- Меня исключили за драку. Девочка удивлённо приподняла брови и ,всё-таки, соизволила пройти в глубину комнаты и присесть на кровать. Она не могла оторваться от, наверняка, жутко саднящих рук Чона и, немного поразмыслив, сказала: -У тебя здесь есть аптечка?- аккуратно поинтересовалась, продолжая разглядывать парня, пока тот не видит. -Я могу помочь тебе с ... этим. -Ты про ушибы?- догадался Гук, выуживая из шкафа розовую рубашку в голубую клетку.-Всё хорошо, не волнуйся. -Надо их обработать,-настаивала на своём Ынчжи.- Всякое может случиться, вдруг что-нибудь попадёт. -Возьми в тумбочке,- подошёл близко, протягивая подруге её рубашку.-Вот, забыл тогда отдать. В тот день Чон праздновал свой день рождения не по собственному желанию, а чтобы обрадовать маму тем, какой он всё ещё «общительный и дружелюбный парень, каким был в детстве». Родители арендовали небольшой бар, находившийся в их районе, разрешили выпивку , «но только лёгкую», а им хватило даже обычного пива, поэтому уже через тридцать минут с начала празднования половина приглашённых пьяно пели и гоготали над каждой глупой шуткой. Чон же практически не пил, следил за всеми, чтобы всё было в рамках приличия, выслушивал пьяные тосты и улыбался одноклассникам, чокаясь с ними каждый раз единственной кружкой пива, которую растянул на весь вечер. А ещё наблюдал за Ынчжи, что быстро опьянела даже меньше, чем с половины выпитой кружки, а остальную умудрилась вылить на свою розовую рубашку в голубую клетку, тихо зашипела от прилипшей к телу ткани, поднялась с диванчика, на котором сидела, и направилась на поиски туалета, пошатываясь на каждый шаг. Он просто не мог оставить Ынчжи одну и, тоже поднявшись, пошёл за ней. Как и всегда шёл позади, чтобы приглядывать за девушкой, чтобы ни обо что не споткнулась и не упала. Вдруг Пак остановилась посреди коридора и, низко опустив голову, едва заметно дёрнулась, а после послышался тихий всхлип из-за которого Чон сорвался с места, подбегая к подруге, и тихонько встряхнул её, чтобы она смогла сфокусироваться на нём. У Ынчжи по щекам градом катились слёзы и она вся тряслась то ли от холода, который впитывался в промокшую одежду, то ли от подходящей всё ближе истерики. Чон не смог найти лучшего способа успокоить Пак, поэтому в следующее мгновение прижал дрожащую девочку к себе, уткнувшись носом ей в макушку, вдыхая в лёгкие родной запах, и положил руки на худую спину, медленно поглаживая через тонкую ткань. Она же в свою очередь дышала ставшим родным запахом ополаскивателя для одежды, которым Чон пользовался, такой приятный и невесомый, что голова начинала кружиться ещё сильнее, и Ынчжи вцепилась трясущимися пальцами в его плечи. Они простояли так, пока Пак не начала размеренно дышать, а начинающаяся истерика сошла на нет, оставляя после себя только солёные дорожки на щеках и покрасневшей нос. -Мне н ...- выдохнула Чону куда-то в грудь, запнувшись.- Мне нужно в туалет, я об- облилась, если сейчас не ... -забыла слово.- Застирать, то ... останется пятно, а это -моя любимая рубашка. -Я помогу,- позволяя отстранится, сказал парень. -Идём, туалет там. Свернув за первый угол, они встали перед двумя одинаковыми дверьми, отличавшимися только надписями «Мужчины», «Женщины», и если Чон сомневался, то Ынчжи с готовностью открыла правую дверь женского туалета и прошла внутрь, бросив через спину «Закрой дверь». Встав напротив панорамного зеркала, тянувшегося почти на всю стену, посмотрела на себя, раскрасневшуюся, с заплаканным лицом, затем её взгляд опустился на расплывшееся тёмное пятно, и она, тяжело вздохнув, потянулась к маленьким пуговицам в попытке расстегнуть, но руки не слушались от слова совсем, и Пак немного жалобно посмотрела на парня, что опирался спиной на дверь. Чон понял её без слов и, оттолкнувшись от деревянной поверхности, подошёл вплотную, прикоснулся к пуговицам, медленно их расстёгивая. Под рубашкой у Ынчжи была лёгкая белая футболка, но по коже всё равно пробежала лёгкая дрожь, заканчивающаяся в кончиках пальцев. Ынчжи повернулась к нему спиной, снимая рубашку, и сразу подошла к раковине, пытаясь застирать, но Чонгук забрал вещь и сам принялся отмывать уже подсыхающее пятно, щедро выдавив на ладонь жидкое мыло с яблочным запахом. Затем отложил промокшую рубашку на заранее протёртый салфеткой подоконник, повернулся к обхватившей себя руками Пак и, сняв через голову свитшот, протянул ей. -Ынчжи, подними вверх руки,- та послушно выполнила просьбу и терпеливо ждала, пока парень надевал на неё тёплую одежду и поправлял взъерошенные волосы. -Ну вот, закончили. На следующий день она проснулась с нестерпимой головной болью и так не смогла вспомнить, почему на ней надет свитшот Чона и как она оказалась у себя в комнате, а мама только лукаво улыбалась, не отвечая ни на один заданный её вопрос. А про то, что на ней было надето забыла абсолютно, так и не найдя потерянную вещь. Только Чон наврал, сказав, что забыл отдать рубашку, потому что никак не мог этого сделать, он видел её на своём стуле возле рабочего стола каждый день, просто не хотел возвращать её владелице, потому что только так мог справляться с бесконечной тоской по Ынчжи, каждый вечер беря вещь и сжимая её в своих руках. Даже этого хватало, чтобы сердце умиротворённо отбивало медленный ритм, успокаиваясь, словно Пак была совсем рядом, совсем близко. Ынчжи беззвучно рассмеялась, забирая у него из рук, и внимательно рассмотрела. -Я про неё даже как-то забыла,- хмыкнула, отложив рубашку в сторону после тщательного осмотра. -А она у тебя всё время была. Чон прошёл к своей прикроватной тумбочке, открыл самый нижний ящик, выудил оттуда маленькую коробку с различными лекарствами, бинтами и пластырями и вручил его Пак. Та с готовностью взяла аптечку и, сказав другу «Сядь», похлопала ладошкой по кровати справа от себя, а когда Чон уселся, принялась с видом повидавшего врача, рассматривать его ушибы и синяки. Затем открыла крышку, взяла немного ваты и смочила в перекиси. - Будет немного щипать,- предупредила она Гука, и, когда тот кивнул, резко прижала.- Терпи. Может бинтом замотать? -Это не смертельно,- издал смешок, внимательно наблюдая, как Ынчжи, высунув кончик языка, протирала его пальцы.- Просто обработай. Пак поднесла его руку ближе к лицу и, сложив губы трубочкой, аккуратно подула, обдавая саднящую кожу приятной прохладой. -Ты мне тоже так делал, когда я упала у нас во дворе,- сказала тихо, вспоминая случай почти десятилетней давности. Им было по девять, когда Чону впервые купили водные автоматы, и он, представляя, в какой восторг придёт его подруга, схватил оба и побежал к дому напротив, раскрыв от счастья рот. Пак как обычно сидела на качелях, грустная и тихая, снова думала о чём-то своём, Гуку иногда казалось, что она ночует во дворе около этих самых качелей, а не в кровати, как нормальные люди. Ынчжи проводила с ними больше времени, чем с самим Чоном, и его это, по-детски, задевало. Он хотел, чтобы всё своё свободное время девочка проводила только с ним. Хотел этого тогда, хочет и сейчас. Мальчишка подбежал к подруге с радостными криками и воплями вроде «Эй, Ынчжи! Смотри! Смотри, что мне купили! Теперь можем водой брызгаться где захотим!», Пак же на это просто улыбнулась, поднимаясь и аккуратно принимая из его рук огромный водяной автомат. Как только она это сделала, Гук без предупреждения выстрелил тонкой струйкой ей прямо в шею, отчего та взвизгнула и, грозно (насколько это было возможно сделать в восемь лет) крикнув «Чон Чонгук!», побежала за мальчиком. Конечно, он ей поддавался, давая облить себя в ответ, ибо Пак слишком медленно для него бегала и уж точно не смола бы догнать. Внезапно, не увидев лежащий поливной шланг, Ынчжи запнулась об него и с криком упала, больно ударившись правым коленом о гравий. Пак изо всех сил старалась держаться, но нижняя губа предательски дрожала, а на глаза против воли наворачивались слёзы боли, и Ынчжи глубоко вдохнула, чтобы вновь задержать дыхание. Ей казалось, что так легче справиться с болью. Чон не медля ни секунды подбежал к упавшей подруге и, оказавшись рядом, сам упал на колени, даже не обратив внимание на сильный удар, и принялся с особой тщательностью всматриваться в чужое лицо, пытаясь прочитать хоть какие-то эмоции. Потом, поддавшись минутному порыву, крепко обнял и закрыл глаза, когда Ынчжи обняла его в ответ, уткнувшись носом в его грудь. -Дай посмотрю,- слишком серьёзно для восьмилетнего мальчика произнёс Гук, буквально отрывая от себя словно прилипшую к нему девочку. Та зарёванными глазами посмотрела на него, и Чон не сдержал смешок, он немного наклонился и оглядел кровоточащую рану, потом помог девочке подняться и отвёл в дом, зовя уже с порога госпожу Пак. -Боже мой!- женщина выбежала из ванной комнаты, на ходу вытирая руки о большие домашние штаны, она подняла дочку на руки, легонько похлопывая ту по спине, потому что малышка всё-таки заплакала, хоть и не сильно.-Спасибо, Гук-а, что помог Ынчжи, думаю, на сегодня ваши игры закончились. Иди домой. -Нет,- твёрдо ответил мальчик, идя следом за женщиной в комнату Ынчжи.-Я останусь, помогу с чем-нибудь. О! Надо ведь рану обработать, я это сделаю. Госпожа Пак про себя улыбнулась, удивляясь тому, насколько Чон волновался за её дочь, хотя был ещё таким же ребёнком. Она занесла всё ещё всхлипывающую Ынчжи в комнату, оформленную в мягкие успокаивающие тона, посадила её на кровать и со словами «Посиди пока, я сейчас принесу аптечку» вышла, оставив дверь чуть приоткрытой. Гук долго стоял поодаль, но всё же решился подойти к вытирающей слёзы Пак, аккуратно присел на край и спросил: -Ты как? Болит? Ынчжи только кивнула, не могла говорить, поставила ушибленную ногу на кровать и посмотрела на рану: туда успела забиться земляная грязь, и, наверняка, будет очень больно промывать. Гук тоже взглянул на худую коленку, из которой ещё текла кровь, но не так сильно, как раньше. -Хочешь помогу, чтобы не сильно болело? Пак подняла на него взгляд и охрипшим голосом спросила: -А ты можешь помочь? -Да,- весело пропел мальчик.-Могу. И, наклонившись, сложил губы в трубочку, принялся дуть на ушиб, и Ынчжи про себя подумала, что лучшего друга у неё никогда не будет -У тебя шрам остался? Покажешь?- продолжая неотрывно смотреть на Пак, поинтересовался Чон. -Конечно, остался,- хмыкнула она, поднимая ногу, ставя на мягкую поверхность, как раньше, и приподняла низ спортивных серых штанов.- Было бы странно, если бы мой «полёт» остался без последствий. Вот, смотри. Парень наклонился, разглядывая потемневший шрам, растянувшийся почти на все колено, а затем снова немного странно посмотрел на Пак. -Что?- немного расслабившись и продолжая протирать чонгуковы руки, хихикнула девочка.-Совсем плохо выглядит? -Болит?- серьёзно спросил парень. -А ты можешь помочь? -Да,- прервался, взвешивая все «за» и «против».- Могу. И, поддавшись порыву, наклонился и прижался своими тёплыми губами к коленке, холодной, словно Пак замёрзла, и прикрыл глаза, буквально плавясь от бушевавшей внутри него теплоты и нежности. Выждав пару секунд, всё-таки посмотрел на шокированную его действиями Ынчжи, пытаясь прочитать хоть какие-то эмоции на её лице, надеялся услышать хоть слово, но она только молчала, часто дыша. Поняв, что никакой реакции не добьётся, парень прошептал едва слышно. -Я тебя люблю, Ынчжи,- остановился, переведя дыхание. Первый шаг сделать- отступать ему некуда. Шаг назад может сделать только сама девочка. Вдохнул поглубже, как будто собирался погружаться под воду. -Уже давно... я не мог сказать раньше- боялся спугнуть тебя, боялся, что ты ... Он не договорил, прервавшись на середине предложение, когда девочка поддалась вперёд, робко целуя парня в тёплую щёку. Немного отодвинувшись назад, Ынчжи только тогда поняла, что она сделала, и густо покраснела, промямлив «Прости, я просто... просто», так и не смогла толком ничего придумать в своё оправдание, потому что Чонгук выбил все мысли из головы, прильнув губами к трясущимся от волнения губам Пак. Ынчжи судорожно вдохнула, когда Гук чуть отстранился, и уже сама потянулась к нему, словно Чон был её спасением, глотком необходимого в эту секунду воздуха. Именно в этот момент он понял, что значит ощущать бабочек внутри - приятное щекочущее чувство зарождалось, кажется, прямо в животе и распространилось, разносилось с кровью по всему телу, ударяя в голову буквально за секунду, словно выпил крепкий алкоголь, мешающий контролировать, трезво мыслить и разрешающий двигаться на поводу собственных желаний. В груди приятно щемило от осознания того, что всё это Чонгук переживает и чувствует на самом деле, не ограничиваясь ставшими обычаем представлениями их с Ынчжи поцелуя. Сейчас она рядом ровно настолько, насколько хотелось, и ничто, никакие мечты не сравнятся с тем, что происходит на самом деле, потому что это было не просто прекрасно и желанно, как пишут в романах, это было чертовски правильно и слишком хорошо, хорошо до покалывающих кончиков пальцев, до дрожи в коленках и слабости, было хорошо до искр перед глазами и фейерверков, взрывающихся прямо над головой. Чон улыбнулся в поцелуй, провёл языком по нижней губе Пак, спрашивая разрешение, и когда она поддалась вперёд, положив левую ладошку ему на плечо и тихонько сжимая, обхватил своими руками её лицо и углубил поцелуй. Конечно, Ынчжи совсем не привыкшая к такому, немного отшатнулась назад, но не убрала ладонь, продолжая сжимать и разжимать отчего-то немеющие пальцы. Гук целовал так трепетно и аккуратно, что хотелось отстранится и крикнуть ему в лицо «Это слишком! Я не могу любить тебя ещё сильнее!», но Пак упорно молчала, не позволяя словам вырваться, лишь принимала его нежность и пыталась поделиться с ним своей, накопившейся в ней за столько времени, поэтому, немного осмелев, обняла парня, крепко обхватывая за шею, и робко коснулась своим языком чужого, вызывая мурашки по всему телу. Весь мир стёрся, ушёл на второй план, время остановилось, были только они и воздух. На двоих. Чонгук аккуратно отстранился, чтобы глубоко вдохнуть- кислород как будто выкачали, головокружение усилилось, размывая границы между реальностью и их собственным миром, в котором место только им двоим никому больше. Парень вновь прижался в поцелуе, но на этот раз более смело, открыто, наплевав на стеснение, обнимая Ынчжи, своими руками поглаживая её спину, проводя по её плечам и рукам, и наслаждался тем, как стеснительно она отвечала, жалась к нему сильнее, мило жмурилась стоило их языкам снова столкнуться, но не отстранялась, а это чёрт возьми, самое прекрасное. -Чонгук, сынок,- раздалось неожиданно за дверью, заставив ребят отскочить друг от друга как от кипятка и неловко поправлять немного смявшуюся одежду. Через секунду в комнату зашла госпожа Чон, держа в руках телефон, что-то читая, а потом серьёзно посмотрела на сына.-Ты что, подрался? Меня вызывают в школу, к директору. Не хочешь объяснить? Женщина стояла, положив одну руку на бок и отставив в их сторону левую ногу, чуть топая ею, видимо, хотела создать грозный вид. Она выжидающе приподняла брови. -Мам,- Чон, запнулся из-за немного осипшего от поцелуя голоса и громко кашлянул. -Мы можем потом поговорить? Обещаю, что всё тебе объясню, но не сейчас, хорошо? Госпожа Чон сощурилась и внимательно осмотрела сидевших перед ней подростков, чуть покрасневших, её взгляд упал на их припухшие покрасневшие губы, и она лукаво улыбнулась, словно ребёнок, который задумал какую-то одному ему известную шалость. Гук заметил странный блеск в глазах матери и едва заметно качнул головой, умоляя взглядом «Не надо!». -Оу! Оу!- закивала женщина, пятясь назад к выходу из обители сына. Всю прежнюю серьёзность как рукой сняло.-Я поняла, поговорим потом. Не задерживайтесь, у меня там испеклись печенья, но они ещё пока остывают. Но всё равно не задерживайтесь. И буквально выбежала в коридор, хлопнув дверью. Ынчжи сначала непонимающе посмотрела на Чона а затем, догадавшись, спросила: -Ты рассказывал всё своей маме? Чонгук зажмурился, про себя ругаясь на то, как не вовремя вошла мама. -Не всё,- отбивался он, взглянув на девочку.-Только о том, что чувствую и, кажется, зря это сделал. Мама теперь всё время меня подкалывает: «Ну что, сынок, я уже могу звать Ынчжи невесткой, или ты ещё ей ни в чём не признался?», «И в кого ты такой трусишка? Вот я вспоминаю, как меня добивался твой отец, и думаю, ты девочек боишься, что ли? Они ведь не заразные», «Когда ты уже к нам домой приведёшь невестку Пак, а? Хочу с ней о тебе посплетничать!». Ынчжи, это какой-то кошмар, она каждый день говорит мне что-то в этом духе, я, конечно, понимаю, что она шутит, но порой это реально бесит, и я чувствую, как внутри меня всё лопается от злости ... Что смешного? Он остановился, заметив боковым зрением, как трясётся от бесшумного смеха девочка, и недоумевающе посмотрел на неё -Чон Чонгук, ты такой трусишка! Я, наверное, должна сказать «Спасибо» твоей маме, вдруг ты только благодаря ей сейчас со мной сидишь?- и вновь рассмеялась. Парень же откровенно говоря абсолютно не понимал причину такого веселья, поэтому только опёрся локтями на колени и мысленно ставя «галочку» напротив задачи «Поговорить с мамой!».