А теперь настоящие трудности со временем

Азирафель решил какое-то время не поднимать с Кроули тему возможного Прощения, хотя совсем от этой идеи не собирался отказываться — он был очень упорным ангелом. Когда он вспоминал, как Кроули кричал на него во время их последнего разговора об этом во время пикника (Ты от скуки решил НАСТАВИТЬ меня! Я тебе не ИГРУШКА!), неприятное ощущение так и пробирало все его существо. Однако, поразмыслив хорошенько, он пришел к выводу, что Кроули, в своем совершенно неправедном гневе, сказал правду. После того, как Небеса поставили на нем крест, Азирафелю сделалось катастрофически, адски скучно. Какое-то время он радостно предавался чревоугодию и даже поправился на несколько фунтов, так что пришлось чудесным образом перешивать пуговки на жилете. Потом погрузился в чтение, но довольно быстро оказалось, что за предыдущие шесть тысяч лет он перечитал всю беллетристику, труды по биологии, географии, этике и политике. Оставалась еще физика и химия, но от них у Азирафеля разыгрывалась изжога. И впервые за шесть тысяч лет Азирафелю захотелось позвонить Кроули, хотя в этом не было совершенно никакой практической надобности. Тут-то наш ангел и столкнулся с медленно тянущимся временем точно простой смертный. После довольно ожесточенной борьбы с собой сначала и придумывания хотя бы видимости пристойной причины для звонка потом, Азирафель все-таки снял телефонную трубку и набрал номер Кроули. Через шесть гудков включился его чертов автоответчик, и Азирафель, преувеличенно весело, сказал: — Это я! Звоню… гхм… Перезвони мне, когда сможешь. Спасибо. И со временем что-то произошло. Оно вдруг стало тяжелым, медленным и Азирафель не только заметил его ход, но и измучился в ожидании. Для ангела мучиться ожиданием вообще не очень свойственно — обычно, если надо ждать, они просто ждут. Именно по этой причине Небесные департаменты работают так слаженно: ни тебе конфликтов из-за очереди к копировальной машине, ни жалоб на простой из-за компьютерных вирусов. Но для Азирафеля все поменялось теперь — и он мучительно провожал каждую четверть часа в ожидании звонка Кроули. Примерно через сутки, а если точнее через двадцать два часа тридцать шесть минут, терпение Азирафеля лопнуло с мелодичным звоном, раздавшимся в тишине книжного магазина. Он снова подошел к телефону и позвонил Кроули: — Послушай, — сказал он автоответчику, — я не хочу тебя отвлекать, это не срочно, ничего такого. Просто перезвони мне, пожалуйста. После этого, Азирафель твердо решил, что просто не будет ждать. Запретит себе. Займется чем-нибудь поинтереснее! Для начала он решил поесть. Но, к своему ужасу, обнаружил, что истощил все свои запасы. — Что ж, — сказал Азирафель вслух, — придется выйти на улицу. Это и к лучшему — пока я найду что-то приличное в этом районе, время и пройдет. Но как только он вышел на улицу, его осенила мысль, что Кроули может позвонить как раз в тот момент, пока он прогуливается или сидит в ресторане. Азирафель быстренько вернулся назад, чтобы с необычной для ангела злостью посмотреть на молчащий телефон. — Это уже никуда не годится! — воскликнул он, обращаясь одновременно к себе, Небесам и решившему его помучить Кроули. Затем Азирафель решительно вышел из дома, хлопнув дверью, и отправился в близлежащую забегаловку Итсу, где купил сет суши на вынос. По дороге обратно к своему книжному он, как только мог, старался не бежать. Но Кроули опять не позвонил, а купленная еда показалась отвратительной. В какой-то степени отвлечься Азирафелю удалось только когда он решил в двухсот третий раз перечитать «Посмертные записки Пиквикского клуба» мистера Диккенса. У него хранился прекрасный экземпляр с дарственной надписью. Но все равно, чтобы постоянно не посматривать на телефон, ему пришлось подняться на второй этаж магазина к световому окну в крыше. И, конечно, как только он в достаточной степени погрузился в чтение, телефон зазвонил. Азирафель бросился вниз с такой скоростью, что ветер, поднявшийся от его крыльев, сбил с полки статуэтку Наполеона Бонапарта и поднял старую пыль с полок. — Ало, это ты, Кроули? — спросил Азирафель, схватив телефонную трубку. — Мистер Азирафель, добрый день, голубчик! — отозвался голос миссис Трейси. — Как вы поживаете? Вместо ответа Азирафель разочарованно чихнул прямо в трубку. — Ох, голубчик, вы не простыли ли часом? Вот уж не думала, что люди, то есть существа вроде вас, способны простудиться! — Нет, нет, миссис Трейси, — поспешил заверить ее Азирафель. — Это просто пыль, я прибирался. — Ах, какой хозяйственный, чистый ангел! А я звоню, чтобы пригласить вас на вечеринку. Ничего особенного, просто мы с мистером Шедуэллом переехали в новый коттедж. И вот, устраиваем, так сказать, прием. Я приготовлю индейку, словно у нас Рождество! Завтра в четыре пополудни, мистер Азирафель, запишите адрес и не опаздывайте. — Я, право, не знаю, миссис Трейси… — бормотал Азирафель, записывая на бумажке адрес нового места дислокации штаб-квартиры «Армии ведьмоловов». — Мистер Кроули тоже приглашен. — Кроули? Ах, да, конечно. Спасибо, миссис Трейси. По крайней мере, я увижу его завтра, — подумал Азирафель, положив трубку. Может показаться, что все это время он вел себя слишком глупо для такого умного ангела. Любой нормальный человек давно догадался бы, что происходит — он просто соскучился по своему лучшему другу Кроули. Но для Азирафеля это чувство было внове. К его чести, надо признать, что он пытался поразмыслить над необычностью своего состояния. К примеру, он вспомнил девятнадцатый век, который провел почти полностью без Кроули, потому что они поссорились и тот решил «залечь на дно», то есть попросту проспать как можно большее время. Азирафель не припоминал, чтобы страдал тогда так же сильно. — О, Господи, - подумал Азирафель, покрываясь мурашками от ужаса, - а что если и теперь Кроули попросту обиделся на меня за этот злополучный пикник? Кроули, действительно, разозлился тогда не на шутку. Но все-таки завершение дня было довольно мирным. По дороге в Лондон, Азирафель напевал себе под нос мелодию увертюры из «Волшебной флейты» Моцарта. А Кроули, хоть и молчал, но все-таки молчал не мрачно и обиженно, а спокойно. И даже ухмылялся, когда Азирафель изредка фальшивил. Нет, все-таки нового приступа спячки быть не могло, и завтра, я надеюсь, мы увидимся у миссис Трейси, - решил ангел. Слегка успокоившись, он снова вышел на улицу, чтобы присмотреть приличный случаю подарок. Конечно, лучшим подарком от ангела было наполнение дома любовью и благословением, но Азирафель по опыту знал, что люди странным образом ценят эти щедрые дары гораздо меньше, чем материальные объекты. В конечном счете, он выбрал прекрасную лейку для садовых растений в виде уточки и настольную лампу в стиле Людовика XIV. Конечно, это была китайская подделка, но в ангельских руках она засияла подлинным золотом. В назначенный час Азирафель стоял у двери милого домика в небольшой деревне в Нортгемптоншире. Добираться, между прочим, пришлось на общественном транспорте, потому что Кроули продолжал его игнорировать и так и не взял трубку. — О, дорогой мистер Азирафель, — миссис Трейси приняла из его рук подарки, — как это мило с вашей стороны. Проходите, располагайтесь, индейка вот-вот запрыгнет на стол. Внутри нового обиталища мистера Шедуэлла было светло и уютно в том самом милом провинциальном английском стиле, ради которого когда-то Азирафель и задержался в Туманном Альбионе. И, если подумать, то пусть лампа в стиле Людовика смотрелась здесь несколько чужеродно, лейка в виде уточки мгновенно стала своей. Мистер Шедуэлл уже сидел во главе накрытого стола, встретил Азирафеля приветственным кряхтением и широким жестом пригласил его сесть по свою правую руку. — А это местечко для мистера Кроули, — Шедуэлл указал на кресло слева. — Он что-то запаздывает. — Это вполне в его духе, — сказал в ответ Азирафель. Если говорить объективно, вечер прошел очень недурно. Миссис Трейси отлично справлялась с готовкой и вспышками воинственности мистера Шедуэлла. Азирафель узнал, что молодой Пульцифер взял отпуск и отправился в Америку, чтобы познакомиться с родными мисс Анафемы. — В самое ведьмовское логово отправился, бедняга, — сокрушался мистер Шедуэлл. Когда десерт из малины и взбитых сливок был съеден, Азирафель начал прощаться. — Все было чудесно, миссис Трейси, — сказал он на прощание хозяйке. — да благословит Бог ваш дом. — Ох, мистер Азирафель, — миссис Трейси вышла проводить его на крыльцо. — Как жаль, что мистер Кроули не пришел. Вам было бы чуточку веселее. Азирафель улыбнулся, чтобы заверить ее в своем полном удовлетворении, но и сам понимал, что улыбка получилась какая-то совсем не ангельская. — Надеюсь, с ним все в порядке. — Я в этом убежден, — сказал Азирафель. — Наверняка занят чем-то важным. Трясясь в ночном автобусе, Азирафель размышлял о том, что совсем не так уверен в полном порядке Кроули, как хотел заверить миссис Трейси. По очевидной причине они с Кроули решили, что если Аду или Небесам приспичит каким-то образом все-таки осуществить адское и небесное Возмездие, это произойдет одновременно. Но вполне могло статься — от Ада всего можно ожидать — что они решили уничтожить Кроули, так сказать, в индивидуальном порядке… — Вам плохо? — спросила его девушка, ехавшая на соседнем сиденье, — вы как-то так побледнели… — А? — Азирафель не сразу ее услышал. — Да. Мне плохо. Я, кажется, предал своего лучшего друга. Он не услышал или не запомнил, что она ему ответила. Все два часа пути он сгорал в огне ужаса и сожаления. Почему я сразу не поехал к нему? Что я за бесчувственный ангел! Как можно быть таким эгоистом! Да за такое… такое… адского пламени недостаточно! Когда наконец он стучал и звонил в дверь Кроули (чудесным образом проникнуть в квартиру он не мог, все-таки это была демоническая квартира), его сердце колотилось так, как не колотилось даже приснопамятном разговоре с Богиней о мече — а Азирафель считал, что именно с того разговора у него иногда подергивается левый глаз. Поначалу за дверью царила тишина. Но вот — раздались шаркающие шаги — и дверь отворилась. — Кроули! — закричал Азирафель, хватая того в объятья. — Слава Всевышней, с тобой все в порядке! С тобой все в порядке? — В полном, — ответил Кроули ворчливо, выбираясь из его рук. — Какая муха тебя укусила? Что, есть новости? — О чем? Кроули, я подумал… Ты не отвечал на мои звонки… Кроули прошлепал в глубь квартиры, махнув рукой, мол, проходи. По его вихляющей походке Азирафель понял, что тот здорово пьян. Он прошел в гостиную — в ней было не больше беспорядка, чем обычно, а точнее все было идеально убрано. — Что-то я устал, — сказал Азирафель, в самом деле опустившись на диван совершенно без сил. — Сделаю тебе какао, — крикнул Кроули из кухни. — Почему ты не отвечал на мои звонки? — спросил Азирафель, сделав пару глотков сладкого какао с маршмеллоу и почувствовав себя чуточку лучше. — Звонки? — переспросил Кроули. — Я видел сообщение, ты сказал, что это не срочно, а мне нужно было подумать. — Понятно, подумать, конечно… А к миссис Трейси? Почему ты не пришел на новоселье? — О, дьявол, я совсем забыл! Это было сегодня? Черт, черт, черт. Пошлю ей букет цветов с извинениями. — Пошли, пожалуйста, — совсем тихо ответил Азирафель. — Ты знаешь, все-таки это очень жаль. Кроули сел на диван с ним рядом. — Что я не навестил бывшую оккультистку и ее чокнутого сержанта? — Он, между прочим, долгие годы работал на тебя, — с упреком заметил Азирафель. — Но я не о том. Очень жаль, что ты не можешь любить меня в ответ из-за твоей демонической природы. Раньше я думал, что любовь смертных, это всего лишь тень, жалкое отражение Божественной любви. Знаешь, все эти многочисленные тома про страсти и муки, кровь и любовь, — они производят довольно жалкое впечатление, если смотреть с небесной точки зрения. — Азирафель, я… — Нет, подожди. Так вот я теперь так не думаю. Они… они страдают, Кроули! Я сидел сегодня у мадам Трейси и, конечно, я не слепой, сержант Шедуэлл просто старый ворчун, который только и делает, что обижает ее. Но она все равно его любит, Кроули. И он ее тоже — я это почувствовал. Любовь приносит людям не только счастье, как ангелам, но и боль. Но они все равно не перестают. Знаешь, у тебя совершенно нечем дышать, такой спертый воздух, ты хоть открываешь окна вообще? — У меня новейшая система кондиционирования, Азирафель, — ответил Кроули мрачно. — Прости меня, пожалуйста.