Страшный сон

За открытым окном автомобиля проносятся дома, магазины, на скорости носящейся автомобили, деревья и люди, сильный ветерок треплет и без того непослушные и торчащие во все стороны волосы юноши, который о чем-то весело рассказывает своей матери — достаточно молодой и красивой женщине. Она внимательно его слушает, мягко улыбаясь уголками губ и отвечая на вопросы ребёнка. За рулём автомобиля сидит мужчина, по сей видимости отец мальчика, внимательно следя за дорогой. Казалось бы, эту идиллию ничего не нарушит, но госпожа Судьба сурова и беспощадна; скрип шин по асфальту, скрежет металла обоих машин, запах гари и трупы женщины и мужчины, отвратительно изуродованные кусками стекла и металла, заляпанные кровавыми пятнами. Где-то сразу вдали слышатся звуки сирены скорой помощи и полиции, а мальчик рвётся к уже холодным телам родителей, заливаясь слезами и не веря в их смерть. Ведь она не должна была произойти, ведь всё было хорошо, ничего не предвещало беды… Юному Ранпо страшно, одиноко и очень-очень больно, слёзы продолжают градом катиться по щекам. Юношу уводят куда-то, и трагичная смерть самых близких людей медленно пропадает и испаряется, словно никогда и не было, теряется где-то в закоулках сознания, затягивается тёмной пеленой. Снова Ранпо едет куда-то, правда уже в такси; за открытым окном всё так же проносятся чьи-то дома, автомобили, яркие вывески магазинов, деревья и люди, ветер треплет чужие волосы, а взгляд детектива устремлён вперёд. Сердце болезненно ноет от неожиданно накатившего страха и волнения, а внутренний голос назойливо шепчет, предупреждает, а сознание услужливо подкидывает все те страшные моменты прошлого, которые так хочется забыть, стереть из памяти. И снова скрежет металла, оглушающий скрип шин об асфальт, дикая боль в груди и хлынувшая кровь, крики ужаса и страха прохожих, звуки сирены… Страх, тревога и волнения отступают на задний план, в глазах темнеет, а в висках пульсирует кровь. Эдогава ничего не чувствует уже, но из глаз текут слёзы. Снова больно, снова одиноко, снова пустота… Детектив резко вскакивает, широко распахивая глаза и дыша тяжело, учащенно. В груди болит, сердце бешено и громко бьётся об грудную клетку, в висках пульсирует, а на щеках чувствуются слёзы. Тот страх и тревога, что его мучили в кошмаре, всё ещё не уходят, заставляя осматриваться лихорадочно и запоздало понять, что он в безопасности. Частично, правда. Стерев тыльной стороной ладони слёзы и поднявшись тихо с дивана, японец подходит к Достоевскому со спины и обнимает за плечи, носом утыкаясь в макушку и прикрывая глаза. Кажись тот и не особо заметил резкое пробуждение детектива, пока он не подошёл к нему; Фёдор чуть откидывает голову назад, отрываясь от своего занятия, и смотрит на Ранпо устало, замученно даже, но внимательно, моментально подмечая любые изменения в обычном выражении лица Эдогавы: мокрые дорожки от слёз, растерянность и тревожность в глазах, поджатые и чуть дрожащие губы. — Плохой сон? — подтверждает свои догадки русский, на что получает утвердительный кивок. — Неожиданно даже. — Даже меня могут мучить кошмары, — невесело усмехается японец, а после вздыхает, отходя от лидера «Крыс» и присаживаясь на край стола. Фёдор даже не спрашивает какие кошмары могут донимать Величайшего детектива, а последний и не рассказывает, ведь это не так важно уже. Кошмар — это всего лишь сон, который вызван страхами и тревогами, это всё нереально, всё выдумка или же просто воспоминания прошлого, которые болезненно отзываются, не дают себя забыть. Эдогаве всё ещё неспокойно, всё ещё страшно, хотя он понимает, что жив, что дышит и чувствует холодные ладони в своих руках. Ранпо осторожно поглаживает чужие тонкие пальцы, обводя каждый изгиб и костяшки. Как ни странно, это его успокаивает, и детектив начинает болтать о чём-то незначительном, неважном просто, чтобы отвлечь себя и отогнать все мысли куда-то прочь. Достоевский смиренно и терпеливо слушает, отвечает, ожидая, когда японец совсем отойдёт от страшного сна. Он правда не умеет успокаивать да и не хочет уметь, поэтому позволяет делать Эдогаве всё что нужно для того, чтобы вернуться в норму. — Идём спать? — спустя небольшое количество времени спрашивает Фёдор, видя, как у детектива слипаются уже глаза и говорит он значительно меньше, вяло и тихо, но всё ещё упрямо держится, сидя на краю стола. — Угу, — едва кивнув, Ранпо слезает со стола, беря русского за руку, и идёт вместе с ним к дивану. От волнения и страха и след простыл, уступая место спокойствию и сонливости.