Его Небо

      Город гадко чёрный. По цвету сливается с куполом неба. Вот только он шершавый, неровный и не горит тысячью белых звёзд |на самом деле, всё — обман зрения||небо умерло, перегорело ещё тогда, когда вы только появились в этой тени мира||вы видите солнце только на большой качественной картинке — оно искусственное и чересчур яркое||вы его ненавидите, хотя ночь приносит больше боли||вы — её дети| Луна упала за горизонт и больше не поднимается — кусок инопланетного камня сгорел, как и тысяча метеоритов, которые красиво называются “звездопадом”.       Коори облокачивается на косяк и смотрит с балкона на соседние крыши и синюю полоску второго горизонта, “ближнего” |в детстве его звали “звёздным полем”||потом он стал для звёзд склепом, сестринской могилой||сейчас это просто нить, тянущаяся из прошлого| Сегодня ночь тиха и прохладна. По голой коже бегут мурашки, а вдоль позвоночника щекочет желание вздрогнуть и стукнуть зубами. Он стискивает их сильнее и расслабляет плечи — так будет теплее. Повернув голову, Коори выискивает взглядом свой район, потом — штаб. Там не горит свет как и во всём городе. Всё спит в тревожном сне |в предчувствии, что скоро всё рухнет, как карточный дом||ты хочешь в этом крушении участвовать||хочешь посмотреть из-за плеча наставника, как вы построите новое||вроде бы хочешь|       [боже, как же ты нагло пиздишь] — сообщение от системного альтер-эго.       [тебе не надоело?] — и сотни помех.       Коори массирует висок и морщится от режущих ощущений. Шум в голове болезненный и надоедливый.       Думай меньше, просто чувствуй, чувствуй, чувствуй — людям это больше свойственно, — Коори заебался вечно себе это напоминать.       От чувств больно тоже, но от них ещё хочется “плакать”, — он не помнит, как это, — Когда “плачешь”, то выпускаешь их, но это не значит, что они уйдут. “Плакать” — это больно и бесполезно, — поэтому лучше закурить очередную сигарету и затрахаться с кем-нибудь до потери дыхания и рассудка.       — Простынешь, — хриплый голос доносится из единственной комнаты с кроватью на этаже.       — Не волнуйся обо мне, я же сказал, — Коори кривит губы, но оставляет балкон, возвращается в комнату. Теплее не становится: в окнах нет стекла, а в помещение ведёт только одна дверь.       Таке лежит в постели, под тёплым и грязно-белым одеялом, и курит свои мерзко горькие сигареты. Серый дым кружит кольцами над ним, медленно растворяется в воздухе. Он переводит взгляд с непонятного цвета потолка на Коори. Полотенце, кажется, еле держится на его бёдрах, поэтому старается просто на него не смотреть. Но лицо не радует: осунувшееся, печально задумчивое и недовольное, как и всегда. Скорее всего, Коори умрёт от того, что ему просто перестанет нравиться всё на свете, и он вздёрнется на проводе.       Таке сопит и решает, что потолок терпимее и интереснее.       — На член и то смотреть приятнее, чем на твою рожу, — комментирует и хмыкает, снова поднося ко рту сигарету. Но не затягивается, а откидывает руку в сторону, на чужую подушку, которая не успела полностью остыть. Утомляет.       Нависает тишина. Коори не двигается, потупив глаза в грязный пол. Таке лишь изредка моргает. Потолок не развлекает. Они как в коробке, из которой никуда не денешься. Не то чтобы тесно, и не то чтобы компания не та. Просто Коори хочет на свободу, к своим псевдосоратникам и Ариме, а Таке хочет быть просто рядом с ним.       Коори не переубедить. Он пойдёт и примет участие в плане, который и так обречён на провал. Никакой революции, никаких новых порядков, просто нихера. На самом деле, никому, кроме Аримы, это не надо, даже ему |твоему “дружку”, с которым ты самозабвенно трахаешься, нужна только зависимость от “аримы-сана”||арима-сан то, арима-сан сё||арима-сан сдохнет, и ты будешь только рад||потому что коори тебя с ума сводит||потому что он нужен тебе больше, чем этот горький серый дым|       Таке тушит сигарету о стену сзади, кидает куда-то в сторону. Тянет руку к Коори и говорит тише, чем до этого:       — Иди ко мне.       И Коори идёт, не замечая, как полотенце спадает с бёдер, залезает на кровать и ползёт к нему, нависает и убирает короткие пряди со лба. Улыбается уголками губ, нежно, мягко, несколько устало. Он наклоняется к лицу ближе, целует губы, прижавшись сбоку. Таке открывает рот, отвечает и прижимает к себе рукой, поглаживая по спине ладонью. Чувствует, как Коори хватается за плечо, проводит по шее, царапая кожу. Открыв глаза, смотрит, как он хмурится. В голове чёртовы помехи. Таке гладит по затылку, массирует кожу головы, расчёсывает волосы пальцами в попытках успокоить.       Коори отстраняется слишком быстро, заглядывает в лицо и гладит по щеке пальцами. Таке прикрывает глаза и прижимает его ладонь к себе. Она холодная, приводит в себя и мысли в порядок |до этого все мысли были о коори, перемешаны и свалены в одну большую кучу||сейчас же всё о нём расставлено по порядку||что и кого он любит, как он выражает чувства, какие привычки, как целуется, как стонет, как двигается, как спорит, как молчит, как врёт, как тебя не любит||и в таком виде ты относишься к этому спокойнее||типа, всё так, как должно быть||не нравится, но принимай|       — Утром уйдёшь? — и отводит взгляд в сторону, к балкону. Даже отсюда видно, как звёзды искусственно горят над городом.       Коори качает головой и залезает под одеяло, чтоб соприкасаться телами.       — Останусь с тобой, — улыбается от того, как приятно жар Таке обжигает, ложится на грудь и водит по ней пальцем, вырисовывая то узоры, которые он видел на выброшенных плитах каких-то там старинных устройств, то искривлённые единицы и нули. — Арима-сан сказал, что мне нужно отдохнуть и лучше подумать насчёт участия.       Таке не знает, что сказать, поэтому гладит по мягким волосам.       — Не иди и завтра, — вырывается уже по привычке. Он тяжело вздыхает, прикрывает глаза от досады.       [бесполезно]       — Таке, — Коори поднимает голову, улыбаясь глупо, оптимистически. — Я вернусь.       |ты не хочешь спорить||потому что знаешь, что, может, и правда вернётся||но не к тебе|       [а он нужен больше, чем звёзды этому чёрному искусственному небу]