двое.

— Эй, ты в порядке? — голос звучит обеспокоенно. Я ухмыляюсь — люди не умеют переживать за других, только за себя. Уж я-то это отлично выучил. Глаза не поднимаю, боюсь. Боюсь снова довериться и снова стать брошенным, как всегда… Вспышка ярости. Удар. Рука немного саднит. Звук падающего в воду тела. Идёт дождь? И правда… А я и не заметил. Снова ухмылка, на этот раз собственной глупости. Взгляд все ещё опущен. Нельзя смотреть. Нельзя, нельзя, нельзя… — Что случилось? Я сказал что-то не то? — поднимается на ноги, пытается заставить посмотреть на него. Но смотреть нельзя. Нельзя ведь? К чёрту!.. Вот этого я и боялся: обеспокоенный вид, прекрасная внешность, глаза… В этих глаза можно утонуть, им можно довериться, в них можно влюбиться… (конец POV Чонин) Снова этот сон… Вот уже год Чонина мучает один и тот же кошмар. Почему кошмар? Да потому что, проснувшись, он вновь чувствует, что может быть кому-то нужен; ведь если этот парень из сна не его соулмейт, то кто? Стоит начать с того, что Ян Чонин — юноша восемнадцати лет, который может за себя постоять, несмотря на достаточно хрупкое телосложение. Своего отца он никогда не знал, а мать, безумно любившая своего нового мужа, выгнала его из дома три года назад, когда этот самый муж поставил ей ультиматум «или я, или твой сын». Никто из друзей и родственников не соглашался приютить его: одни прикрывались глупыми отговорками, другие же посылали его прямым текстом. Тогда-то Чонин и понял, что все люди — эгоисты, а сам он никому не нужен. Но в его сердце всё ещё ютилась надежда на то, что он сможет отыскать человека, предназначенного ему самой судьбой. Однако сколько бы он ни пытался, заветный символ не проявлялся на его коже. Так, ночуя у знакомых и на подработках, Ян просуществовал два года. Но ровно год назад ему начал сниться этот сон, а тыльную сторону ладони и костяшки пальцев всё это время неприятно жгло, будто он и правда подрался. Только вот когда сон достиг полугодовой отметки, Чонин разочаровался в нём и уже совсем отчаялся найти того, кто беспокоит его разум даже во сне. Он нашёл относительно стабильную работу официанта в ресторане, в котором последние несколько месяцев работает и живёт… Точнее жил и работал, до сегодняшнего дня: хозяин узнал, что юноша ночует в его заведении, и выгнал его безжалостно, не обращая внимания на все рассказы о нелёгкой жизни. Чонин идёт по улице, опустив голову. Чёлка лезет прямо в глаза, но ему плевать. Темнеет. Безнадёжность душит, выжимая из него давно забытое ощущение никчёмности. Ян заворачивает в какой-то мрачный переулок, прижимается спиной к холодной стене и съезжает по ней низ, опускаясь на не менее холодный асфальт. Он даёт волю слезам, которые не позволяют дышать, только забито скулить и всхлипывать. Довольно жалкое зрелище, он уверен. — Эй, ты в порядке? — голос звучит обеспокоенно. Ухмыляется — люди не умеют переживать за других, только за себя. Уж это он отлично выучил. Глаза не поднимает, боится. Боится снова довериться и снова стать брошенным, как всегда… Вспышка ярости. Удар. Рука немного саднит. Звук падающего в воду тела. Идёт дождь? И правда… А он и не заметил. «Дождь? Не заметил? Рука болит… Чёрт, жжётся!» Снова ухмылка, на этот раз собственной глупости. — Нашёл.? — сдавленно прошептал Чонин. Взгляд на кисть, которая буквально огнем пышет. Точно, — Нашёл… Наконец-то… — Что случилось? Я сказал что-то не то? — незнакомец поднимается на ноги, пытается заставить посмотреть на него. Но только теперь Ян переводит на него взгляд резко, смело — он уверен в своей правоте. Глаза… В этих глаза можно утонуть, им можно довериться, в них можно влюбиться… Да, те самые, из сна. Нашёл, он нашёл его. Снова вспышка. Объятия. Тепло, нежно, уютно. Вот бы навсегда… — Это, конечно, очень мило, но тебе помощь не нужна? — Чонина почему-то обнимают в ответ. — Я… — закончить не успевает, ведь желудок предательски урчит, выдавая своего хозяина с потрохами, — Я не ел со вчерашнего дня, — оправдывается непривычно высоким голосом, смущает. — Ох и влетит же мне от Ликса за мою сердобольность, — Ян чувствует, как незнакомец усмехается где-то рядом с его ухом, — Я тебя накормлю, — отстраняет и заглядывает в бездонные глаза, отражающие звёздное небо, а потом протягивает руку, — Идём со мной…