***
Приходит в сознание Чим уже через десять минут. Он, конечно, не знает, сколько провалялся в отключке, но тело болит так, будто бы он спал на этом замечательном уютненьком асфальте никак не меньше восьми часов. Чимин моргает, пытаясь вернуть себе зрение, но стена напротив упорно не желает переставать плавать из стороны в сторону. Через некоторое время Пак понимает, что ему хватит и того, что он видит силуэты окружающих предметов, без всяких подробностей. Чимин кое-как принимает сидячее положение, и всё тело простреливает дикой болью, отдаваясь в голове и пульсируя, сводя парня с ума. Особенно ужасно болит с левой стороны шеи, а ещё жжёт ужасно. Очень хочется прикоснуться к ране, чтобы хоть немного унять эти неприятные ощущения. На сухом, как наждачка языке отвратительный привкус, от которого тошнит неимоверно, однако Пак старается игнорировать это. Ему нужно идти. Чимин не знает, куда и зачем, но при этом ему все инстинкты кричат: «главное, отсюда подальше». Чим, честно, пытается изо всех сил подняться, опираясь на стену здания, но ноги не держат его, абсолютно, предательски подгибаясь. После нескольких неудачных попыток парень оказывается в вертикальном положении. Его всё ещё штормит ужасно, но Чимин продолжает двигаться туда, куда и направлялся до того, как с ним случился весь этот ужас. Хоть немного придя в себя, Пак старается найти свой телефон, чтобы позвонить Чонгуку и сказать, что встреча отменяется. Ну, или разреветься и попросить забрать его. И, скорее всего, первый вариант, так как Чимин, даже в полубессознательном состоянии остаётся самим собой: он жутко не любит доставлять другим неудобства. Телефона, который находился в заднем кармане джинсов, нет, и Пак понимает, что с очень большой вероятностью, его средство связи сейчас лежит где-то в той самой подворотне, где на него напали. Возвращаться туда нет ни сил, ни желания. Тем более что до кафе остаётся не более десяти метров. Чимин просто зайдёт, скажет, что плохо себя чувствует, вызовет такси и уедет домой. Да, отличный план. Пак мысленно даёт себе пять. Только вот, увидев себя в витрине магазина, Чимин понял, что в таком виде, его друзья точно подумают, что сессия окончательно превратила Пака в зомби. Поэтому Чим честно старается привести себя в божеский вид: вытирает кое-как салфетками пыль с лица и рук, дрожащей ладонью проводит по волосам, стараясь сотворить хоть что-то похожее на прическу, и достаёт из рюкзака шарф, чтобы повязать на шею, закрывая место укуса. Оглядев окончательный вариант, Чимин остался доволен. Осталось перестать шататься, судорожно моргать и постоянно смачивать сухой язык и губы. В кафе, не найти их компанию было невозможно. Выбрав местечко побольше, но поукромней ребята весело переговаривались друг с другом, активно жестикулируя и иногда заходясь в приступе смеха. Хосок, как всегда не контролировал свою громкость, Сокджин, как всегда смотрел на Чонгука, засунувшего себе в нос картофель-фри, взглядом: «и почему я с тобой вообще общаюсь»? Юнги, как всегда, то ли дремал, то ли медитировал в уголке дивана. В общем, всё как всегда. И Чимин с радостью бы присоединился к этой вакханалии, да только вот… шея горит так, будто по ней железным раскалённым прутом водят, а дрожь в руках еле удаётся контролировать. А ещё, перед глазами, нет-нет, да и периодически начинают плавать разноцветные пятна. - О, Мини. Мы уж думали, ты заблудился в каменных джунглях Сеула, - Чонгук улыбается искренне, а его приветствие подхватывают все остальные. – Ты как, в порядке? Ты словно из самого Пусана к нам бежал. - Я…, - голос с непривычки звучит ужасно тихо и надломлено, а каждое слово отдаётся новой волной боли в шее. – Я не смогу… с вами посидеть… Как-нибудь в другой раз… Плохо себя чувствую. Чимин молится, чтобы друзья не стали расспрашивать его. Врать друзьям нехорошо, а не врать не получится. Взгляд Пака скользит по удивлённым и взволнованным лицам друзей, когда натыкается на глаза Юнги. И, о Боже! За все полгода, что Чимин общался с хёном, он никогда не видел такого взгляда. Обычно, Юнги смотрит так, словно вот-вот заснёт, однако сейчас его широко раскрытые глаза смотрят с невероятной серьёзностью и интересом. Глубокий, тёмный взгляд исследует каждый миллиметр Чимина, в то время, как Пак, словно загипнотизированный не может отвести взгляда от старшего. - Что случилось, Чиминн-и? У тебя простуда? Ты и правда выглядишь нездорово, - Джин, что совсем не удивительно, включает режим мамочки, подлетая и принимаясь прикладывать руки то ко лбу, то к щекам паренька. - Боже, да у тебя жар. Я срочно поеду с тобой, и…. - Я позабочусь о нём, - Чимин не сразу понимает, что фраза, заставившая всех поражённо замолчать, была сказана ни кем иным, как Юнги. Спорить с ним никто не стал. Скорее всего, так как пребывали в полнейшем шоке. Просто Чимин и Юнги в их компании определённо были на разных полюсах. Юнги был тем, кто вызывал впечатление «бэд боя». Он курил, частенько матерился так, что Сокджин долго и нудно отчитывал равнодушного Мина, одновременно с этим прикрывая уши Чимина, дабы «наш Моти не понахватался всякого дерь… безобразия». В общем, Мин Юнги был полной противоположностью Чимину, который до восемнадцати лет думал, что кокс – это большой сорт кокоса. Пак хотел было возразить на такое заманчивое (пугающее) предложение старшего, однако, обычно находящийся в режиме камушка хён, с удивительной быстротой оказался на ногах, хватая не сопротивляющегося Чимина под локоть и выволакивая на улицу, параллельно заказывая такси.***
В такси Паку стало хуже. Гораздо хуже. Жар накрывал с головой, а сознание всё чаще и чаще проваливалось в полубредовые мысли, например: «если бы пуговица на его кремовом пальто была летающей тарелкой, то, сколько муравьёв-инопланетян смогло бы на ней уместиться»? Полностью утратить способность более-менее адекватно воспринимать ситуацию не давал холод, исходящий от стекла автомобиля, в которое Чимин впечатался горячей пухлой щёчкой. Шуга, казалось, совсем забыл о том, что, вроде как, вызвался «позаботиться» о младшем. Он отсутствующим взглядом пялился в окно, расслабленно восседая на другом конце заднего сидения. Правда, Паку было совсем не до хёна, может поэтому, он и не замечал обеспокоенные взгляды, которые Юнги, нет-нет, да и бросал в сторону паренька. И, может поэтому, он и пропустил тот момент, когда Юнги, вместо адреса Чимина, назвал совсем Паку не знакомый. - Приехали, - Мин устремил взгляд на Чимина, однако паренёк даже не пошевелился. Он явно не осознавал, что происходит вокруг. Поэтому Юнги пришлось самому, протянув деньги водителю и игнорируя его заинтересованный взгляд, выйти из машины и аккуратно открыть дверь со стороны Пака. Чувствуя, как из-под головы уходит опора, Чим автоматически отстраняется, чувствуя, как чужие руки легко придерживая, вытаскивают его из автомобиля. Ему уже откровенно по барабану, что о нём подумают другие люди. Перед глазами всё кружится, уплывает, конечности, словно лишились костей и стали желейными: хочется сесть прямо на асфальт (и плевать, как это будет выглядеть со стороны), дыхание тяжёлое, горячее. Юнги тащит мальчишку на себе, недовольно кряхтя, пока поднимется по небольшим ступенькам частного домика и затаскивает Пака на застеленную мягким пледом кровать. Скинув с себя груз, в виде окончательно потерявшего сознания юноши, Мин прискорбно вздыхает, окидывая паренька взглядом, и плетётся в ванную комнату, за холодным полотенцем для пышущей жаром головушки младшего. Эх, и натерпится он ещё с этим пареньком.***
Чимин приходит в себя. И это происходит достаточно быстро. Он сразу же отмечает, что находится в незнакомой обстановке, но это его не пугает. Зато он пиздецски напуган тем, что происходит с его телом. «Я, явно, под наркотой», - к такому неутешительному выводу приходит Пак. Потому что, как ещё объяснить то, что все цвета настолько яркие, словно они сияют изнутри, звуки чёткие, словно в самых дорогих в мире наушниках (хотя откуда Чимину-бомжу-студенту знать, как они звучат), а запахи наплывают и смешиваются, вызывая лёгкое головокружение. Все эти чувства и ощущения буквально врезаются в Пака, отчего он болезненно стонет, сжимаясь в клубочек, при этом зажмурив глаза и закрыв руками уши. Носом же он утыкается в подушку, которая хоть немного, но перекрывает шквал ароматов собственным запахом стирального порошка, мужского терпкого парфюма и человеческой кожи. Когда его предплечья касаются, Чим стонет ещё громче и возмущённее, безмолвно говоря: «кто бы ты ни был, пожалуйста, не делай так». Рука исчезает, но появляется хриплый голос, который, будто нож по стеклу для бедных ушек Пак Чимина: - Выпей это, полегчает. Когда мальчишка никак не реагирует на это, голос опять возвращается, от чего Пак начинает хныкать: - Если хочешь, чтобы всё перестало быть таким болезненным, тебе лучше меня послушаться. Чимин очень хочет этого, поэтому он с трудом разлепляет глаза, встречаясь с взглядом Юнги, который стоит рядом с кроватью. Мин, одетый в серые спортивные треники и чёрную толстовку, протягивает руки, в одной из которых две таблетки, а в другой стакан воды. Чимин, охуеть как сильно хочет пить, поэтому он дрожащими руками хватает то, что ему предлагают, при этом максимально осторожно избегая мимолётного прикосновения кожа к коже: от предыдущего такого опыта, его словно током шандарахнуло. Таблетки проскальзывают через горло, оставляя небольшую горечь, а стакан холодной (божественно!) воды оказывается пуст в мгновение ока. Однако жажда не уходит. Чимин, словно, вообще не пил. - М-можно ещё? – таблетки удивительно быстро действуют, да и Пак, кажется, начинает потихоньку привыкать к чувствительному взрыву, поэтому уже может адекватно мыслить. - Не поможет, - Юнги тяжко вздыхает, словно сейчас ему придётся сотый раз подряд читать одну и ту же лекцию безмозглым студентам. – Скоро станет ненадолго легче от таблеток. А пока, расскажи, что с тобой произошло, до того, как ты пришёл полуживой в кафе? Вопрос Юнги мягко поднимает на поверхность воспоминания Чимина обо всём, что с ним произошло. Рука невольно тянется туда, где была на шее кровоточащая рана, однако кончики пальцев проезжаются по идеально гладкой коже. Либо Пак валялся в отключке так долго, что всё успело зажить (причём без следа), либо Чимина где-то по пути в кафе накачали наркотой, а всё, что произошло после - лишь плод его искажённого сознания. Если честно, обе теории так себе. - Я, я не знаю, хён, - вся растерянность легко читается с личика паренька. – Мне казалось, что… Пак тут же замолкает. Потому что, а что он скажет? На меня напал страшный злой вампир и присосался, словно комар, попивая мою кровушку? Да, почти это Чимин и выпаливает: - Я наверно сбрендил, хён, но… На меня напал вампир! Правда, хён! Это было так страшно! Я думал, что ему просто нужна была помощь, а он вдруг пропал, и в следующий момент… раз!… И он уже глыкает мою кровь, представляешь хён! – Пак возбуждённо размахивал руками, пока со скоростью пулемёта делился своими впечатлениями от встречи с кровопийцей, и теперь, уже Юнги хотелось закрыть уши и свернуться калачиком. - Ладно, ладно, я понял тебя. Скажи, ты каким-то образом пил кровь этого мужика? – Мин знал ответ на этот вопрос, но хотел узнать, как блять, это могло произойти. - Ну не то, что бы пил… Но я его укусил за руку! - на скромный взгляд Юнги, гордость в голосе Пака была совсем не уместна. – Потом проблеваться хотелось, его кровь такая противная. - Ясно, - насколько Мин мог судить, паренёк в целом пришёл в себя. В нём даже опять проявлялся щенячий энтузиазм и безмерная детская наивность, что всегда удивляло Юнги в мальчишке. – В общем, у меня для тебя две новости. Традиционно: хорошая и плохая. С какой начать? - Давай с хорошей. Надеюсь, она настолько восхитительная, что перекроет собой плохую, - Пак, в своём репертуаре, ко всему относился достаточно легко и с большой долей позитива, который иногда невероятно бесил окружающих (в том числе и Юнги). - Помнишь, когда вы с Гуком нажрались, как свиньи… - Пак уже хотел возмущённо перебить, но Мин жестом показал дослушать его. – Так вот, ты тогда был прав. - В чём именно? И кстати, для справки: это грубо сравнивать таких красавчиков со свиньями. - Ты сказал Чонгуку тогда, что я похож на: цитирую «бледнючего вампирюгу». Пак мило покраснел, отводя взгляд. - Ты всё слышал? – парню было жутко неловко теперь смотреть на Юнги, который находился в шаге от него. - Конечно, блять, я слышал. Мы сидели напротив, в метре от вас, а ваш шёпот слышно было даже за соседними столиками. - Ну, так, и в чём я был прав? – Пак совсем не догонял, заставляя Юнги уже в сотый раз закатить глаза. - В том, что я вампир. Чимин очаровательно растерянно хлопал глазками, уставившись на хёна, пока Мин ждал хоть какой-то реакции. Ну, там, хоть смеха, страха или ещё каких-либо искренних эмоций от всегда бурно реагирующего на всё паренька. Однако то, как потеряно выглядел Пак задавая следующий вопрос, было ужасно очаровательно. - А-а плохая? - Поздравляю тебя со вступлением в клуб «бледнючих вампирюг», - хмыкнул Юнги.***
Спасибо, тебе Господи за Юнги! Нет, правда, спасибо. Если бы Чимин, после превращения в вампира не имел бы опоры в виде вечно хмурого хёна, он бы, наверное, чеснока объелся. И, единственное, чего бы он этим добился, так это – ужасного запаха изо рта. Потому что, Правило №1: забудь о стереотипах о вампирах, почерпнутых из всяких фильмов и книг. Единственное, что правда, так это то, что им нужна кровь для существования, они немного быстрее человека, живут чуть дольше и умеют гипнотизировать, чтобы жертва не поднимала панику, когда делилась с вампиром частью своего кровяного запаса. Правило №2: никаких убийств. Некоторые вампиры пробовали нарушать это правило, что привело к весьма плачевным для них результатам. Правило №3: не раздражать и не бесить Юнги. И если с первыми двумя правилами Пак более или менее справлялся (поначалу Мин задолбался опровергать все факты о вампирах, которые Чимин находил в интернете), то с третьим правилом у него явно были проблемы. Потому что Юнги по пригородному домику (который ему достался от бабки и находился у чёрта на куличиках) ходил вечно раздражённый и хмурый. Что, впрочем, не сильно отличалось от обычного его состояния. Чимин и Юнги живут в нём уже около месяца, так как Мин («с хрена ли я такой добрый, сам в шоке») решил обучить Пака нелёгкому искусству: быть вампиром. - Я тебе сколько, блин, раз говорил. Тренируй быстрое перемещение на улице. Интересный факт: у вампиров может идти кровь. Сильно идти. Из носа. Потому что Чимин, не справившись с собственным обновлённым телом вписался прямо в стену и теперь Юнги пихал ему в нос сложенные ватные диски, а Пак, при этом виновато улыбался, прижимая к слегка опухшему носу брикет замороженной курицы. - Простиии, хён, - этот мальчишка всегда умел показать наивность и святую простоту, строя жалобные глазки, дабы вымолить прощение. – Там дождик прошёл, а я боялся, что поскользнусь. - Тогда, нехрен было вообще этим заниматься! – Юнги раздражённо пихнул ватку поглубже в нос Пака. - Ну, ведь я должен стать крутым вампиром, таким, как ты, хёёоон, - Мин лишь глубоко вздохнул. Он не был тем, на кого действует открытая лесть, однако искренность в словах младшего и его щенячьи глазки (добавьте ещё к этому эгьё): и Юнги уже злится только для виду, внутри еле-еле подавляя желание затискать очаровательного Пака до смерти. - Раз хочешь стать настоящим вампиром, а не жалкой его пародией, тогда для начала смени гардероб. - А что с ним не так? - Серьёзно? – Юнги приподнял одну бровь. - Огромные толстовки и худи жёлтых, розовых и светло голубых цветов, со светлыми джинсами и шортами с «хэллоу китти»? - Эй, у меня отличное чувство стиля! Не все же вампиры должны, как ты одеваться только в чёрное и серое. Это так уныло и старомодно. - Ты только что назвал меня скучным и старым? - Ну что ты, хён! Ты самый-самый лучший, - Пак виснет на плечах Юнги. - И не скучный, а просто вдумчивый. И не старый, а просто раритетный. - Ах ты мелочь! А ну-ка иди сюда. Носиться по дому, имея реальный риск ещё раз вмазаться в какой-нибудь косяк, наверное, не стоило. Однако, если что, ватные диски и ледяная курочка всегда под рукой.***
- Видишь того паренька? Как он тебе? - У него явно низкое давление: погляди какой бледный. - Ок. А как насчёт вон той цыпочки? - Мне, конечно, всё равно, но от неё духами даже оттуда несёт. Наверняка на шее толстый слой парфюма. А он, пиздец, какой горький. Я тебе по собственному опыту говорю. Юнги уже порядка сорока минут отметает все предложения Чимина, от чего младший потихоньку начинает раздражаться. Они сидят за столиком в ночном клубе и смотрят на достаточно большое количество людской массы, плавно перетекающей со столиков на танцпол, а оттуда – к бару и затем обратно. Сегодня у Чимина первая «охота». Пак, как примерный ученик повторяет в голове теорию: привлечь внимание, затем внушить, чтобы жертва не кричала и не сопротивлялась, выпить не более полтора - двух литров крови, зализать место укуса (слюна вампира – почти как заживляющая и обеззараживающая мазь), внушить, что жертва ничего не видела и ничего не знает. Всё просто, как дважды два. Но, то ли у Пака совсем туго с математикой, то ли из него вышел самый несуразный в мире вампир (Юнги склоняется ко второму варианту) однако он проваливает задание, ещё на первом этапе. Выбрав в жертву долговязого паренька, который дарил всем свою широкую улыбку на танцполе, после выходя на свежий воздух, чтобы позвонить вне басов клуба, Пак глубоко вздохнул и подошёл, к закончившему разговор пареньку. И тут всё пошло по пизде. - Эээ привет, как дела? – отлично, Пак Чимин. Просто блестяще. Отлично привлёк внимание. Паренёк удивился, услышав мягкий приятный голос из тёмной подворотни, однако, когда он увидел неловко мнущегося паренька, с невероятно милой мордашкой (которая сейчас, не смотря на «вампирскую» бледность буквально пылала красным), его губы растянулись в невероятно широкую и искреннюю улыбку. - Отлично! А у тебя? Сегодня неплохую музыку крутят. Согласен? Чимин растерялся. У него и так уверенности было не шибко много, но после такого дружелюбия со стороны будущей жертвы, просто хладнокровно куснуть его, казалось не правильным. Поэтому, Пак… Да, он продолжил вести дружескую беседу с незнакомцем. Новый знакомый оказался невероятно жизнерадостным и болтливым. Не прошло и десяти минут, как Чимин уже знал всю основную информацию о ТэТэ (можешь меня так называть, мы же теперь друзья – а тебя как зовут?Чимин? – Буду звать тебя Чим Чим. Ок?). Через ещё пять минут Пак уже вовсю хихикал и болтал с Тэхёном, понимая, что он, блин, нашёл своего соулмейта! Даже интересы и любимые фильмы с музыкой совпадали. - Ты такой очаровательно-плюшевый. Я тебя уже люблю. Вот мой номер. Позвони, затусим вместе, - Тэхён обнял Чимина на прощание и скрылся за поворотом, насвистывая какую-то глупую мелодию из рекламы. Пак продолжал глупо улыбаться, глядя на номер, вбитый в телефон под названием «Самый лучший бро - Ким Тэхён» (Тэ сам так вбил), пока сзади не раздался хриплый голос. - Блять, Чимин. Знаешь, из всех людей на Земле, которые потенциально могли бы стать вампирами, ты определённо являешься худшим кровопийцей, - Юнги старался максимально сделать разочарованный вид, однако внутри улыбался, думая о том, что ничего другого от добросердечного и мягкого парнишки и не ожидал. – Тебе нужно было найти еду, а ты нашёл друга. Серьёзно? - Прости, хён, - мальчишка выглядел искренне виноватым, поэтому Юнги не удержался и потрепал его по голове, растягивая губы в своей сахарной (к слову сказать, совсем не вампирской) улыбке. - Эх, мелочь. Так уж и быть. Смотри на хёна и учись! – гордо выпятив грудь, Юнги переплёл пальцы с Чимином и начал приближаться к вероятной (если, Пак не захочет себе ещё одного друга завести) жертве.***
Юнги ненавидит Хэллоуин. Во-первых, за весь этот маскарад. Пластиковые, светящиеся в темноте клыки, чёрный плащ и красные разводы краски на одежде и лице, по мнению Мина - полная безвкусица. Конечно, тогда, когда Юнги был молодой и неопытный вампир этот праздник приносил хоть какое-то удовольствие. Например, можно было получить приличную дозу адреналина в кровь, при кусании людей в общественном месте. Юнги не раз питался прямо посреди оживлённого клуба, прижимая свою жертву к стене. Большую роль здесь играл вовсе не голод, а экстрим и небольшой щекочущий страх того, что вот сейчас остановится музыка, его самого и жертву подсветят белым кругом света, и все увидят, что парочка занимается чем-то похуже разврата, которым никого невозможно было удивить в молодёжной тусовке. Но те беззаботные деньки давно в прошлом и сейчас Юнги даже не выходит на улицу во время этого праздника. Конфеты, правда детишкам всегда раздавал, не скупясь. Стоит уточнить, не выходил. Потому что буквально за две недели до самого праздника Чимин начал забивать голову Мина о вечеринке, которую они просто обязаны посетить. Получив в ответ твёрдое и решительное «нет», Чимин превратился в настоящего полководца. Он разрабатывал планы, по завоеванию неприступной крепости «Мин Юнги», использовал различные стратегии, но пока всё было тщетно. Однако Пак был упорный малый и сдаваться не собирался. - Хёён, - хоть Юнги и делал вид, что его решение непоколебимо и обсуждению не подлежит, каждый раз, когда Пак рвался в атаку, Мину было всё сложнее и сложнее выдерживать такой яростный напор. – Мне тут Хосок позвонил: представляешь, какой-то их знакомый обещал привезти коньяк пятидесяти трёх летней выдержки. Почти твой ровесник. Круто, да? - У меня в подвале есть коньяк столетней выдержки. Если хочешь бухнуть элитного алкоголя, то не обязательно переться на вечеринку, где все выряжены, как идиоты, обдолбаны в хлам и дёргаются под безвкусную музыку, - Юнги вздыхает, поражаясь неутомимости и упорству Пака. - Ну, хёёон. Там будет весело! –излюбленная тактика Чимина брать милотой и собственным очарованием приводит к тому, что крепость Юнги почти готова пасть. Однако, ключевое слово – почти. – Там будут все наши друзья. Я так давно их не видел! Мы всё время тренируемся и с ними только созваниваемся. Ну, пойдёём. И Юнги хочет согласиться. Честно говоря, Чимин становится (если уже не стал) его слабостью. Мин старается делать всё, чтобы увидеть яркую и ослепляющую улыбку младшего вампира. И это, немного настораживает. Потому что, с каких это пор Юнги, ты стал такой безвольной тряпкой? Поэтому Мин решает держать дальше оборону и уговорить Пака, провести этот вечер,лёжа бок о бок на диване, и смотря какие-нибудь комедии, которые так любят оба парня. - Нет, Чимин. Я всё сказал. Моё решение не изменится, хоть на коленях проси. Перестань вести себя, как ребёнок и слушайся хёна, - аргумент так себе, и Юнги с ужасом наблюдает, как после произнесённых им слов, лицо Пака окрашивается такими эмоциями, которые Мин никогда не видел у мальчишки. Да, что скрывать, он и не думал, что ему доведётся увидеть злость на детском личике своего Моти. Однако сейчас он видит, как пухлые губки младшего сжимаются в тонкую жёсткую полоску, брови хмурятся, а взгляд становится жёстким и решительным. Такой Чимин немного пугает и в то же время будоражит. - Хорошо, хён, - Юнги и не предполагал, что мягкий медовый голосок Чимина может заставить побежать мурашки по спине вампира, звуча твёрдо и пугающе спокойно. - Я тебя услышал. После этого, Чимин уходит в свою комнату, даже не хлопнув на прощание дверью, а Мин чувствует себя растерянным. Вот же, вроде он победил, его крепость выстояла, а враг отступил, однако чувство такое, что Пак просто пошёл за более мощным оружием, которое разнесёт крепость старшего к ебеням. Однако ничего не происходит. Чимин ведёт себя как обычно, кроме разве того, что стал более тихим. Он всё также кушает вместе с Юнги, разговаривая на любые темы, кроме злосчастной вечеринки и Мин, решив, что ему удалось достучаться до мелкого, расслабляется. Очень даже зря. Чимин, помимо упорства, обладал ещё и завидной изобретательностью, а также тонким ощущением психологии противника: он тонко чувствовал, когда следует проиграть бой, чтобы в итоге выиграть всю войну. За день до вечеринки Юнги сидел в своём любимом кресле, переписываясь со старым другом-вампиром из Америки. Вечер был на удивление приятным и спокойным, и так бы всё и продолжалось, если бы не раздавшийся голосок Чимина из соседней комнаты. - Хён, посмотри, пожалуйста, как я в этом выгляжу? – Юнги отрывает взгляд от экрана, чтобы поднять его, на заходящего в комнату Пака, а затем давится воздухом, судорожно вздыхая. Чимин стоит в проёме. Или не Чимин. Мин не уверен. Ему, вообще кажется, что у него начались галлюцинации и какие-то тайные кинки, о которых он у себя и не подозревал, трансформировались в этот образ. А всё дело в том, что Пак, стоящий у входа и самодовольно ухмыляясь одет в гребаное чёрное платье! Пышное, длиной до колен, с рюшами. А на красивых стройных, но далеко не женских ногах, красуются чулки в сеточку. Тоже чёрные. А ещё, блять, туфли. Тоже чёрные, на неебично высоком каблуке, в которых Пак держится возмутительно уверенно и изящно, словно всю жизнь не обувал ничего, кроме них. Взгляд поднимается вверх, и лучше бы он оставался на месте. Потому что, на голове Чимина красуется чёрная остроконечная шляпа, а под ней сиренево-фиолетовые волны волос, красиво уложенных и восхитительно гармонично сочетающиеся с такого же цвета, только немного темнее, тенями. Последняя стадия смерти Юнги происходит тогда, когда взгляд падает на густо подведённые чёрным глаза, в которых плещется дикое самодовольство и игривость, а потом губы. Блядские губы. Блядский Пак Чимин. На блестящих тёмно-бордовых губах блядского Пак Чимина Юнги умирает. - Ну, так, как тебе, хён? – реакцией старшего, его жадным мутным взглядом, облизывающим его хрупкую фигурку, Пак явно остаётся доволен. – Чулки немного давят (на этих словах Чимин приподнимает край пышной юбки платья, показывая старшему жёсткую резинку, обтягивающую крепкое бедро), но без них образ не завершённый, ты так не думаешь? Юнги автоматически кивает, не совсем понимая, о чём говорил Пак. - Т-ты… Что это? – это тот максимум, который в этой ситуации Мин смог выразить словесно. - Где? – Пак замечательно умеет играть невинность. А ещё играть на слабых местах одного конкретного старого вампира Мин Юнги. - Ты, куда так … оделся? – старший сам понимает, что его мозг, кажется, совсем перестал работать. - А, так это… на вечеринку. Я тебя тогда услышал, и, так как я уважаю твоё решение, то решил поехать туда самостоятельно на такси, - Пак смотрит на телефон, который вынул откуда-то из складок платья. – О, оно, кстати, через двенадцать минут приедет. Постепенно, до Юнги доходит всё, что сказал ему Пак, и старший начинает осознавать, какое оружие до последнего прятал Чимин, чтобы в последний решающий момент сравнять крепость Юнги с землёй, камня на камне не оставив. Он видит, что паренёк не блефует, и серьёзно настроен, отправиться в таком виде на гребаную вечеринку, если Юнги ничего не сделает. И запретить ему туда поехать Мин не имеет никакого морального права. Размышляя (и при этом, разглядывая всё новые и новые детали в образе Чимина) Юнги приходит к выводу, что он не хочет, чтобы Пака видели в таком виде другие люди. При этом, он не против самостоятельно пялится на такого младшего целый день, при этом, периодически вытирая слюнки. - Тебе лучше, выбрать другой наряд, - во взгляде голосе Мина сквозит просьба, которая словно сметана коту для Чимина. - Почему? – Юнги поверил бы в искреннее недоумение Чимина, если бы глазки мальчишки не сверкали так довольно. – Я что, некрасивый? И новая ловушка благополучно захлопывается, когда Мин сглатывая жарко, с придыханием и абсолютно искренне отвечает на вопрос Пака. - Красивый. Ты, блять, самый прекрасный на всей планете… Восхитительный, - кажется, всё-таки Чимин и сам не ожидал, что выведет старшего на такое признание, поэтому на несколько секунд теряется, и кончики его ушей, вместе с щёчками приобретают лёгкий очаровательный румянец. – Хорошо, ты выиграл. Я пойду с тобой на эту вакханалию, только, ради бога, переоденься. - Хорошо, хён, - даже косметика не может спрятать абсолютно счастливой и по детски невинной радости, которой озаряет лицо Пака. – Вот увидишь, ты не пожалеешь, я и костюмы для нас приготовил. Я буду горчицей, а ты хот догом. Тебе, точно понравится. Юнги не в восторге от переодевания в фаст-фуд, однако, это всё равно лучше того, если бы Пак попёрся на вечеринку в костюме «Мечта извращенца» (читайте:«Мечта Юнги»). Потому что, старшему пришлось бы идти за ним, в любом случае, чтобы отгонять всех, кто покусится на невинность его любимого кровожадного Моти