никто в этом мире не любит тихонь.

Диппер проснулся однажды утром от рвотного позыва. Он еле успел добежать до туалета, склонить свою голову над унитазом, с диким кашлем выплюнуть смятые цветы. Он не сказал никому. Сестра спросила, почему он не спит в такую рань, а он просто отмахнулся. Он не знал, чем это закончится. Издевки в школе продолжались. Диппер был заядлым ботаником, он предпочитал сидеть в стороне и зубрить математику, нежели общаться с кем-то. Он был тихоней. С его выбором никогда не считались, его мнения никогда не спрашивали. Он привык оставаться позади и никогда ни на что не жаловался. Каждый день после уроков, за школой его поджидал школьный задира Билл. Он подкалывал его, язвил и жестоко избивал. Пайнс лежал на холодной земле, ощущая металлический привкус во рту. Он чувствовал длинные пальцы, смыкающиеся на его шее. Они хотели задушить его. Он хотел задушить его. На ухо шептали оскорбления, а Диппер просто глотал слезы и смиренно молчал. Он пытался кричать, он пытался что-то возразить, но выходил лишь хрип. Хрип, сдавленный холодными руками равнодушного блондина. Сайферу нравилось. Нравилось издеваться над бесполезной ячейкой общества, которая только и умеет, что читать книжки и сдавленно кричать под Биллом. Ему нравилось называть Диппера сосной, нравилось грубо его трахать по вечерам. Нравилось царапать ему спину, нравилось рвать пуговицы на недавно купленной белоснежной рубашке ботаника, нравилось оставлять новые, отвратительные синяки по всему телу. А Диппер всё так же просыпался с рассветом и бежал к унитазу, чтобы сплюнуть новые цветки. Он закидывался обезболивающим и чувствовал цветочный привкус на языке во время каждого приема пищи. Он ненавидел себя. Он хотел вырвать себе сердце, покромсать на мелкие частички колющие горло стебли цветов. Он хотел хоть на секунду перестать чувствовать боль, хотел забыть о зарослях внутри него. Родители не знают. Мейбл не знает. Никто не знает. Диппер всё больше и больше ненавидит ботанику, все чаще и чаще пропускает уроки. Он всё реже и реже гладит рубашку, всё реже и реже выдавливает из себя хриплые стоны во время очередного издевательства за школой. А Билл лишь скалится. Блондин сильнее бьет по ребрам, громче смеется, сильнее злится. Он ждет, пока Пайнс сломается. Когда сосне обломают все веточки, и она сдастся. Он называет его никчемным, каждый раз увеличивая трещину в сердце своего козла отпущения. — Никто в этом мире не любит тихонь. Даже твоя сестра, поверь, у тебя за спиной шепчет оскорбления и желает тебе сдохнуть. Так сделай же одолжение этому миру. Сломайся, умри уже, наконец, пологое бревно. Сдохни. — Он шипит. Заливается смехом, жестоко бьет по лицу, срывает с Диппера мятые брюки, рвет неглаженую рубашку. Он снова сдавливает руки на шее. Он снова оставляет синие кляксы на теле Пайнса. Он снова издевается над ним, снова ставит его раком за школой. А Диппер терпит. Он расслабленно поддается сильным толчкам, глотает слезы и смотрит пустыми глазами в никуда. Заучка срывается с места прямо во время контрольной, выбегает из класса, захлопывает за собой дверь в туалете и блюет. Он выблевывает лепестки, бутоны, вперемешку с желчью и кровью. Стебли всё ближе подкрадываются к горлу, все сильнее царапают внутренности. Огромные нераспустившиеся бутоны давят на органы, выпирают огромными шишками. Диппер расстегивает рубашку и смотрит на свое отражение в зеркале школьного туалета. Он видит очертания бутонов, некрасивые гематомы от цветов под легкими и на шее. Видит, как острые шипы норовят вылезти из-под кожи. А на следующий день он не приходит. Диппер проводит ночи около унитаза, болезненно хрипит и громко кашляет, выплевывая изо рта увядшие цветы. Он не может есть и говорить. Сестра обо всем знает. Билл заметил его отсутствие. Он скалится и заливисто смеется, когда узнает, что Пайнс заболел. Он уверен, сосна дала трещину. Диппер молчит. Он не спит и не ест, а лишь громко кашляет. Лепестки неприятно щекочут нёбо, он не может говорить. Он надеется, что когда-нибудь вместе с цветами он выплюнет сердце, выплюнет легкие. Ему хочется выпить кислоты, чтобы сжечь, искоренить эти отвратительные сорняки, что поросли из болящей души. Посреди ночи Биллу приходит смс от неизвестного номера. «Через час за школой». Никаких имен, никаких намеков. Сайфер ухмыляется и хрустит пальцами. Он придет. Пайнс еле стоит на ногах, картинка перед глазами плывет. Он уверен, в эту ночь его не станет. Диппер теряет сознание, так и не дождавшись Билла. Он опаздывает на 3 минуты. Блондин застыл каменной статуей. Глаза застилает пеленой слез, его бросает в дрожь. На земле лежит умирающий Диппер. На его теле множество гематом, огромных синих пятен, из шеи торчит только что распустившийся багряный цветок ликориса. И казалось бы. Это ведь то, чего он желал. Диппер выдавливает из себя последнюю фразу. Он хрипит, упивается слезами и, кажется, нежно зовет Сайфера. — Ни-кто в э-том ми-ре не лю-бит ти-… С его синих губ срывается хриплый стон. На лице застывает улыбка, а глаза нежно смотрят на Билла. Блондин захлебывается в приступе дикого кашля и выплевывает черную розу.