Final Descent

Когда смотришь на все сквозь бокал с вином – в прямом смысле – все эти преломления света и тьмы и темно-красная жидкость, то как-то не так мерзко ощущается реальность, но это всего на несколько минут. Можно и растянуть время, но рука просто устает и приходится ее опускать, не говоря уже о том, что глотка требует, чтобы в нее снова что-то влили.  Чуя заранее прекрасно знает, кто появится на пороге его квартиры, охуенно коварным образом взломав замок или подобрав ключи – все время по-разному, разве что в последнем случае ему не надо тут же вызывать мастера, иначе все остается нараспашку. Он пытался с этим как-то бороться, но – жаль – есть вещи, которые извести никак нельзя. Наверно, Дазай, вламываясь каждый раз столь беспардонно в его жилье, как-то самоутверждался, хотя Чуя упорно не понимал, в чем тут смысл, с его-то прошибающей потолок самооценкой! Быть может, он просто не мог оценить всех тонких граней поведения напарника, ну да, Дазай что-то обычно там мямлил, и за то хотелось вхуярить ему в нос, но Накахара привык уже в таких случаях просто его не слушать. Вот и сейчас, опустив руку с бокалом, глядел на него из полутьмы, сидя прямо на полу на татами, подобрав под себя ноги. Из источников света – только лампа, что он забыл погасить в соседней комнате, когда ворошил там запасы вина, но Дазай стоит чуть дальше от полоски света, его толком не видать. Плащ он скинул с плеч и держал сейчас перекинутым через руку, смотрит на него в упор, гоняя что-то меж пальцев. О да, похоже на ключ от его двери.  – Я перееду, – голос звучит еще более хрипло, чем обычно. Накануне он много курил, но, скорее всего, это после того, как на задании сорвал связки, и они не восстановились полностью. – Ты заебал сюда вламываться. Перееду, а ты не будешь знать, куда именно.  – Ты же прекрасно понимаешь, что мне не составит труда тебя найти, – Дазая мало впечатляют его угрозы, он прислоняется плечом к стене, из-за чего невольно сдвигает до конца сёдзи и едва ли не падает от того, что теряет опору, – блядь. Дурацкая квартира, ты прав, что отсюда надо съебывать.  – А мне нравится. Традиционный стиль, минимализм. Все думают, что такое не в моем вкусе, но тут вполне уютно. Особенно, когда всякие уебки держатся подальше.  – Мори-сан отправляет нас на задание. Через три часа мы должны быть в районе Цуруми на химическом заводе. Собирайся.  – Собираться? Дазай, ты так часто вещаешь о том, что от меня мало толка и я тебе только мешаю, – Чуя сделал несколько глотков, разглядывая бултыхающуюся жидкость на дне, приятно гипнотизирует, что уже даже мало волновало вторжение на личную территорию. – Вот! Настал час, скумбрия, прояви себя.  – Не похоже, чтобы ты уже успел набраться.  – Боже, ты не понял? Я хочу, чтобы ты съебнулся отсюда, и прямо тебе об этом намекаю.  – Ослушаешься приказа Мори-сана? – с ухмылкой поинтересовался Дазай, будто хотел взять его на слабо.  – Нет, – Чуя резко поднялся, проверяя собственную устойчивость. Он на самом деле-то и бокала не успел выпить. Едва порылся в своих запасах, любовно наполнил бокал, уселся, а тут слышит скрежет в собственную дверь. Он поставил девяносто процентов на, кто это будет, поэтому не стал сразу сшибать гравитацией, в конце концов, одно дело угрожать убить однажды эту скотину, другое – исполнить. Может, когда-нибудь он это и сделает, но в более мучительной форме, нежели просто сбить с ног и проломить череп. – Разве я могу?  Чуя приблизился к Дазаю, торжественно вручил ему бокал, мол, подержи, ушел в соседнюю комнату, где спешно переоделся, вернулся, уже застегивая до горла куртку, отобрал бокал, который Дазай все это время послушно держал и зачем-то пристально изучал, разве что не отпил, осушил сам до конца, двинулся к двери, схватив по пути шляпу, и принялся обуваться.  – Будь добр, закрой дверь, когда будешь уходить, – бросил Чуя, вываливаясь на свежий воздух. Прохладнее, чем он ожидал. Пару секунд поразмышлял, но решил не возвращаться, чтобы переодеться, и двинулся к лестнице, проходя мимо дверей других квартир, за которыми стояла гробовая тишина. Мельком лишь оглянулся, не поверив звуку щелчка – Дазай в самом деле запер дверь, затем зачем-то глянул вниз через перегородку, словно раздумывал, а не сброситься ли ему, но потом пошел следом за Чуей. А тот едва подавил в себе очередной спазм дикого возмущения из-за мыслей об очередной попытке самоубийства этого пиздюка. Потому что последний раз это отразилось уже слишком ощутимо лично на самом Чуе.  На самом деле ситуация была довольно типичная для этого идиота. Дазай ехал в служебной машине с какой-то деловой встречи. Препарат, что он умудрился себе вколоть, будучи совсем один в салоне, скрытый от водителя и охранника перегородкой, взял с собой заранее. Дазай, кажется, даже учел, сколько времени точно будет двигаться автомобиль, не говоря уже о том, что выехали они из Кавасаки в направлении Йокогамы в самый час пик. С учетом этого у него было достаточно времени загнуться в одиночестве, и машина бы подъехала к офису Портовой мафии уже с трупом ее исполнителя. Но вечно измученный, но все же молодой организм так легко причудам своего хозяина не стал поддаваться, и тем нарушил его расчеты. В итоге Мори чуть ли не лично откачивал этого балбеса, отсутствуя на собрании, где ожидался и сам суицидник. Чуя узнал обо всем от Коё, и ему даже показалось, что она говорила с сожалением о том, что Дазай к моменту прибытия все еще был жив, а вот Чую тогда пробрало. И причина была не только в том, что он воскресил в голове все другие попытки этого балбеса, свидетелем которых ему довелось стать. Предстоящей ночью они должны были провести финальный этап крайне важной операции, где на стороне врага выступали довольно сильные эсперы, и Дазай сам лично разрабатывал план, оставались некоторые детали, не говоря уже о том, что он собирался сам участвовать, даже накануне утром перебросился с Накахарой об этом парой фраз, и ничего такого не предвещалось. Никогда ничего такого не предвещалось. Дазай Осаму мог просто разговаривать с кем, а потом встать и уйти в другую комнату, где попытается вздернуть себя. Ну, на самом деле это было некоторым преувеличением, но в стенах офиса мафии любили об этом болтать, придумывая всякие небылицы, но то, что каждый раз имела место спонтанность – тут Чуя не сомневался. Вот и тогда. Дазай испортил все. Едва не угробил себя, потому что на несколько суток впал в кому, а затем своим не совсем уж невольным бездействием угробил половину людей, с которыми тогда Чуе все же пришлось выйти на задание.  После провала он первые несколько дней думал, что никогда себя не простит, и вообще даже прокручивал в голове, чем там пытался убиться его херов напарник, но быстро пришел к выводу, что это не его методы, не его принципы жизненные, в конце концов. Но как-то отныне надо было принять тот факт, что из-за тактических ошибок погибли его подчиненные, а также он потерял сразу троих друзей, что пытались до последнего выполнять его приказы. Был вариант, который бы в итоге помог им спастись и избежать дальнейших жертв, но Коё, что была тогда рядом, силой своего Золотого демона заставила Чую заткнуться и не произнести всего несколько слов, после которых он отключился бы и, скорее всего, навсегда, потому что единственный человек, который мог бы остановить его, сам находился в состоянии, далеком от возвращения в сознание. Коё тогда пришлось хорошо приложить Накахару, ведь он упорно сопротивлялся, из-за чего его буквально силой утащили с зоны разрушений, а потом еще и вкололи что-то, чтобы лишний раз не рыпался. Сестрица позаботилась о нем, но в итоге оставила всех остальных на верную смерть, и, когда Чуя потом в ее присутствии сокрушался, обвиняя то себя, то вражескую сторону, то уебка Дазая, она холодно повторяла, что ответственность за провал лежит на них на всех. Она также была ответственной, а решение отступить – ее решение. Тут не поспоришь, и Чуе было стыдно от мысли, каким образом он покинул поле битвы, и первые часы это забивалось осознанием того, что его друзья, люди с которыми ему удалось найти в Портовой мафии общий язык с того самого момента, как он тут оказался, ныне мертвы, и он ничего не смог сделать. Еще горче становилось от мысли о том, что без Дазая он оказался не в состоянии справиться. И даже не потому, что того не было, а просто по причине того, что в таком случае без него, он, как единица, мало чего стоил, как руководитель. К этой мысли было вообще почти страшно то и дело обращаться. И даже увещевания о том, что это был план Дазая, не проработанный до конца, мало чем спасали. Чуя просто знал, что будь его автор в сознании, они бы так не облажались. Мори приказал им действовать, не отступать, верил в них. Единственным утешением служило то, что во время той заварушки погибли несколько главарей вражеской группировки, но кое-кто из эсперов остался жив, и они однажды припомнят еще нанесенную им обиду.  Дазай пришел в себя через пару дней, не особо вообще понимая, что происходит и почему его опять окружает белый больничный мир. Он даже не сразу вспомнил, как именно пытался прикончить себя. Мори скрывал крайнюю степень ярости, но она сквозила вовсю, когда он разговаривал с Дазаем, что немо таращился в потолок, лежа под капельницей. Этот идиот ведь даже додумался избавиться от следов препарата, что всадил себе, чтобы остаться без всякой надежды на спасение, хотя тогда первым делом прощупали всю его одежду, пока тащили в реанимацию, а потом облазили салон машины. Босс толком не смог ни о чем с ним поговорить, да и Дазай сам по себе был еще слишком заторможенный, и Чуя до сих пор помнит, что вылетел тогда из палаты, дабы не испытывать на себе его взгляд, когда он, словно сломанная кукла, повернул голову на бок и вытаращился на него обоими глазами, в которых царил лишь один вопрос: «Какого хуя вы меня вернули в этот долбанный мир?». Пусть Накахара и привык, но каждый раз такие вот выходки напарника сильно подрывали нервы, однако в тот раз у него не было счастья порефлексировать на тему, какая же Дазай конченная, но все еще живая сука, а больше трясло от того, что случилось, пока тот пребывал в своих эфемерных снах о смерти.  Они толком не разговаривали о том, что произошло, да и Чуя не желал, и вообще последнее время избегал напарника. Более, пока его не выпустили, в палату к нему не заходил, а потом виделся в основном только на собраниях, куда Дазай изъявил желание заваливаться, несмотря на свою слабую устойчивость. Интенсивный курс лечения, что был ему прописан, не предполагал с его стороны активных действий, но он все равно пытался работать, однако Мори в большей степени использовал его в качестве консультирующей стороны и старался никуда не выпускать. Чуя, который за те дни успел побывать сразу на нескольких церемониях кремации своих друзей и увидеть в первый и последний раз их семьи, старался завалить себя хоть какой-то работой, к счастью, не испытывая стресса хотя бы перед ней. Иначе бы он просто не знал, на что отвлечься, а так хоть пытался себя убедить, что чем больше работает, тем больше приносит пользы и, быть может, сможет как-то сгладить свой провал.  С Дазаем за это время они были вместе на задании всего раз, да и то ему практически не пришлось применять силу. Чуя ощущал себя неуютно рядом с ним, впрочем, и ранее такое бывало, но сейчас была иная причина. Он будто бы ожидал, что тот начнет издеваться из-за случившегося, и Накахара давным-давно в голове заготовил целые списки ответов, но Дазай так ни разу и не поднял этот разговор, хотя не упускал шанса потренировать свое остроумие. За эти недели он даже ни разу не попытался вломиться в его квартиру, и Чуя наивно рискнул подумать о том, что сия тенденция прекратилась, но в этот вечер, когда он, уставший после рейдов на складах, решил посвятить часы покоя себе самому, раз уж более не с кем было разделить отныне, к нему снова бесцеремонно вломились, и Накахара даже в мыслях грустно улыбался, представляя, что ответит Дазай, если он спросит его, неужели нельзя просто позвонить в звонок? Чуя вроде бы уж не совсем дикий, людям открывает, если те вежливо просят их впустить. Но на такие темы говорить бесполезно, тем более сейчас, когда с Осаму вообще было сложно разговаривать.  – И куда ты направился? – раздался спокойный голос позади, Дазай застыл на нижних ступеньках, вертя туда-сюда головой: то на удаляющегося Чую, то на машину, что он припарковал возле дома.  – Куда? – эспер развернулся и продолжил идти спиной вперед, постепенно отрываясь от земли и зависая в метре от нее, дабы не убиться.  – Машина вон там, если что.  – А кто сказал, что я куда-то собираюсь с тобой ехать, Дазай? Может, у меня были иные планы? И вообще, я, в отличие от тебя, мозги себе не ебашил до такого уровня, чтобы мечтать откинуться собственными стараниями – с таким маньяком как ты, я в машину не сяду.  – Что тебе не нравится? – Дазай будто бы был удивлен тому, что кто-то нелестно отзывается о его водительских способностях, из-за чего завис на секунды, а потом метнулся за Чуей. – Эй, слизняк, совсем охуел?! Я же сказал, что ты нужен мне на задании! – он резко схватил Чую за край одежды, но тот в этот раз точно был готов к тому, что его могут обнулить в самый неподходящий момент, поэтому четко приземлился на ноги, когда способность Дазая развеяла его собственную.  Они так и замерли, глядя друг на друга. Даже в темноте было видно, что любимец босса все еще испытывал на себе последствия сильной интоксикации организма. Его будто бы и подлатали, но косметический ремонт держался хреново, и даже в полутьме, которую не развеивали тусклые огни фонарей, были видны синяки под глазами и впалые щеки. Он сильно похудел, из-за чего одежда смотрелась на нем немного большой, но Дазай слишком пренебрегал подобным, вместо того чтобы пойти и закупиться чем. Чуя, если так детально изучить, тоже не выглядел особо цветущим. Ранее стресс столь сильно на нем не сказывался, а теперь это тоже выражалось в излишней обескровленности лица, что особо было заметно при дневном свете; он вроде бы ощущал, что по-прежнему в хорошей физической форме, но вечный недосып начал хуярить по нему, напоминая о себе слишком часто. Может, стоило что-то попить, но как-то не хотелось в таком случае походить на Дазая. Они, как два привидения сейчас, замерли в темноте. Накахара не знал, что там думал его напарник, но самому жутко стало.  – Я иду в бар, Дазай. И мне похуй, если ты против.  Он вывернулся – Дазай по-прежнему держал его за край куртки, словно боялся, что тот оторвется от земли и высоко взлетит, где его будет не достать, – и снова зашагал в ранее выбранном направлении.  – Ты сказал Цуруми? Нет, там нет мест, что мне были бы интересны, так что останусь здесь. А ты можешь и без меня вполне обойтись. Возьми с собой своего подопечного, он последнее время особо активно кружит рядом с тобой, мне кажется, это любовь до гроба!  – Совсем обдолбался? – опешил Дазай, даже точно не зная от какого конкретно заявления. – Эй, мелочь, быстро сбавил обороты!  Чуя развернулся и вытянул руку, показывая средний палец. Ебать он хотел приказы этого больного, вообще не хочет рядом с ним лишний раз находиться, никто же еще не доказал, что дурь из башки не передается через воздух.  Честно говоря, он ожидал, что Дазай начнет истерику и силой потащит его в машину, тогда они рискуют подраться, из-за чего кто-нибудь из местных жителей этого тихого района вызовет полицию, и им, словно каким-то конченным малолеткам, придется удирать в темноту от представителей закона. Мало того, что Чуя объебался на задании, так еще и тут не хватало попасться. Однако же мумия по каким-то своим неведомым, и не дай бог они станут известны, причинам, догнала его и молча пристроилась топать следом. Чуя был готов уже огрызаться, но Дазай не издал ни звука. Он просто шел рядом с ним, таращась по сторонам. Сначала показалось, что ждет подходящего момента заговорить, но не в пример себе не начал изводить, как он обычно любил делать. Как бы Чуя не был в восторге от того, что он за ним увязался, но и прогонять не стал, решив, что пока так будет спокойнее, а там если что можно и вломить. Мори-сан будет недоволен, он вообще не раз ему после выписки Дазая намекал на то, чтобы они не смели хотя бы некоторое время выяснять отношения, пытаясь переломать друг другу кости, потому что Дазай нужен ему хотя бы относительно целым, не говоря уже о том, что и сам Чуя мог получить, попавшись на какую-нибудь хитрость. Да, как месяца три назад. Когда Дазай в отместку за то, что Чуя посмел чуть раньше высказаться в весьма резком ключе относительно Оды Сакуноске, обнулил его в тот момент, когда Накахара был не готов приземляться, из-за чего весьма сильно оцарапал ногу об арматуру. Пришлось зашивать. До сих пор болело, если лапать. Эта сука тогда просто свалила, ладно, что рядом были люди, которые помогли ему. А теперь они развеяны все пеплом над Токийским заливом.  В бар MONS, куда пускали только геев, Чуя обычно ходил, когда совсем не желал, чтобы на него где-то вешались какие-нибудь девицы, а он тогда едва ли горел желанием объяснять им, что нет у него сегодня настроя с ними трахаться, и пару раз было, что хотелось кого-нибудь подцепить, чтобы снять напряжение. Как раз, как совсем недавно. С тем парнем они больше не виделись, а Чуя более тут и не появлялся. Тащить сюда Дазая не особо хотелось, еще и дать ему возможность узнать, в каких местах его потом можно найти, но решил, что похуй, пусть идет вместе с ним. Вдруг понравится какому-нибудь мазохисту, и тот его утащит, и более никогда не отпустит. Наивно о таком мечтать, но Чуя представлял это со смехом, не говоря уже о том, что он без всякого стеснения глянул бы на то, как кто-то трахает этого придурка. Это было бы куда даже увлекательнее, нежели делать это самому, только об этом Чуя сейчас старался не думать, а то мозг начинало неприятно туманить.  Кажется, последний раз они ночевали вместе еще до смерти Оды.  Дазай никак не стал комментировать место, куда они вошли. Огляделся, даже послушно заплатил за вход и уселся рядом с ним, ловя на себе тут же взгляды сидящих здесь посетителей. Чуя хмыкнул, ну еще бы. Даже забинтованная, рожа у него симпатичная, сам купился, а тут даже какая-никакая загадка таится под этими бинтами, правда, в итоге скорее, всего ждет разочарование, но они вполне могли бы попытаться, а там бы, глядишь, понравилось.  Решив особо не умничать и не смешивать, Чуя заказал бокал вина. Бармен учтиво спросил почему-то у него же, что будет его парень (ну, а что еще можно было подумать?), и Накахара чисто на автомате попросил виски, но Дазай что-то пробормотал про сакэ, и бармен, закивав, принялся возиться с напитками. Чуя вообще-то не был уверен, можно ли Дазаю сейчас пить, вроде бы он уже не принимал никаких серьезных препаратов, а то не хотелось бы, чтобы он потом тут все заблевал из-за того, что лекарства в его желудке взбунтуются под действием алкоголя.  – Мори въебет нам, – довольно равнодушно произнес Дазай, несколько театрально вздыхая. – Хотя точнее, въебет он конкретно мне. Ты же должен был подчиниться моему приказу, а я тут с тобой.  – Я тебя не держу. Ты сам поперся следом, – Чуя вынул телефон из кармана, отключив на нем звук.  – Я должен был остаться там один на улице? – о боже, этот любитель лезвий на запястьях и петель на шее включил режим плаксивого и всеми обиженного капризного малолетки, нет, хуже, иногда он в таком образе напоминал тупых нимфеток, от которых жутко тошнило. У Чуи был дурной опыт общения с подобными, этот ее вечно невинный вид и надпись в глазах «трахни меня, семпай!», от последнего он не стал отказываться, но и особо удовольствия не испытал.  – А ты темноты боишься? Мне казалось, это твоя тема.  – Я не об этом. Просто дать тебе понять, что я согласился на твои условия и остаться там – хуй я клал на такое.  – И ты решил идти следом за мной. Это еще более унизительно. Спасибо, – Чуя придвинул к себе бокал с вином, сделав первый глоток, чтобы оценить вкус. Неплохо. Тут, конечно, не подают чего-то изысканного, но и всякое дерьмо разбавленное тоже не водилось.  Перед Дазаем тем временем поставили сразу три бутылки и три стопки, бармен начал объяснять что-то о том, что он может выбрать и сравнить, чем, кажется, слегка сбил мафиози с толку: Дазай явно не собирался на подобное отвлекаться, но в итоге как-то криво улыбнулся и закинул в себя первую слева, пробормотав что-то о том, что надо распробовать.  – Думаешь, я сам горю желанием ехать не херов завод? Там делать нечего, босс мог бы послать туда кого-то пониже меня рангом. Я чувствую себя каким-то ущербным, когда мне дают подобного рода задания. Там даже думать не надо. Вполне сгодится для тебя, кстати.  – Засунь последний комментарий себе в зад, – немного устало отозвался Чуя, не имея настроения парировать его дурацкие подколы.  – Знаешь, тут много желающих это сделать со мной, я так погляжу, – Дазай покосился чуть в сторону, схватившись за еще одну стопку сакэ. – И будет это нечто потверже.  – Ах, ну да, ты же не особо любишь быть снизу. Точнее вообще никогда не бываешь.  – Мне это расценивать как жалобу?  Чуя лишь мотнул головой. Вот уж на что у него не было настроя, так это на обсуждения отношений, которых у них, по сути, никогда и не было. Он вообще первое время упорно верил в то, что трахается с ним лишь ради того, чтобы можно было снять стресс, чтобы далеко не ходить, так как неадекватный напарник всегда поблизости, всегда можно использовать в качестве успокоительного. Что по этому поводу думал Дазай – сказать невозможно. Всю ночь он мог доводить Чую до исступления, целуя так, что тот готов был выставить свою душу за бесценок ради этой грубой нежности, но в другой раз, когда они снова поцапаются в офисе, въебать так, что придется лед прикладывать. Чуя, конечно же, без ответа не оставался, да и вообще считал, что эти потасовки между ними, из которых он в большинстве случае выходил победителем, если опять же Дазай не начинал мухлевать, это обычное дело, учитывая еще и специфику их занятости, но порой реакция Осаму забредала уже в края чистой ненависти и злости, и реагировал он так, словно ему ничего не будет стоить размазать голову напарника об асфальт. Как тогда, после той ссоры из-за Оды. Чуя и так уже понял, что надо было держать язык за зубами, но больно бесил этот нескончаемый траур, и в те дни он еще внезапно осознал, что управлять им стала… Ревность. Чудно, конечно, худшего и произойти с ним не могло, но все же он как-то по этому поводу не стал страдать, но и чего-то ждать, каких-то изменений – тоже.  – Схуярь уже в Цуруми, – устало отозвался Чуя, следя за тем, как парень рядом пристально следит за тем, как Дазай вливает в себя третью стопку сакэ. – Химический завод, говоришь? Со стороны Мори очень опрометчиво посылать тебя практически в рай любого суицидника. Хотя, может, он просто уже предпочел забить на тебя и решил подарить тебе возможность подохнуть.  – Ну, я бы мог представить такую схему в его исполнении. И все же – нет. Мне казалось, он имеет виды на этот заводик, но мне ничего конкретно не говорил.  – А, кажется, я что-то подобное слышал от анэ-сан. Иногда предпочитаю не вникать во все дела.  – Тебе везет, мне бы так.  – Так сдохни. А я займу твое место. Мне понравится.  – Дорасти, сначала, а то затопчут.  – Я сейчас скажу твоему соседу, что на тебя засматривается, что мы с тобой не пара, и отдам тебя ему на растерзание. Да еще добавлю, что ты любишь пожестче.  – Так я и так! – хмыкнул он.  – Скажу ему, чтобы нацепил тебе пакет на голову. Заодно, твоя мечта, может, исполнится.  – О, асфиксия. Наверно, возбуждает.  Чуя вдруг подумал о том, злится ли все еще на него Дазай за то, что он посмел задеть память этого Одасаку? Чуя ведь тогда особо даже не пытался сдерживаться, не говоря уже о том, что эта шестерка вообще никогда не вызывала у него какого-то намека на расположение. Не тот тип людей. Так простил ли? Сейчас они вроде как спокойно сидят, перебрасываясь колкостями, но Чуя хорошо помнил, что тогда шипел ему в лицо Дазай, да и нога помнила, как ей досталось. Одно то, что Дазай его бросил… Не прям обида, но все же хотелось бы знать. Потому что Чуя не мог избавиться от ощущения, что все, что его окутывает сейчас – жирное и липкое лицемерие. Дазаю нельзя верить. Он всегда может обмануть. Уж в чем он точно всегда привык сомневаться, так это в нем.  Чуя особо не реагировал на посетителей, пару раз с ним кто-то поздоровался, чтобы привлечь его внимание, но он лишь дежурно кивал, не выходя из своих мыслей и цедя вино, наблюдая за тем, как Дазай пристально изучает бутылки сакэ, из которых ему налили. Может, споить его и потом отгрузить куда-нибудь, в ближайший переулок? Бросить там? А что, Чуя вполне может. Чего ему стоит? Только придется очень долго спаивать. Чуя не был уверен, что даже после болезни это тупое бревно способно сразу ухайдакаться от алкоголя. Погруженный в себя, рыжий пропустил момент, когда в бар вошел человек, которого он точно ни под каким предлогом не желал бы увидеть вблизи себя. Сайто Мокити. Именно он руководил той частью отряда, что была положена на том чертовом задании практически полностью. Его способность, «Багряное зарево», могла полностью обескровить человека, едва он касался его, только для этого ему самому надо было потерять так прилично крови, поскольку та наполняла его, а избыток мог убить. Боец он был превосходный, и Мори, который переманил его из другой группировки пару лет назад не без помощи все так же таращившейся на бутылки сакэ мумии, считал его отличным дополнением к своему боевому отряду, однако как человек – гнида еще та. Чуя и без того наслушался обвинений от него в свой адрес, вплоть до угроз. Если бы не покровительство Коё да и Мори, то давно бы этот хуй рискнул сцепиться насмерть. Да, Чуя и так не отрицал, что виноват в том, что столько людей полегло, но что он теперь мог сделать?  Глупо было надеяться, что Сайто вдруг возьмет и не заметит его, с его-то приметной рыжей копной, торчащей из-под шляпы, но он на всякий случай загадал желание, да не сбылось.  – Всегда думал, что встречу тебя где-то тут, Накахара, – Сайто бухнулся на стул через один от него. – Мне водки налейте, спасибо. А ты, оказалось, тут еще и не один. Дазай-сан, а я вроде как слышал, что вы должны быть сейчас где-то в Цуруми, на задании, если не ошибаюсь.  – Закрой глаза, представь, что я там, – Дазай явно не был настроен на общение; Чуя не знал, был ли тот в курсе его личного конфликта с Сайто, логично мог это предположить, но так или иначе уже внутренне злился из-за того, что этот пришедший так некстати ублюдок сейчас начнет подымать больную тему, а Чуя меньше всего хотел обсуждать ее в присутствии пока что еще не захмелевшего начальства.  – А я всегда подозревал, что вы двое трахаетесь, – расплылся в улыбке Сайто, при этом как-то мерзко облизывая левый клык кончиком языка. – Я как-то хотел, Накахара, тебе предложить, но тут смекнул и решил, что, кто я такой, чтобы лезть на тебя вперед начальства, верно, Дазай-сан?  – На него залезешь… Почки отобьет быстрее, – хмыкнул Дазай совсем уж как-то равнодушно, будто и не замечал подколов в свою сторону, хотя имел все права поставить этого хуесоса на место, но он уткнулся лбом в костяшки пальцев, словно таким образом самоустраняясь, и как-то меланхолично выдохнул через нос. Вот тут Чуе жутко захотелось ему въебать.  – Какого, мать твою, ты тут забыл, Мокити? – Чуе вовсе не хотелось устраивать разборки в баре, а то потом еще не пустят больше. На него и так тут первый раз сначала посмотрели с подозрением, типа, что за странная девушка сюда забрела, блядь, это было херово.  – Решил заглянуть. Выпить, расслабиться, может, с кем познакомиться. А то, знаешь ли, как-то все пошло под откос после того твоего эпичного проёба.  – Когда ты уже засунешь свой хуй себе в рот, чтобы перестать нести всякую херню, – процедил Чуя сквозь зубы.  – Но я говорю лишь правду, – пожал он плечами и поглаживая свою небритую морду. – Ты вообще знаешь, как сильно упал твой авторитет, Накахара? Разве что пока не зовут хуесоской Дазай-сана, а то мы все видели, чего ты без него стоишь. Я, конечно, не знаю, может, ты просто шикарен в том, чтобы тебя ебать, но в остальном, странно, что ты все еще его напарник.  – А есть какие-то иные предложения? – Дазай вовремя перехватил руку Чуи, незаметно обнуляя его и подаваясь вперед, словно в нем вскипел внезапный интерес.  – У нас много перспективных кадров. Было, – добавил Сайто, хищно и с ненавистью скалясь. – Но в самом деле – я бы присмотрелся. Накахара, как показала практика, карта отыгранная, да и бесполезная. Что это за способность, – он чуть понизил голос, – с которой он толком даже не может справиться, а она нужна в критический момент? Я бы не стал жалеть себя, я бы пошел до конца, даже не задумался бы!  – Вот и иди до конца, до самой глубины дыры, в которую я тебя выебу чем-то острым, если ты не захлопнешься! – прорычал Чуя, склоняясь еще ближе к нему, не реагируя на то, что Дазай так и держит его за руку и, если податься еще немного вперед, он рискует вывихнуть себе плечо. Блядь! Просто охуеть можно! Этот уебок в самом деле решил до него докопаться!  – Господа, если хотите выяснять отношения, то прошу на улицу, – голос бармена звучал пока что вежливо, но намек в нем искрился ясно. – Или мне придется пригласить сюда охрану.  – Мы вовсе не собираемся нарушить общественный порядок, – Сайто вскинул руки, словно он тут самое невинное создание. – Но, Чуя, я хочу, чтобы ты уяснил колющую глаза правду. Я понимаю, что тебе нравилось быть принцессой в мафии, но это место такое неустойчивое…  Теперь его точно сюда больше не пустят. Ну и ебать он хотел весь этот бар! Найдет другой, пойдет трахать девчонок, ему без разницы, на ком душу отводить.  – Неустойчивый – это ты сейчас, – Накахара едва сдержался от того, чтобы не плюнуть на упавшего на пол Сайто, который тут же зажал разбитый нос рукой, да еще и грязно выругался, когда Чуя пнул на него стул, на котором он восседал секунды назад.  – Господа, попрошу покинуть заведение!  – Сука, я тебя урою одним движением! – не реагируя уже не на просьбы, а на требования уйти, Чуя склонился над Сайто, который уже тихонько ржал над тем, что ему удалось вывести противника из себя, схватил его за волосы и приложил головой об пол. – Вырву все, что плохо прикрепили, и развешу прямо в холле в офисе, чтобы видели, из какого дерьма ты состоишь!  – Тебя хоть совесть мучает за их смерти? – Сайто попытался сплюнуть кровь, глядя ему прямо в глаза.  – На выход! – скомандовал голос рядом.  – Не спрашивай меня о том, чего у самого никогда не было, и будто бы я не знаю, кусок дерьма, как ты сам относишься к людям!  – Но своих сотрудников я на мясо не пускаю. А вообще, Накахара, тебя не смущает, что за все достается тебе, а Дазай-сану никто и слова не сказал?  Чую разогнулся, краем глаза видя, как все таращатся на них. Больше нет смысла тут устраивать разборки, он это понимал. И, если уж откровенно говорить, возиться с этим пидорасом тоже не хотел; он быстро вытащил из кармана куртки смятую бумажку в тысячу йен, подкинул еще какую-то мелочь по пятьсот, не считая, зная только, что там даже больше, чем надо, и быстро направился к выходу, не обращая внимания на застывшего в стороне Дазая и бормоча проклятия в адрес и его тоже.  Это так в его характере – крушить все, когда бесишься. Но помогает выпустить дух, что давит изнутри на грудную клетку. Хотя машины на парковке рядом, естественно не виноваты в том, что он бывает неуравновешенным. Зато вмазал этому уебку, уже приятно стало. До этого долго сдерживался. Как бы он ни был в чем-то прав, сука еще та. И ведь угораздило с ним встретиться! Чуя был немного удивлен, если честно, да и в личную жизнь коллег обычно предпочитал не лезть, учитывая, что и собственную не раскрывал. Даже Коё. Хотя та явно всегда все, если не знала, то подозревала. Дазай вышел следом, накидывая на плечи плащ.  – Милое местечко было. Полагаю, больше не пустят.  – Ох, хоть ты заткнись. И какого хера ты вообще сидел и наблюдал? Он и тебе подчиняется, или ты после комы стал страдать потерей памяти?  – Я как-то подумал, что нет смысла встревать в ваши разборки, – и эта апатичная сука еще при этом делала такое скучающее выражение лица! Будто не слышал, что это был наезд и на него.  – Смотри, Дазай, Сайто привыкнет, что ему сходит с рук то, что ты не отвечаешь на его выпады, он так и тебе репутацию разрушит.  – Пристрелю, да и все. Сразу несколько пуль. В голову.  Накахара перестал суетиться и замер, глянув на него. Все тот же уплывающий куда-то взгляд, но Дазай был серьезен, когда это сказал. В самом деле. Он просто в таких случаях стреляет в упор. И едва ли считал Сайто таким уж ценным эспером. Способность-то его тоже имеет неудобные ограничения, хотя он в самом деле никогда не боялся ее использовать на полную мощь. А вот и он, нарисовался. Облепил свою мерзкую рожу салфеточками, кровь из носика у него течет. Хотя, конечно, Чуя так прикинул, ему явно надо к врачу. Он слышал смачный хруст во время удара. Самому тоже было неприятно, но эта резь в костяшках сейчас приятно грела душу.  – Полагаю, жаловаться мне на него бессмысленно, а, Дазай-сан? – хмыкнул Сайто, выуживая из заднего кармана узких джинсов еще одну салфетку.  – Мокити, а ты знаешь, что бывает в мафии с теми, кто рискует скулить и жаловаться? Вот и никто не знает. Потому что такие даже дня не продержались. Говорят, их трупы водят хороводы на дне залива. Хотел бы я глянуть однажды, но Мори-сан запретил в ближайшее время пытаться убить себя. Но я буду не против, если передам прерогативу узнать, как обстоят дела, тебе.  – Вы тоже виновны в их смерти, – из голоса Сайто исчезла вся слащавость, которой он до этого бесстрашно плевался в них. – Вы тоже виновны в провале операции, Дазай-сан.  – У меня, в отличии от Чуи, в сердце мало чего осталось, похожего на муки совести, не говоря уже о том, что меня вообще не особо волнует понятие ответственности за чью-то жизнь. Я за свою-то ее не несу, – Дазай двинулся в сторону Чуи, хватая его за локоть и таща за собой. – Если я еще раз узнаю, Мокити, что ты вечером разгуливал без дела, отдам в подчинение Акутагаве, вот тогда я тебе не завидую. Потому что всю злость на меня, он сорвет на тебе.  Чуя видел, что Сайто, глотая гнев, замер, прижимая салфетку к разбитому носу. Не мог он не крикнуть что-нибудь им вслед:  – Что, Накахара, трахаться пошли? Ну, вперед, прояви инициативу!  – Да ебаный…  – Нет-нет, Мокити! – Дазай обернулся, дернув Чую, чтобы тот перестал излучать красное сияние, распугивая пока что еще не попрятавшихся в домах прохожих. – Ты же сам сказал, что мы должны быть на задании! Туда и направляемся, никакого удовольствия!  Что там еще им пытался крикнуть Сайто, Чуя уже не слушал, потому что всерьез решил, что Дазай решил его утащить заниматься какой-то ерундой, из которой он давным-давно вырос как мафиози!  – Убери свои пакли, скумбрия! Я никуда не поеду, ну нахуй…  – Угомонись! – рявкнул вдруг Дазай, больно одернув его, пытаясь таким образом привлечь внимание. – Хватит верещать, местами реально хочется тебе вмазать.  – О, ну не сдерживайтесь, исполнитель-сан! Пусти, сука!  – Да не собираюсь я ни на какое задание, хватит вопить!  – Все равно пусти!  – Да ты, смотрю, больно нежным стал.  – Я тебе сейчас тоже въебу, и меня ты своими угрозами точно не остановишь! – Чуя реально был готов биться до последнего, аж самому смешно становилось.  – Боже, детка маленькая, – раздраженно протянул Дазай. – Пойдем, кроха, напою тебя чем-нибудь, а то ты нужную дозу никак не получишь, только место надо более проверенное, более спокойное.  Чуя сразу немного успокоился, правда, руку свою все же выдернул. Нечего. Он не стал спрашивать Дазая, куда тот надумал направиться, решил, что ему будет похрен, лишь бы там можно было в самом деле хорошо выпить. Если до этого он просто хотел немного расслабиться, то сейчас – нажраться.  Честно говоря, не думал, что Дазай так далеко намылится. Они пешком быстро дошли до станции Сакурагитё, где сели на местный поезд линии Кэйхин-Тохоку. Уже в вагоне Чуя все же поинтересовался, до куда они едут, и был удивлен тем, что Дазай выбрал самый долгий путь до станции Юракутё, пилить аж сорок c небольшим минут, когда можно было ехать с пересадкой, но быстрее минут на пятнадцать, но тот лишь отмахнулся, пробормотав что-то о том, что в городских поездах ему лучше думается. Чуя удивился, но комментировать это никак не стал, как и спрашивать, о чем таком он там загрузился. К тому же из-за своей вечной подозрительности решил, будто Дазай его через несколько остановок выпихнет под зад на станции Цуруми, что как раз лежала в этом направлении, но подставы не произошло, и они мирно ехали дальше в полупустом вагоне.  Чуя все еще нервничал после стычки с Сайто, прокручивал в голове его слова. Личные оскорбления тут меркли на фоне правдивости относительно того, что вина лежит на нем. Он не мог усидеть на месте, то и дело поднимаясь и вставая возле дверей, пытаясь разглядеть что-то в сгустившейся тьме, но видел по большей части отражение вагона. Экраны над выходом показывали какую-то дурацкую рекламу, сменяясь информацией об остановках и задержках на линиях. Чуя редко пользовался этим видом транспорта, предпочитая личный автомобиль, поэтому сейчас даже с интересом смотрел на то, что тут писали. В какой-то момент даже не сдержал кривой улыбки:  – Эй, Дазай!  – А? – тот приподнял голову, насильно вырвавшись из раздумий, посмотрев на него так, будто его руки никогда не покрывала чужая кровь и он не выпускал ее самолично.  – Тут написано, что на одной из линий задержка по причине нахождения человека на железнодорожных путях. Твой собрат. Тоже, видимо, пытался покончить с собой, спрыгнув на рельсы.  – Пытался, – протянул Дазай, – возможно, ему не повезло и его спасли. Я часто замечаю такую информацию. Но я бы не стал бросаться на рельсы городского поезда, на котором кто-то пытается добраться домой.  Чую едва не перекосило от показушного благородства этого психа. Эти жалкие попытки делать вид, что он может о ком-то думать, дико раздражали и бесили, но он не стал комментировать его лицемерие. Больше он с ним разговор не заводил и даже отчасти немного жалел, что рискнул потащиться следом. Поездка в Токио как-то особо не входила в его планы на этот вечер. Не говоря уже о том, что и планов-то никаких не было.  Они уже подъезжали к своей станции, когда Дазаю кто-то стал названивать, и он тупо проигнорировал вызов, звуковой сигнал был отключен еще на входе в поезд, а до этого Чуя слышал, что кто-то регулярно шлет ему сообщения.  – Нас потеряют, верно? – Чуя – удивительно – не чувствовал ничего из-за того, что они проебывали задание, на которое их послал Мори. Может, отчасти его ничего не колыхало потому, что отдуваться в случае чего будет Дазай, но при этом было странно все это, учитывая его чувство ответственности и недавние события.  – Забей, – отозвался Дазай и вдруг резко поднялся с места, метнувшись к дверям.  – Эй, нам на следующей!  – Дойдем отсюда! – Дазай уже был на платформе станции Симбаси и быстро двинулся к эскалаторам вниз. Пришлось нагонять.  Чуя, конечно, догадывался, куда Дазай его потянул, но предпочел молчать. Ему было немного не по себе от догадки.  Вечерняя Гиндза по своему обыкновению, без всякого страха быть обвиненной в вычурности, ярко сияла огнями. Дорогие магазины, известные бренды, туристы, шествующие по улицам, задрав голову и не смотря, куда ступают, то и дело рискуя попасть под колеса автомобилей, но им обычно почему-то везет. Чуя здесь редко бывает. Его вообще в Токио заносит только разве что по делам, впрочем, сегодня он уже перестал анализировать то, что происходило, просто шел следом и раз уж оказался в этих краях, то пытался оглядеться хотя бы ради интереса в слабой попытке отвлечься от того, что мучительно хуярило его по голове уже не первый день.  Намики-дори не была центральной улицей, на которых виды явно куда более шикарные со всем этим цепляющим буйством архитектуры, вроде как на той же Тюо-дори, где уже только здание Ginza Place с его решетчатым фасадом, что в темноте подсвечивался мягким розовым цветом, цепляло намертво глаз, заставляя непривыкших к такому виду приезжих замирать чуть ли не на самом перекрестке. Там на каждом шагу было что-то интересное. А здесь же – скорее было просто уютно от этих посаженных вдоль дороги высоких деревьев, чья зелень сияла еще ярче от окружающих огней. Чуя таращился по сторонам, стараясь не стукаться плечами с проходящими людьми, то и дело зачем-то на голове придерживая шляпу, будто это рефлекторное действие призвано было его в чем-то успокоить; он уже проскочил почти, но в последний момент его внимание привлекло нечто интересное. Высокое здание, здесь явно были какие-то магазины, но он не всмотрелся в стенд на стене, где было указано, что находится на каждом этаже, куда больше, чисто спонтанно, заинтересовал необычный фонтан. Он даже сразу не понял, что это такое, будто вода текла бусинками по нити, и таких рядов было несколько десятков. Но нет, никаких нитей или лесок – просто капельки так падали ровно друг за другом и не сливались, но было стойкое чувство, будто эти водяные бусины натянули сверху вниз дугой, движение воды создавало необычную волну, какую-то визуально не совсем естественную. А еще создалось ощущение, будто так может уходить из кого-то жизнь.  – Чуя, что такое там могло привлечь твое внимание?  – Ничего, – тут же бросил он, словно испугался, что выдал сейчас как-то свой секрет. И вообще уже дико жалел о том, что сбился с пути, свернул сюда. Он шустро обогнул застывшего перед фонтаном Дазая и уже собрался идти дальше, но тот почему-то не двигался. – Эй, уебок, чего сам замер?  – Занятно сделано, – произнес он. – Столько раз тут ходил, но никогда не замечал.  – Блядь, идем уже.  – Не дергай меня, мелкий, сам разберусь, когда идти. Не потеряйся, смотри.  – Может, мне наоборот уже подальше от тебя, психа, бежать надо, кто знает, – Чуя погрузил руки глубже в карманы, ощущая, как ветер позднего вечера начинает заявлять свои права на все живое, что не успело скрыться с улиц от его пробирающего холода.  Они так и шли по прямой, пока Дазай резко не свернул, перейдя предварительно на другую сторону, и даже не зная о том, что Чуя мысленно – по какой-то дурной привычке – пожелал ему быть задавленным, но, блядь, не сегодня – не судьба, а потом быстро нырнул в узкий переулок возле какого-то магазина с женскими шмотками. Чуя уже понял, что догадка была верна относительно того, куда тянет его за собой эта нелегкая, и, если честно, до последнего не верил. Вот уж он места выбирает, ничего не скажешь. Тут еще были какие-то заведения, но Чуя особо не вглядывался в мелкие вывески, к тому же Дазай сразу же тормознул возле с виду массивной двери, на которой сбитыми то ли специально ради антуража, то ли кто-то поиздевался, деревянными буквами было написано название – Lupin. Надпись украшала овальная узорчатая рама белого цвета, словно сделанная под какой ретростиль. Смотрелось убого на вкус Чуи, но он не захотел все же оставаться на улице, последовав за Дазаем в подвал, где находился небольшой бар.  Узкая лесенка, обшарпанные ради атмосферы стены, приглушенный желтый свет из светильников, стилизованных под свечи. Да, он знал, что его суицидальный напарник бывает в этом месте, но напроситься с ним – никогда о таком не думал. Они едва-едва спустилась в зал, и Чуя уже хотел было проследовать за Дазаем, как у него тут же под носом нарисовалась женщина, что была по росту еще ниже его самого, и сходу так сразу заявила:  – Принимаем только наличные и за вход восемьсот йен!  В ее тоне не было ничего такого, что сказало бы Чуе о том, что если не принимаешь эти условия, то выметайся, просто его поставили перед фактом, будто он этого никак не мог ожидать. При этом Дазаю она вообще ничего не сказала, а тот, блядь, словно хозяин, прошел по узкому проходу и уселся в самом центре, приветствуя пожилого бармена. Что пришел не один – его и вовсе перестало волновать. Может, тайно надеялся, Чуя передумает и съебется, но тот лишь кивнул женщине и позволил себя провести в зал, по пути снимая куртку. Они вроде бы сегодня даже не скандалили, но в этом месте сидеть рядом с этим придурком желания не было, и Чуя забился в самый угол там, где барный стол заворачивался, упираясь в стену. Помимо них тут были еще двое мужчин, что устроились за единственным столиком в центре помещения, тихо беседуя. Признаться, не думал, что тут так тесно, хотя он вообще никогда себе не представлял это место. Атмосфера довольно усыпляющая, хотя нет, скорее просто умиротворяющая. Лампы, висящие прямо над барной стойкой, горели насыщенными, но в то же время какими-то приглушенными оранжевыми огнями, все какие-то разнокалиберные, хотя, наверно, Чуя просто ничего не понимал, и это был такой дизайнерский ход. Не сказать, что ему прям все тут не нравилось, скорее он чувствовал себя не в своей тарелке, прекрасно зная, с кем Дазай посещал этот бар. У него внутри на самом деле все щемило от этих мыслей, но пока вроде бы их удачно сдерживал.  Ему подали меню, и Накахара невольно покосился на Дазая, который копался в своем телефоне. Перед ним поставили бокал с виски, и тот, не глядя, сделал большой глоток, вернув его на стеклянную подставку. Поколебавшись, Чуя выбрал то же самое, что и напарник, в конце концов, он в самом деле хотел напиться.  – И чего ты туда забился? – вдруг спросил Дазай, отрываясь от своего телефона.  – Ебет твое общество, боюсь заразиться какой дрянью.  – Так предохраняться надо в таких случаях, Чуя-кун, – бросил Дазай, будто и не знал, что взбесит его подобным комментарием.  Но Чуя сдержался, лишь сдержанно хмыкнул, снова стал осматриваться. Вообще-то он не сел рядом с ним еще и потому, что боялся, что, когда градус в крови станет выше, он может начать задавать какие-нибудь дебильные вопросы, за что Дазай вполне будет иметь право въебать ему хорошенько, что даже жаловаться потом будет стыдно. На самом деле он уже был даже отчасти благодарен этой скумбрии за то, что он усадил его в поезд. Не самое приятное, на его взгляд времяпрепровождение, но мысли об этом пидоре Сайто, что явно сейчас пытался вправить себе нос, слегка отпустили. Да и сама смена обстановки как-то положительно влияла. Если Дазай вдруг не начнет сам действовать ему на нервы, то вообще можно будет считать, что день не так уж плохо кончается. С этого идиота, конечно, в любой момент станется, но Чуя все же позволил себе немного расслабиться и растечься по барной стойке, потягивая виски и прося повторить.  Он так сильно ушел в себя, что вздрогнул, когда внезапно раздался смех Дазая. Такой, ничего хорошего не предвещающий. Накахара встрепенулся и вгляделся в человека, застывшего на ступенях. Анго Сакагучи. Встречу с Сайто, конечно, ничто не перекроет сейчас по уровню порчи настроения, но этот тип тоже радости не вызывал. У Чуи скопились к нему свои претензии, но то, как реагировал на него Дазай, замерший вполоборота, держа навесу бокал с виски, могло подсказать только то, что ничем хорошим это не кончится.  – Пожалуй, сегодня не самый удачный день, я… Э…, – Анго уже стал разворачиваться на ступенях.  – Нет вообще удачных дней с некоторых пор, – пропел Дазай. – Но чего ты? Садись, раз решился сюда заглянуть. Посмотри, я вот тоже тут. Вспоминаю былые времена. Они так и ебут меня в одно место, не могу отделаться.  Анго явно колебался. Чуя вообще должен был сейчас встать и застрелить его, а Дазай тем более, или взять за шиворот и притащить к Мори на ковер, да только Накахара знал, что у его напарника было свое отношение к Анго, а Мори в том самом деле с Одой сыграл не последнюю роль. Может, поэтому этот человек, что все же рискнул сесть на ближний к лестнице стул, сейчас был все еще жив.  – Вижу, ты не один тут, Дазай-кун, мне просто коньяку можно плеснуть, – бросил он бармену.  – А, ты про Чую, – Дазай крутанулся на стуле, чтобы видеть рыжего, затаившегося в углу. – Да вот, решил захватить с собой, нас выставили из одного места, а все потому, что таких, как он, надо связанными держать, да, Чуя-кун? Хочешь, я тебя свяжу?  – Оставь свои извращенские мысли при себе, долбоеб, – прошипел Накахара из угла. Можно было подумать, что тот уже накидался, но нет, это был признак очень дурного настроения, Чуя четко умел читать такие изменения; Дазай, конечно, тот еще конспиратор, но они вместе работали уже довольно продолжительное время, трахались, в конце концов, и Чуя научился улавливать эти колебания. Честно говоря, захотелось встать и уйти. Сразу все это показалось дурным знаком, это место, но ему хотелось где-то выпить, и он поддался. Однако… Не сваливать же сейчас куда-то в одиночестве? Подстава.  – А ты, Анго, как у тебя дела? – о, сколько чистейшего яда в этом невинном вопросе. Прям плотные сгустки закапали на барную стойку.  – Много работы, – тому коньяк в горло не лез. – Пожалуй, не буду тут задерживаться.  – А что так? Нам есть, о чем с тобой поговорить.  – Не уверен, что ты сейчас настроен со мной общаться.  – Ну да, когда я решил поехать сюда, не думал, что тебе хватает смелости тут появляться. Знаешь, я так представляю, Одасаку сейчас бы меня осадил за все это. Прям так хочется, чтобы он так сделал.  – Можно водки, – с силой втянув в себя воздух, обратился Чуя к бармену. Он опрокинул в себя тут же целую стопку. Вот он попал! Эти двое сейчас будут обсуждать этот давно уже остывший и кремированный труп, и он тут с ними застрял. Меньше всего Чуя желал вообще сейчас слушать и слышать что-то о мертвом, знать об отношении Дазая к нему, вообще знать что-либо на эту тему, да еще и думать о том, что сам однажды неудачно решил высказаться. Но, блядь, тогда накипело! Это мужик, он что, святым был, что Осаму над ним так трясется до сих пор? Эта компашка и раньше допекала Чую, бесила, особенно, если ему прозрачно намекали на то, что, а не съебешься ли ты подальше, друг мой дохуя милый, мешаешься. И все в таком духе. Конечно же, он съебывался, ему это надо? Но, блин, это дико бесило! Все дико бесило. Бля, нет-нет-нет, он не хочет об этом думать, не сейчас тем более, когда опять так опасно, когда в башке снова сумбур, и они сидят тут, и Дазай снова вещает про то, о чем пора уже забыть! Господи, что там еще в меню есть?  – Думаю, он был одним из немногих, кто был в состоянии поставить тебя на место, – сдержанно произнес Анго.  – А, да. Что-то в этом духе, – Дазай уткнулся носом в изгиб локтя, таращась слепо перед собой. – Знаешь, даже, все, что он мне говорил – у него как-то получалось, и оно доходило. Может, все дело было еще в том, что ему от меня ничего не надо было? Он просто был другом? Ты что-нибудь думаешь об этом, а, Анго?  – Зачем сейчас об этом говорить?  – А когда?  – Ты прекрасно знаешь, для меня он тоже много значил, – все же через силу, но Сакагучи делает несколько глотков, в то время как Чуя заливает в себя порцию виски.  – Для всех что-то значил. Даже для Мори. И весьма дешево ему обошелся, все никак не могу подсчитать, какую же цену босс теперь задолжал.  – Дазай, прекрати ныть, – не сдержался Чуя, ругая себя, но это все алкоголь, иначе бы он молчал. А тут рискует повторить попытку.  – А ты, мелочь, вообще заройся под шляпу, чтобы я тебя не видел, – голос звучал без угрозы, даже слишком спокойно.  – Сука!  – Анго, мы с тобой в жизни не расплатимся, верно?  – Зря я все же зашел сюда, – он быстро принялся рыться в своем бумажнике в поисках денег. – Может, потом, Дазай, мы поговорим об этом, но не сейчас.  – А ты, правда, его вспоминаешь? А? Смотри, даже Чуя вон вспоминает! – Дазай бесшумно выдохнул, апатично переведя на него взгляд. – Недавно мне напомнил, аж какой говорливый тогда стал, будто я спрашивал его мнение.  Зацепило. Чуя прекрасно понимал, что Дазай это теперь долго будет ему припоминать, но был уверен, что уже искупил свои слова раной на ноге, нет, блядь, этот идиот, как девка обидчивая, бесит!  – Знаешь, что, ушлепок, закрой уже эту тему! – Чуя встал со своего места, его слегка повело, но он все равно добрался до цели, даже удивляясь, что в этом заведении в их разборку, пока еще даже не особо шумную, никто не пытался вмешаться. – Ты заебал мне выносить мозг своим нытьем! Можно подумать, – ох, черт, вестибулярный аппарат дал осечку, – тебе одному хреново в этом мире! О, ну да, блядь, да! Я вижу, как ты каждый раз хочешь откуда-нибудь ебнуться, так давай, ну, доведи дело до конца однажды! Бесишь ты меня, какого хера я вообще за тобой увязался?!  – Чуя, – Дазай вдруг резко сменил тон, добавив в него нотки резкости, – сядь. Ты прав, закроем тему.  – Да с хуя ли мы теперь ее закроем? Ты сам тут начал ныть, но, бля, это не ты даже ноешь, это твое лицемерие, твое двуличие в тебе ноет! Им тесно!  – Я просто вижу, что ты уже перепил, пойдем…  – Да куда? Я только начал, – Чуя в самом деле приземлился на стул рядом с ним, специально задев больно ногами, когда попытался развернуться, Анго все это время не двигался с места, – еще водки. Прям хорошо пошло!  – Анго, ты уходишь? – спросил Дазай, сжимая и разжимая пальцы на руке, будто их сводило судорогой, и он пытался вернуть чувствительность.  – Не хочу более никого провоцировать.  – Уходи. И… Я не ожидал в самом деле, что ты придешь. Не приходи больше, – произнося это он попытался перехватить стопку, что подали для Чуи, но тут долбанул его по пальцам и продемонстрировал удивительную ловкость для уже далеко не трезвого человека.  – Я хочу, чтобы ты знал, что не ты один скорбишь, – выдавил из себя Анго.  – Скорбеть? – Чуя сделал два глотка, часть порции уже выплеснулась, пока он пытался утянуть стопку себе подальше от лап Дазая; вообще надо было тормозить – предчувствовал, что скоро начнет подташнивать. – Дазай, это не про тебя. Скорбеть ты не умеешь. Ты вообще к такому даже не предрасположен, во всяком случае, в отношении других! – Чуя уже смирился – его прорвало, и он забил на последствия.  – С чего ты так взял? – непонятны были эмоции в голосе Дазая, но сам вопрос, о ебать, его правда это волнует?  – Да вижу по тебе. Я понятия не имею, что там такого было в этом Оде, что тебя так распирает, но, наверно, все же он был и правда лучше тебя самого, лицемерная ты сука.  – Так, хватит, я отвезу тебя домой, Чуя.  – О, да вы гляньте. Отвезу домой? Откуда в тебе, скотина ты такая, вдруг взялась забота, а? Отвезу домой, не брошу, черт знает где, как ты обычно это делаешь! Бесит, что ты тут выебываешься, уж мне не надо это демонстрировать, в хорошего вдруг решил играть. Ты сволочь, Дазай, тебе похуй на все, на мафию, на Мори, который явно уже в курсе, что ты нихрена не на задании, и тем более на меня. Убери свои руки, дай мне выпить! – Чуя отобрал свою стопку, но оттуда выплеснулись последние капли и захотелось тут нахрен спалить все.  – Одасаку сказал, что я бы мог, – пробормотал Дазай, больно спокойно глядя куда-то мимо Чуи, в стену. – Перейти на светлую сторону.  – Дазай-кун, – Анго в последний момент не решился все же положить ему руку на плечо, отдернув, будто его еще до прикосновения ударило током.  – Что ты несешь? – Чуя посмотрел на него в упор, притянув Дазая за волосы ближе – тот даже не пытался сопротивляться. – Что ты там мог бы? Читай по губам: ни-ху-я! Пока ты остаешься такой двуличной притворяющейся тварью, которая нихера не понимает людей, ничего тебе не светит! Ни на какой стороне! – Чуя, если честно вообще не особо понял, что там нес Дазай, но в нем сейчас пышно расцветало желание наговорить ему еще больше гадостей, чем в прошлый раз, таким образом отомстив за все обиды, даже если он не заслужил сейчас. – Заделался стать лучше, чем ты есть? Ну-ну, – Чуя отпустил его, низко склонив голову. – У подобных тебе нет шансов. У нас ни у кого нет шансов, но все же… У тебя никогда их и не было. Боже, на кой черт я тебе все это говорю, ты потом и не вспомнишь! Радостно поскачешь куда-нибудь топиться, это все, на что тебя хватает, особенно, когда ты другим нужен!  Дазай в этот момент оглянулся на Анго, который с нескрываемым недоумением взглянул на него, пытаясь определить все оттенки эмоций на лице бывшего друга и не веря, что видит среди них то, что не привык. Дазай немного растерянно чуть склонился над Чуей, который пытался взять себя в руки – было видно отблески способности на его коже, и Осаму сжал его запястье, но тот резко отмахнулся.  – Не прикасайся ко мне, как же ты бесишь, сука, чертов идиот!  – Чуя, ты ошибаешься, – голос звучит мягко, что хочется уползти подальше от его источника и свернуться где-нибудь в спасительный клубок. Да так и сдохнуть, если уж честно.  – Да, давай теперь ты мне расскажи, где я ошибся! – перед глазами слегка все поплыло, когда он резко дернул головой, и вообще был не уверен, что правильно слышит, что ему говорят, при этом схватился за стакан Дазая, но тот все же смог отобрать его. – Сначала Сайто мне мозг выносил, теперь ты! Да, блядь, люди погибли из-за меня, мои друзья погибли из-за меня, и эта ебучая сука, что подгадила сегодня, тоже права. На кой черт вообще такая способность, если толку ноль? Давай, жду твоих комментариев, как ты любишь, чтобы сразу на месте, контрольный!  – Дазай-кун, мне кажется, его уже надо отвезти домой, – неуверенно подал голос Анго, когда Чуя снова резко склонился вниз, но не из-за тошноты, не из-за головокружения, а из-за того, что понимал, что находится уже где-то за пределами дозволенных ему статусом эмоций и не хотел, чтобы это кто-то видел.  – Я пропустил момент, когда он так быстро набрался, ничего, сейчас немного очухается, можно воды?  – Дазай-сан, мы уже собираемся закрываться.  – Я знаю, мы сейчас уйдем.  Чуя слышал где-то на отдалении чужие разговоры, а у самого высказаться сил больше не было. Вся херня была даже не в алкоголе, его мутило, но пока что не настолько, чтобы он блеванул где-то тут, просто усталость накатила; основной причиной того, что ему реально сейчас хотелось куда-то зарыться, стало то, что все его проблемы последних недель вдруг разом навалились, и он никак не мог понять, как такая херня могла с ним произойти. И он вовсе не хотел снова обвинять Дазая в нытье, а потом самому еще так раскваситься перед ним. Позорище какое-то. Гадко. Чего там Дазай над ним возится? Мог бы и не упираться, что толку, Чуя-то знает, что тому это нахрен не надо, он переживет. Понятия не имеет, доберется ли целиком до дома, но… В отеле, что ли, заночевать? У него еще есть в голове здравые мысли, не все потеряно… Надо встать.  Даже сразу не понял, что идти ему помогают, но где-то уже на совсем не предназначенной для такого пьяного подъема лестнице, он смог сам сориентироваться. Дазай чуть поддерживал его. Стоящий наверху Анго держал дверь открытой. Так приятно оттуда повеяло прохладой.  – Я не заплатил, – зачем-то вспомнил Накахара, ощущая, как на голову ему только что нахлобучили, вероятно, где-то до этого слетевшую шляпу.  – А ты еще не совсем ужравшийся, – хмыкнул Дазай. – Я оставил деньги, будешь должен.  – В жопу я тебе буду должен.  – Рассмотрю предложение.  – Да сука!  А на улице в самом деле было куда лучше. Пока Дазай о чем-то в стороне говорил с Анго, Чуя пытался прийти в себя, стоя, прислонившись к стене, под самой вывеской бара. Прохлада позднего вечера на него немного отрезвляюще действовала, и он уже не чувствовал себя такой развалиной, но минус был в том, что и всю ту херь, что он нес, он стал лучше осознавать. И вдруг понял, что не жалеет. Довольно оскалился, сминая в руках собственную куртку, которую надеть бы, чтобы не простыть, да так хорошо было на этом холоде, что он не стал. Огляделся, пытаясь понять, что за ерунда тут рядом, и что так мерзко слепит ему правый глаз – долбанная синяя гирлянда. Чуя оттолкнулся от стены, подходя ближе – что тут такое было – слишком сложно! Какие-то бочки стоят, весит флаг с непонятной эмблемой. Здесь еще находились какие-то заведения, но он даже не мог врубиться в суть того, что читал на вывесках. Кажется, тут был еще какой-то бар. Ну нет, с него хватит.  – Пошли, – Чуя, если бы был в состоянии, подпрыгнул бы от неожиданности, но лишь дернулся, когда сзади очень близко раздался голос Дазая, хватающего его за плечи, чтобы развернуть в нужном направлении.  – А я надеялся, ты свалил. Убери лапы с меня.  – Чуя, я не хочу тут с тобой долго возиться. Но вернуться надо.  – Возвращайся, я… Я тебя не прошу со мной возиться, – все-таки он бы еще выпил простой воды. Может, стошнит и полегчает, но пока на ногах еще стоял. А вот видеть Дазая было почему-то куда невыносимее. – Ты мне весь вечер угробил, съебись. Может, успеешь еще на этот, химический – точно! – завод! И Мори-сан тебя не порубит на куски.  – На это я ему точно не дам шанса, идем.  – Да не тяни меня, блядь!  – Чуя, давай ты будешь беситься из-за меня где-нибудь в другом месте…  – Из-за тебя? Не треснешь от собственного самомнения? Дай посмотрю на тебя, – он резко притянул его к себе за ворот рубашки, едва не скинув с плеч плащ. – Если бы ты еще чего-то стоил.  – Чуя, – о боже, как же это все ебет до мозгов, когда он начинает так звать его! Сейчас вообще хочется истерично ржать, но Чуя боится, что просто не остановится. Он сам, судорожно вдыхая, тянется зачем-то его поцеловать, словно до этого все было под запретом, словно до этого его все время отталкивали, а тут вдруг знак – иди! Куда идти, хрен поймешь, но Чуя чуть ли уже не повис на нем, жадно целуя, словно собирался собрать всю слюну из чужого рта, дабы забить этим жажду, включая и физическую, потому что водка и виски уже так нещадно стали драть горло.  Дазай как-то тупо и растерянно сомкнул руки у Чуи за спиной, делая несколько шагов вглубь проулка – опять эти хуевы лампочки! Даже с закрытыми веками Чуя ощущал их больнючее свечение и задрал ворот плаща Дазая, чтобы закрыться от этой яркой гадости. Он и не заметил, как его практически проволокли ногами по земле, прижав к стене. Да, так стоять определенно было легче, но не к холодным булыжникам он желал сейчас жаться, а эта тварь перед ним была гораздо теплее и приятнее, несмотря на всю мерзость, что таилась внутри. Осаму все же время от времени разрывает этот пьяный поцелуй, но его то и дело тянут обратно, да и он несильно сопротивляется, и Чуя даже не хочет скрывать, что ему внезапно стало хорошо, пусть он себя продолжает по всем пунктам жестко наебывать, все равно хуже уже не станет, а так ему и правда в кайф ощущать сейчас, что стояк Дазая упирается ему куда-то в районе живота, а он сам готов чуть ли не кончить от того, что просто хочет прижаться ближе и позволить рукам задрать рубашку и нырнуть пальцами за пояс джинсов.  – Прямо здесь, – шепчет Накахара ему в ухо и трется своей щекой о чужую, не менее горячую, зарываясь пальцами в волосы на затылке. – Выеби меня прямо здесь.  Дазай, наверно, еще с минуту колеблется, но Чуя отпускает его шею и свободной рукой сжимает его член сквозь ткань брюк, подтверждая, что он не просто так это в бреду бормотал. И ладно, что суицидника, как и в случае с предложением убиться, долго уговаривать не надо. Дазаю тоже в голову бьет и та порция алкоголя, что он успел употребить, и стресс, который, что бы там злобный рыжий парень, висящий на нем, не думал, никогда не отпускает и последнее время, со смерти Оды, висит таким грузом, что можно просто лечь и умереть, но его то и дело отвлекают, и, наконец, сам пьяный и теплый Чуя, что в такие моменты настойчиво и чувственно трется об него, целуя глубоко, капризно забирая себе всю инициативу, сейчас распаляет. Дазай может быть сколько угодно сверху, но хоть где-то рыжий будет управлять ситуаций, и он, едва успевая вдыхать, все глубже вгрызается в горячий рот.  Осаму неудобно стягивать с них обоих брюки, у него начинает сильнее болеть голова, он задыхается от того, что Накахара перекрывает ему яростно воздух, но все же он как-то исхитряется стянуть эти чертовы куски ткани, и уже то, что он при этом случайно задевает то и дело влажный и горячий член Накахары, бьет в самое уязвимое сейчас в мозгах место. Он вжимается ему в пах, и Чуя несдержанно стонет, матеря и себя, и партнера. Чуе вообще дурно. Прикосновение чужой горячей кожи там внизу – пытка сладкая, но сейчас совсем не хочется растягивать удовольствие, и Чуя ругает Дазая за то, что тот возится, пытаясь смочить пальцы слюной. От этих его касаний меж ягодиц только еще хреновей, член его задевает чужой, упирается головкой в пах, и Чуя готов выть, но вместо этого скулит куда-то в плечо, слюнявя чертов черный плащ.  – Хватит, войди уже так, – это в самом деле невыносимо! Девушки, те парни из гей-бара, с которыми он встречался – все они – попытка не свихнуться, пока приходилось избегать этого придурка, что изводил его теперь, пытаясь размягчить складки, только царапая кожу; Чуя себе до этого момента даже не признавался, что, оказалось, из мужчин его только к Дазаю-то и тянет по-настоящему. Снять напряжение - одно, но, о бля, когда он разворачивает тебя лицом к стене и последний раз оглаживает аккуратно пальцем, прежде чем вдолбиться больно в тело – можно еще раз пережить этот момент? Чуя может потом кончать, просто воскресив это в памяти. – Да двигайся ты уже быстрее, сука, хватит нежничать, будто я не знаю, какое ты чудовище и что ты можешь творить!  – Как же тебе нравится напоминать мне о всех моих темных гранях, Чуя, – с какой-то горькой усмешкой шепчет Дазай в самое ухо, при этом весьма ощутимо толкает его в спину, вдавливая сильнее в шершавую мерзкую стену, и дико больно начинает двигаться, отчего у Чуи сначала начинают ноги подкашиваться, но его держат крепко, голову заставляют повернуть и целуют так, что кровь начинает течь по подбородку, на бедрах точно останутся на короткую память синяки, но ему реально ебать на все это! Еще! Дазай жмется к нему грудью, его член внутри бьет по чувствительным нервам, и Чуя сдавленно ругается или пытается издать что-то такое, потому что его уже прижимают лбом к стене, и ему просто не хватает воздуха, чтобы выдыхать слова, но постепенно становится так хорошо, что он даже готов смириться с чертовой стеной, о которую он пытается то и дело не долбануться головой.  Осаму в какой-то момент чуть оттягивает его под животом, заставляя упереться ладонями в плоскую поверхность; Чуя прогибается сильнее, и так ему даже лучше, хотя руки то и дело норовят соскользнуть, и он еще и отнимает одну, не в силах терпеть отсутствие прикосновения к своему члену. От этого аж начинает трясти сильнее, Дазай крепко сжимает его за ягодицы и входит еще резче, утыкаясь лицом ему между лопаток. Чуя не находит более сил держаться за стену, рука соскальзывает, и он едва удерживает равновесие, чувствуя, как по пальцам стекает собственная сперма, а перед глазами начинают пляску разноцветные круги. Он вскрикивает, когда Дазай резко откидывает его на себя, не давая совсем потерять равновесие, волна оргазма все еще бьет по телу, и ему бы сесть куда, чтобы прийти в себя, он даже не замечает, как Дазай выходит, а через несколько секунд кончает себе у руку, продолжая при этом как-то все же удерживать Чую, который все клонится к земле.  Они прям там и садятся в попытке перевести дыхание; у Чуи почему-то болезненно ломит ребра в груди, из-за этого никак не может отдышаться, в какой-то момент даже кажется, что тошнит, но быстро откатывает. Он сидит, кое-как натянув на себя джинсы и уткнувшись лицом Дазаю в грудь, а тот, держа за руку, слизывает с его пальцев остатки спермы. Чуе смешно от желания запихать их ему прямо в глотку, но у него сил тупо на это нет, он бы тут прям разлегся, но даже после виски и водки все еще понимает, что не совсем так низко пал, чтобы валяться возле бара, где до этого надирался; секс с Дазаем возле – ну, тоже что-то из этого разряда, но телу сейчас было так хорошо, что он думает о том, что, будь жизнь к нему благосклоннее, а Дазай не таким мудаком, он бы повторил прям здесь.  – Чуя, идем, – его целуют в макушку, пытаясь как-то растормошить, но вставать совсем не хочется, вообще никуда не хочется, Накахара знает – оторвет сейчас лицо от влажной от пота рубашки – все, тогда придется вести себя по-другому, что-то делать, думать, он снова вернется к своим дурацким мыслям, давящей ответственности и Дазаю, который никак не может прийти в себя после смерти друга.  – Зачем ты притащил меня сюда? – лучше бы не спрашивал, но с языка уже сорвалось. – Ты знаешь, что мне совершенно похуй на этого твоего Оду и все, что там связано с ним. Можешь снова ебнуть меня с высоты, что там еще придумаешь, но я не собираюсь в угоду тебе менять своего мнения.  – Я не прошу, – Дазай отвечает довольно холодно, но все равно продолжает крепко прижимать к себе.  – И ты меня бесишь своим нытьем.  – Это уже не мои проблемы.  – Ты не ответил, – Чуя с трудом распрямляется, чтобы взглянуть на него, бинты на голове сползли, и он стягивает их совсем, оставляя болтаться у Осаму не шее. – Зачем я здесь?  – Если ты ищешь тут какое-то второе дно, то разочарую – его нет. Мне просто захотелось прийти. Ты был со мной, я не видел в этом препятствия. Не ожидал, конечно, что Анго в самом деле завалится сюда, но как уж вышло.  – Какой же ты мудак, – выдыхает Чуя, смотря в сторону, но краем глаза наблюдая за его выражением лица. В какой-то момент показалось, что Дазай что-то хотел сказать и вовсе не касаемо данного ему только что определения, но он хмурится, а потом пытается встать, поднимая Чую за собой.  – Я верну тебя домой, да и там моя машина осталась.  – И это все? – Чуя подается вперед, наваливаясь ему на грудь, и вовсе не из-за того, что стоять тяжело, в заднице резь, спина болит, но ему сейчас не так уж и хуево, и он снова думает, что хочет еще. – Я не сказал, что мне хватило.  Дазай даже не пытается скрыть, что его это удивило. Он непроизвольно облизывает губы, пытаясь сориентироваться.  – Здесь можно найти какой-нибудь отель.  – Нет, вернемся. Я не хочу завтра очнуться черт знает где и еще потом подыхать в попытке вернуться в Йокогаму. Тащи меня туда, откуда взял.  – Ты сам поперся в бар вообще-то, – хмыкнул Дазай. – Я приехал к тебе, чтобы забрать на задание.  – Ой, блядь, не напоминай.  Чуя практически удивлен, когда видит недалеко от входа в бар свою куртку. Нагнуться – это целый челлендж для него сейчас, но с задачей он справляется успешно, подхватывает вещь с земли, на миг ему показалось, что сейчас вывернет, но желудок демонстрирует чудеса выдержки, и они выходят из переулка, тем же путем направляясь к станции Симбаси, почему-то забив на идею вызвать такси. Накахаре как-то похуй на то, как он сейчас выглядит, хотя понимает, что вид у него явно потрепанный, он нахлобучивает шляпу прямо на глаза, и Дазай смеется над ним, подбирая не самые лестные эпитеты, но даже толком нет сил хорошенько двинуть ему по ребрам. Он вроде как идет сам, но его время от времени придерживают под руку, а это только раздражает, потому что Чуя так вообще не против сейчас повиснуть на этом придурке и вручить за себя всю ответственность. Как же его бесит это слово!  Они садятся на поезд линии Токайдо, потому что Чуя не хочет снова пилить долго-долго; вагоны полупустые, они забиваются на сиденья где-то в конце, и Чуя впервые доходит до такой глупости, как сосаться с Дазаем в вагоне городского электропоезда. Здесь кто-то есть, они явно смущают редких пассажиров, что еще не успели вернуться домой, но ему вот чисто от сердца – похуй. Его самого даже и не видать – Дазай вжимает его в сиденье, он сам будто скрыт своим пропитанным запахом чужих страданий плащом, и Чуе тепло, даже жарко, но он целуется, зажмурившись, так восприятие острее, и так его меньше мутит от покачиваний вагона. Дазай гладит его по волосам, и так приятно, что стонать хочется, но хотя бы здесь он еще не утратил самообладания. Он знает, что эта скотина не простила ему того, что он ляпнул про Оду, знает, что тому неприятно слышать, что думает Чуя по всему этому поводу, но у Чуи тоже к нему целый перечень претензий, и, кажется, они решают просто держать эти списки при себе, время от времени помахивая перед лицом и беся друг друга, но это как-то не особо мешает зажиматься, словно они какие-то безмозглые малолетки, которым похрен, что они в общественном месте и вроде где-то тут есть камеры.  Дазай, наверно, все-таки не отключался полностью, но они выскочили на станции Йокогама в последний момент, чтобы сделать пересадку и меньше чем через десять минут выйти на Сакурагитё. Время было уже за полночь. Самая пора мафии гулять по городским улицам.  Они только ввалились в квартиру Чуи, и Дазай сам набрасывается на него, едва не повалив прямо на пол в прихожей. Чуя сам не знает, что заставляет его ржать. Может, дурацкая попытка снять обувь. Дазаю проще – он скидывает свои лакированные туфли, а вот Накахара не сразу побеждает шнурки на кроссовках, а так стащить тоже не получается, и уже ржет Дазай. Боже, он правда смеется, и Чуя почти окончательно трезвеет от этого, но он не успевает как-то переварить эту информацию – с него стягивают эту ебучую обувь и тащат чуть ли не волоком до спальни, где тут же раскладывают на неубранном с утра футоне.  Он вслух не говорил обычно, но ему нравится, когда Дазай голым прижимается к нему всем телом. Просто лежит рядом, правда, не упуская случая просунуть свои пальцы между ягодиц, где все вымазано спермой, а Чую тупо ебет встать и дойти до душа. Он лежит, таращась в потолок, ощущая теплое дыхание на груди, скольжение рук по телу и думает о том, что если не вырубится, то вполне бы мог еще раз отсосать Дазаю. Он сука, но этой ночью точно заслужил, хотя утром рыжий явно будет мыслить в другом ключе, потому что тело будет ныть так, будто по нему поезда прошлись не один раз.  – Чуя, – Осаму уже не первый раз зовет его, но тот не реагирует, все еще поглощен остатками сводящих с ума ощущений, что эхом гуляют по телу, но все же приходится скосить глаза в сторону, когда лицо любовника возникает рядом и он аккуратно ведет пальцами от виска Чуи, цепляя его волосы и вытягивая тонкий локон, который тут же снова скручивается, едва его отпускают. – У меня всего одна просьба.  – Твои просьбы тебе дорого обойдутся, – недовольно отзывается Накахара, ощущая, как начинают заполнять какие-то дурные подозрения и пропадает чувство уюта, а его начинают обнимать уже не руки Дазая, а чего-то более тягучего и поглощающего, и эти объятия, в отличие от более теплых и осязаемых прямо вот – сейчас – будут болезненно бесконечными.  – Тебе уже заранее не нравится, – будто Дазай ожидал чего-то иного.  – Все твои идеи – хуйня.  – Да, я замечал, что и такое бывает, – даже не пытается как-то парировать, просто гладит пальцами плечо, а потом склоняется, целуя туда же, словно языком пересчитывая мелкую россыпь веснушек, немного щекотно, но Чуя уже слишком напряжен, чтобы реагировать на подобные раздражители. – Чуя, я думал… Я уйду.  Дазай замирает губами на его коже, явно ощущая, как тело под ним деревенеет, но Накахара сначала не издает ни звука, а потом все же выдыхает, чувствуя как что-то темное и невидимое склоняется над ним, желая поцеловать в губы, но он пока словно бы еще в состоянии увернуться, поэтому приподнимается на локтях, хватая Дазая больно за подбородок и заставляя смотреть себе в глаза. У него сейчас жуткий вид, как, наверно, в те первые дни после смерти Оды, когда Чуя вернулся из командировки и увидел его. Слабак. Хотя, может, Накахара просто не видел себя толком со стороны, когда похоронил своих друзей. Но его ведь так не развезло? Но они, в конце концов, разные люди, и у каждого свой уровень восприятия.  – Я думал уйти сегодня. Прямо с операции. Не знаю. И не хотел сначала тебе говорить. Меня потом будут искать. Наверно, вынесут решение о казни, если поймают.  – Тебе плевать, да?  – На мафию?  – Нахуй мафию, я о другом! – Чуя садится, ему жутко хочется спать, часть алкоголя выветрилась давно, но все равно еще заносит.  – Не говори, что не справишься без меня. Просто не используй силу в полную мощь…  – Ты об этом уже подумал, да? Нашел решение, молодец, что еще сказать… Я и так похоронил кучу людей, давай ее удвоим…  – Чуя, – Дазай одергивает его, тоже садится, притягивая к себе, хоть и получает пару ударов в грудь, – так всегда бывает. Так будет. Но и ты потом лучше будешь знать, как подобное предотвратить.  – Блядь, не оправдывай меня!  – Вот уж нет, этого я точно не делаю, но все, что я могу тебе сейчас сказать, то все то, в чем ты меня обвинял, так или иначе придется использовать.  – Ну и пиздуй тогда, чего ты меня спрашиваешь-то? – главное, чтобы сейчас голос не дрожал, а то вообще развезет, спасибо, хоть Дазай заговорил об этом не в тот момент, когда Чуя еще не успел относительно протрезветь, а то было бы то еще представление. Хотя в этот миг он не отказался бы хотя бы на пару минут остаться в полном одиночестве или хотя бы отодвинуться от Дазая, который снова лезет со своими поцелуями, да еще целует так, что лишний раз зубами не тяпнешь, чтобы хотя бы так высказаться, но Чуя мысленно куда-то плывет, оглаживая руками выступающие на спине лопатки, раньше он не мог так легко пересчитать кости на Осаму, а теперь это ощущение вдруг жутко смутило, и Чуя крепче прижал его к себе за голову, пока его целовали в шею, слабо прихватывая кожу зубами.  – Ты не скажешь никому? – шепот раздается где-то в районе уже зацелованной ямочки у правой ключицы.  – Ты хочешь, чтобы я тебя прикрыл? – только и остается вздыхать от таких просьб. – И куда ты подашься?  – Есть мысли. Но мы не увидимся.  Да, мог бы и не озвучивать, Чуя уже догадался. И его вдруг озаряет мыслью о том, что в этом что-то есть, что-то не такое щемящее – если Дазай предупредил его, не удрал. Может, так ему будет легче, он точно не знает, просто хочет верить хоть во что-то.  – Мори с меня первого спросит.  – О, я думаю, ему первое время будет вообще не до меня.  – С чего ты взял?  – Предсказание.  – Мудак.  – Они сбываются, ты знаешь.  – Дважды мудак, – бормочет Чуя, неприятно осознавая, что совсем чуть-чуть осталось до момента, когда тепло ладоней на груди исчезнет.  – Ты уже засыпаешь.  Чуя в самом деле толком уже не замечает, что едва может держать глаза открытыми и сидит только потому, что его прижимают к себе. Он устало заваливается назад, утягивая и Дазая за собой. Когда он проснется, если повезет и никто не потревожит, где-нибудь в середине дня, то этого гада здесь уже не будет. Но Чуя и так уже слишком долго держался, сил больше нет. Отрубаясь, он все же чувствует, как по все еще не потерявшему чувствительность шраму на ноге скользят ласково пальцы человека, благодаря которому тот и появился.  Его утро начинается в одиночестве, которое он толком не успевает вкусить, потому что какая-то сука долбится в дверь, и Накахара с трудом отдирает себя от футона, к счастью, вспоминает, что надо хоть что-то на себя натянуть, и весь помятый, со следами скомканного под щекой одела на лице, открывает дверь, лицезря пред собой нечто темное и злое, и какое-то даже растерянное.  – Акутагава-кун? – вот уж правда не ожидал. Щуря один глаз, Чуя всмотрелся в него – ну да, не ошибся, такое сложно с кем-то спутать. – Чего пожаловал?  – Дазай-сан. Он не у вас? – голос его звучит безэмоционально жестко, но видно, что он нервничает, даже треск в башке после выпитого не мешает анализировать ситуацию.  – А какого хуя этот еблан вообще может быть у меня, ты башкой своей подумал? – Чуя, оставляя дверь открытой, бредет в комнату в поисках таблеток, чтобы снять все гадкие синдромы, что таки решились на него обрушиться.  – Мы его не можем найти со вчерашнего дня. Он пропал, так и не появившись на задании в Цуруми, куда вы, как мне известно, должны были прийти вместе.  – А, бля, да, он тут что-то ошивался, но я его послал, у меня были другие планы, – Чуя кивает в сторону бутылки вина, что так и осталась стоять на татами, когда он вскрыл ее в одиночестве; выглядела она не особо убедительно, тем более почти целая, но его состояние было куда более красноречивым. Сука, где таблетки-то?!  – Вы еще не в курсе, да, что случилось? Чуя вымученно повернул голову. Что случилось? Что могло?  – Мори-сан серьезно пострадал во время взрыва на заводе, куда ему пришлось отправиться, когда мы узнали, что ситуация там кардинально изменилась, хотя планировалась обычная зачистка, там была засада из сильных эсперов, просто так подобные вещи не происходят. Босс спасся не без помощи своей способности, но его сильно зацепило. Начали расследование, есть основания считать, что покушение могли спланировать, специально изменив весь ход наших планов и вынудив Мори-сана приехать.  Чуя глядит на него без всяких эмоций, но внутри готов биться в истерике. Черт, надо призвать сейчас все самообладание, иначе он заржет – и пиздец!  – Дазай-сан оставил свою машину недалеко от станции Йокогама, охраны с ним не было, в автомобиле тоже никаких следов нет, – продолжает Акутагава, не решаясь пройти в квартиру дальше, так и трется у самой двери.  – Поищете в заливе, думаю, тело уже вполне могло прибить к берегу, – Чуя все же находит таблетки, а рядом с ними нераспечатанную пачку презервативов. Они вчера даже не пытались их найти, Чуя, не вынимая ее из ящика, сжимает в руках, а потом зашвыривает поглубже.  – Нет, я думаю, вы не поняли. Есть подозрения, что это все связано с нападением на заводе, его могли схватить. Другие члены мафии тоже подверглись атакам. Не прямым, но все же. Прямо в здании офиса. Ваша машина там, она взорвана, Накахара-сан.  Твою ж мать, ему даже не пришлось изображать, что он давится водой из бутылки, пока запивал таблетки. Сука! Вот ведь сука!  – Я понял тебя, Акутагава-кун. Собираюсь. Мори-сан?  – Он все еще в реанимации, но опасности жизни нет.  – Хорошо. Ты на машине? Я скоро буду.  – Да, жду, – он склонился и покинул квартиру.  Чуя чертыхнулся несколько раз, сдавил лоб пальцами, не зная, кричать ему или хохотать; нагнулся, чтобы поднять бутылку вина с пола, ощущая, как ему стреляет в спину, и вообще у него есть подозрения, что кто-то больно сильно впивался своими когтями ему в ягодицы, саднит, сука, и даже ведь теперь не выскажешься. И по-хорошему так врезать бы ему. Найти, сдать Мори и врезать. Но Чуя обещал, да даже если бы не обещал, – он все равно доиграет эту роль до конца. Дазай сам сказал, что ему придется тоже натягивать на себя маски, ну вот, сейчас и начнет.