Если выключить камеру

Хосок приходит раньше, чем кончается трансляция. Он делает это специально, они встречаются уже несколько лет, и подпирать шкаф номера, любуясь макнэ не онлайн, а вживую, позволено только ему. Чонгук мягкий, делает последний глоток вина и кусает яблоко. Смешной. И что удивительно всё такой же собранный, профессиональный, отвечает на комплименты, дружелюбно прощается, машет руками. Он точно заметил, что в комнату вошли, но не обернулся посмотреть, даже не замер на секунду. Возможно, это предсказуемость Хосока, но последний не хочет так думать, пусть лучше причиной будет совершенство его золотого парня. Как только камера выключена, Чонгук поворачивается к хёну, на его губах лёгкая искренняя улыбка и взгляд тёплый, даже греющий. Прежде чем опуститься на корточки, обнять талию, уткнуться носом в живот, провести руками по спине, задевая острые позвонки, Хосок для верности отсоединяет все электрические приборы. Он делает это быстро, немного резче, чем следовало, но всё исчезает, когда макнэ расслабляется в его руках. Чонгук тёплый, но он был напряжён и собран. Профессиональная деформация: камеры делают тебя твёрдым, задержавшим дыхание. Теперь можно выдохнуть, позволить себе зарыться руками в немного жёсткие, от постоянных окрашиваний волосы. Они оба устали, возможно, такая жизнь называется насыщенной. Она выматывает. Но уставшим, после тяжёлого рабочего дня, острее чувствуешь «моменты счастья». Наличие Хосока в жизни Чонгука — это счастье. Проходит несколько секунд, минут, и очень хотелось бы, часов. Хосок отстраняется, заглядывает в глаза, что теперь смотрят с прищуром из-под длинной чёлки. Макнэ движется первым, сминая чужие губы, но нежно и немного лениво. Ему отвечают зеркально и, пытаясь не разорвать близость, тянут на кровать. Она близко, но выходит неуклюже, как в мультиках. У Хосока ноги затекли, а Чонгуку со стула встать нужно было. Падая на покрывало, они смеются в поцелуй, с детским упрямством теряют воздух в лёгких. Младший перекатывается на спину, устраивая руки на бёдрах хёна, пока тот движется вниз, почти невесомо проводя губами по подбородку, шее, ключицам. Пальцы на привычной джинсе сжимаются произвольно, но потом, специально слегка надавливая, спускаются к коленям. Скользят вверх, задевая пах и уверенно опускаются на пряжку ремня. Чонгук чувствует, как дыхание хёна сбивается ещё больше и это приятно. Хочется ближе, кожа к коже и как всегда первым сдаётся младший. Одежда летит на пол и макнэ привычно устраивается между натренированных ног. — Я думал, ты устал, — тянет Хосок, но в его глазах играют смешинки, а ладонь нежно касается совсем не колючей щеки. — Так мы и отдыхаем, — без сомнений отвечает Чонгук и льнёт к протянутой руке. Несколько мгновений они наслаждаются простой, почти невинной лаской, но старший немного ёрзает, это действует как спусковой крючок. Поцелуи долгие тягучие, сильные руки и тяжёлое дыхание. Стоны хёна разливаются по комнате, как карамель, они сладкие и совершенно очаровательные. Чонгук не может оторвать взгляд от подрагивающих ресниц, касается губами скул и движется слитно, глубоко с оттягом. Хосок цепляется за чужие плечи и откидывает голову назад, подставляя шею. Макнэ усмехается, но принимает просьбу, слегка сжимает зубами место под кадыком, уверенный, что не оставит следов. Хосок играет с волосами младшего, пока они пытаются восстановить дыхание. Он думает о том, что стоит добраться до душа, а утром проверить, как много слышал Чимин, которому достался номер по соседству с макнэ. У Юнги вдохновение, значит, первый родившийся в Пусане сегодня одинок и будет бурчать всё утро, если понял, как прошёл поздний вечер его друзей. Старший сам себе даёт мысленную пять и переводит взгляд на задремавшее чудо. — И всё-таки ты устал, — шепчет Хосок, на что Чонгук лишь морщится и обнимает крепче. Душ они принимают, но участвует в этом только танцор-чистюля, а макнэ под конец совсем засыпает, как раз когда заботливый хён жужжит феном. Утром их будит менеджер, чьё смущение даже по прошествии лет чувствуется через двери и окна. А Чимин и правда бурчит и дуется, пока уставший и довольный Юнги не садится рядом.