Was it a dream?

Прежде чем устроиться на кухне с какао и своим плюшевым чудовищем, Чихун раз десять обходит общежитие и только что в шкафы не заглядывает. Не хочется, чтобы хоть кто-нибудь застал его за занятием, к которому он готовился вот уже несколько недель. И только удостоверившись, что никто не прячется под кроватями или среди вешалок с верхней одеждой, Чихун позволяет себе выложить на стол несколько листов бумаги и цветные маркеры. Его затея более чем глобальная: с толком и расстановкой обдумать, что из себя представляет суровый лидер Чихо, и расписать его плюсы и минусы. В конец запутавшийся и слегка ошалевший от остроты впечатлений Чихун надеется, что такая нехитрая техника поможет ему ответить на важный, но пока сугубо риторический вопрос: "Ну вот что за блять, а?" В переводе на приличный корейский вопрос расшифровывался многословными страданиями, суть которых сводилась к малому: Чихун, как маленькая несмышленая девочка, был влюблен в Чихо. - Как, твою мать, такое вообще может быть? - интересуется у белоснежных листов Чихун, а потом переводит взгляд на свою мудрую плюшевую подругу. Но та только смотрит сочувствующими глазами-бусинами и молчит: мол, ты сам должен разобраться. - Он же... - Чихун мнется, потому что лезущие ему в голову слова не подходят. Мальчик? Ага, конечно. Скажите это пьяному телу, которое регулярно вваливается в общежитие среди ночи, во всю мощь легких распевая гибрид из I'm the best и I love you. Хорошо еще, что друзей своих на один вечер-ночь не приводит и вообще спать тащится неизменно в общежитие, убеждая всех, что внутренний навигатор у него работает до последнего. Мужчина? Тут Чихун начинает откровенно ржать, даже слезы в уголках глаз выступают, отчего кажется, что его плюшевая зверюга ему подмигивает. Вы его шуточки видели? А эгьё? А пританцовочки всякие дурацкие, от которых даже оператор, не сдерживаясь, рыдает от смеха. Парень? В этом слове Чихун снова видит тень влюбленной девочки-школьницы, поэтому вычеркивает и его. - Чихо. Зико. Лидер. Хён, - бубнит он себе под нос, попутно выбирая, что именно нравится ему больше всего. Листы по-прежнему белые, а какао уже осталось на самом дне чашки. Чихун выбирается из-за стола, задевает оставленную возле самого края чашку Чихо и сам поражается, с какой ловкостью ловит ее у самого пола. - Чтоб я так танцевал, бля, как сейчас вывернулся, - с долей восхищения комментирует он своё чудо акробатики, после которого болит колено и подозрительно ноет спина. Чихун забывает, что поднимался вообще-то, чтобы поставить чайник. Он надолго зависает у раковины, до блеска вымывая кружку Чихо и кайфуя уже просто от факта, что в его руках сейчас что-то, к чему прикасается Чихо. Руками и, о господи, нельзя об этом думать вообще, губами. Губы у лидера красивые. Даже слишком красивые, как на вкус Чихуна. Полные и вообще какие-то немужские. А глаза узкие, темные, блестящие и такие хитрющие, что сразу же становится страшно: а не планирует ли этот человек сейчас завоевать мир одним взглядом. И лицо широкое. В общем, Чихун признается себе, ставит чашку на сушилку и размашисто записывает, что в деталях его обожаемый хён не красавец ни разу. В деталях. На соседнем листе впору записывать одни гласные и восклицательные знаки, потому что ничем связным выразить свое отношение к Чихо Чихун не может. Потому что, блятьпиздецоткудатытакойкрасивыйсукавзялся - это наиболее краткая и ничего не объемлющая формулировка Чихуновых мыслей, этакий конспект двоечника. Потому что в глубине души Чихун уверен, что с его хёном никто не сравнится вообще. И дело даже не в красоте. И не в длинных ногах, о которых Чихун старается не думать. И вообще, что это за девические пиздострадания - глаза, ноги... Еще бы на форму ушей начать фетишировать! Чихун возмущается собственному непацанскому поведению и в порыве мнет почти чистые листы. С другой стороны, ну не за таланты же Чихо любить. За таланты пусть его поклонницы любят, которым только и светит, что пиксели на мониторах рассматривать да обмениваться слюнявыми комментариями. Чихун уверенным движением вытирает губы и выбрасывает испорченную бумагу в мусорку. Плевать на внешность и таланты. На дурацкий юмор. На нелепые попытки казаться старше и серьезнее, чем он есть на самом деле. Хотя тут Чихун не может не признать, что после скандала и долгого, муторного разгребания последствий у Чихо стало выходить гораздо лучше. Иногда настолько хорошо, что Чихун до истерики пугался: а осталось ли хоть что-то от его любимого придурочного хёна. Чтобы отвлечься от этих мыслей, Чихун пялится в окно, за которым все равно ничего не видно: - Чихо-хён, вот где тебя черти носят, сволочь такую? Хоть бы пьяный приполз, но показался, - убитым тоном спрашивает Чихун у оконной рамы, потому что воспоминания о недавних событиях и очевидных невооруженному глазу переменах в лидере успели убить его настроение в ноль. - А трезвый не катит? - вкрадчиво интересуются из-за спины, отчего Чихун вздрагивает и тыкается лбом в стекло. - Ты чего тут развел? - Чихо проходит на кухню и обводит рукой картину Чихунового отчаяния: разбросанные маркеры, игрушку и пустую невымытую чашку. - Я писать хотел, - Чихун надеется, что Чихо подумает о нем лучше: может, ему текст в голову пришел. Бывает же. - За что ты меня любишь? Или за что меня можно убить, чтобы тебя оправдали? - навскидку предлагает два варианта Чихо, а Чихун с ужасом понимает, что попался. - Второе, - едва слышно мычит себе под нос, потому что признаться сейчас равносильно самоубийству. Чихо его засмеет в лучшем случае. А в худшем... В худшем, Чихо расскажет Кёну, а Кён - Теилю. Или Джехё... Или даст объявление в газету, один черт. - А чем это я так провинился? - Чихо подходит вплотную, обхватывает Чихуна руками за плечи и тянет на себя, подальше от холодного оконного стекла. - Пусти, хён, - Чихун не отвечает, но и не сопротивляется активно, только ноет в надежде, что это что-нибудь даст. Чихо успешно игнорирует все, что его не интересует, поэтому и вовсе разворачивает Чихуна к себе, легонько встряхивает за плечи и вкрадчиво просит: - Ну же, Чихуни... детка, - голос падает, Чихо выдыхает это "детка", вышептывает, как сокровенное и только для двоих, отчего у Чихуна перехватывает дыхание. - За что ты меня любишь? Из головы Чихуна разом исчезают все те миллиарды причин, о которых он уже успел подумать и о которых даже не догадывался. Остается только звенящая, вакуумная пустота, распирающая изнутри. Потому что вот даже такого, наглого, настырного, чересчур много о себе мнящего Чихо Чихун любит. Просто так. - Просто так, - наконец он решается, тяжело роняет каждое слово и пристально смотрит в пол. - Просто так, Чихо. И я тебе не детка. - Еще какая детка, - не соглашается Чихо, а Чихун не замечает, болтаясь в своем отчаянном вакууме, что голос его больной и хриплый, словно Чихо вот-вот заплачет. - Самая умопомрачительная моя детка. Видишь же, что я голову совсем теряю от тебя. - Ничего я не вижу, - Чихун чувствует себя обиженным. Он реагирует на тон, на слова, но как будто не понимает. - А так? - Чихо мечется, не знает, как ему поступить, но в итоге прижимает Чихуна к себе, тыкается губами в висок и так замирает. Ему хочется поцеловать Чихуна по-настоящему, но одного его желания мало. Чихун же замирает, застывает и опять не дышит. Словно замерзает весь за исключением того места, где прикасаются к нему губы Чихо. Взаимность - нечто настолько новое и непонятное для него, что еще не просачивается во внутреннюю пустоту. Чихун думает, что, наверное, он успел уснуть на кухне, и все это ему снится: и ласковые руки Чихо, и горячие губы, и весь этот нелепый разговор о любви. Во сне все можно, вспоминает Чихун, когда Чихо буквально обжигает его своими невозможными губами, и просит: - Поцелуй меня, хён. - Только не на кухне, я вас умоляю! - в дверном проеме появляется Кён, за которым топчутся и все остальные. - Давайте, проваливайте в комнату, там целуйтесь, сколько влезет. Обалдели совсем, - Кён дергает Чихо за рукав, потом подталкивает обалдевшего от такой наглости Чихуна к выходу. Чихо первым берет себя в руки, вцепляется в запястье Чихуна и тащит его за собой. - Это же не сон, да? - с сомнением спрашивает Чихун, который искренне считает, что сны могут быть только хорошими или страшными, но никак не такими вот хреновыми. - Не сон, - Чихо вежливо пропускает его в свою комнату, закрывает дверь, а потом неожиданно для Чихуна валит его на кровать и сам падает рядом: - Малой, я чуть с ума из-за тебя не сошел. Давай уже, приходи в себя, и будем целоваться. Чихун слышит смех, за которым прячется волнение, чувствует жар, от руки, обнимающей его поперек груди и неожиданно для себя самого выдает, понимая, что в сознание придет не скоро: - Давай наоборот?