Часть 1
25 сентября 2019 г. в 17:40
У Вэй Ина черные крылья за спиной и засохшая кровь на щеке. На красивом лице застыла холодная полуулыбка, а из глаз почти не пропадает алый свет. Лань Чжань смотрит и не может отвести взгляд, хоть сердце его разрывается на части. Он знает, Вэй Ин никогда не пойдет с ним, ни за что не позволит кому-то другому творить его судьбу. Лань Чжань понимает, что силой ничего не решит, лишь разозлит свободолюбивого, неугомонного мужчину и потому продолжает молча следовать за ним, раз за разом наблюдая хладнокровную расправу над остатками армии ордена Цишань Вэнь. Цзян Чэн тоже рядом. Вот уж кто не упускает возможности напоить свой клинок кровью ненавистного клана. Пошедший наследием в мать, молодой глава Юньмэн Цзян уже совершенно не напоминает милого котенка. Тигриная сущность видна столь отчетливо, что даже скрой Цзян Чэн свои полосатые уши и длинный хвост, не вышло бы прикинуться кем-то другим. Вэй Ин обнимает названного брата крылом, и тот, не задумываясь, прижимается ближе, как привык с детства. Ладонь Цзян Чэна легко ложится на чужую поясницу. Вэй Ин не протестует, усмехается только и щекочет цепкими пальцами острый подбородок друга. Лань Чжань не отворачивается. Кусает щеку до крови и старается сохранить свое извечно спокойное выражение лица. Выходит неважно, но никто этого не замечает. Его спутники слишком увлечены друг другом и не развеявшимся азартом битвы. Они идут чуть впереди, и Лань Чжань давит в себе желание поймать Вэй Ина за развевающуюся ткань верхних одежд или смоляную прядь. О том, насколько ему хочется коснуться сильных крыльев, он старается не думать. Пальцы рук покалывает как после долгой игры на гуцине, и Лань Чжань сжимает кулаки до побелевших костяшек, призывая глупое тело к порядку.
На постоялом дворе Вэй Ин насмешливо зовет Лань Чжаня выпить с ними. Тот молча садится напротив крылатого за огороженный ширмами столик. Час поздний и в харчевне почти никого нет, но они не хотят привлекать лишнего внимания. Лань Чжань берет себе только чай, пропуская мимо ушей шпильки Вэй Ина о благородных мужах драконьего рода, которые слишком холодны внутри, и что пара чарок вина должна хоть немного растопить этот лед. Лань Чжань подавляет нервное желание помассировать основания своих рогов аккурат под лентой. Он не знает, ведает ли Вэй Ин о его чувствах, намеренно ли колет в самое больное или слишком хорошо угадывает. Все это не важно, потому что Вэй Ин рядом, живой и бесстыжий. Он много пьет и громко смеется над своими шутками, заигрывает с официанткой и, вольготно расправив крылья, почти касается маховым пером лица Лань Чжаня.
Цзян Чэн, сидящий рядом с Вэй Ином, расслабляется и кладет голову тому на плечо. Вэй Ин посмеивается, почесывая острыми ногтями его загорелую шею. Цзян Чэн низко урчит, будто кошка, и жмется вплотную, утыкаясь носом Вэй Ину куда-то за ухо. Лань Чжань смотрит, как Вэй Ин довольно улыбается, щуря глаза и продолжая почесывать Цзян Чэна, словно кота. Вэй Ин опирается спиной на стену и смотрит Лань Чжаню в глаза из-под пушистых ресниц. Он прекрасно знает, как сейчас выглядит: растрепанный, в верхних одеждах с ослабленными поясами и с влажными от очередной порции алкоголя губами. Лань Чжань выдерживает этот взгляд, впиваясь ногтями в собственную ладонь и благодаря небеса за серебристую чешую на скулах, лишающую их возможности покраснеть. Цзян Чэн явно пьянее Вэй Ина, иначе не позволил бы себе подобного поведения. Он обнимает крылатого поперек груди и касается губами шеи. Вэй Ин наклоняет голову в сторону, давая ему больше простора, поглаживает по спине, поощряя. Цзян Чэн снова мурчит, продолжая покрывать шею поцелуями, прежде чем жадно пройтись по коже языком и ощутимо укусить. Вэй Ин на это тяжело выдыхает и прикусывает нижнюю губу, цепляясь за ткань фиолетовых одежд. Цзян Чэн ласкает пернатого под нижним облачением с уверенностью давнего любовника, явно цепляя соски и царапая кожу на ребрах. Вэй Ин выгибается в его руках, шире разводит ноги и запускает свою пятерню в чужие волосы, руша прическу и почесывая чувствительные основания мягких пушистых ушей. Лань Чжань видит, как рука с поблескивающим в полумраке кольцом накрывает чужой пах, крепко сжимая сквозь ткань. Вэй Ин шипит и глубоко целует сводного брата, грубо схватив того за волосы и прижимая к себе.
Боль щемит в груди, режет все существо тонкими лентами, но Лань Чжань продолжает смотреть, ненавидя героев Юньмэн Цзян и себя самого. Вэй Ин мог бы закрыть их крыльями, если бы захотел, Лань Чжань же давно должен был уйти в свою комнату и спать, как то приписывают правила его ордена. Но вместо этого, он ловит каждое движение, каждую эмоцию темного заклинателя. Запоминает, записывает себе на подкорку, чтобы потом вновь и вновь сгорать в снедающей его страсти, оставшись в одиночестве.
Происходящее бесстыдно, безнравственно и желанно. Лань Чжаню хочется самому опуститься перед Вэй Ином на колени и касаться, доводя его до пика удовольствия. Он представляет, как ловкие пальцы пернатого путались бы в его волосах, как бы дрожали бедра в попытке навязать нужный темп. Его собственный член ноет, это почти больно, неудобно. Хочется слишком многого, но реальность может дать лишь одновременно прекрасную и ужасную картину одурманенного желанием возлюбленного в чужих объятьях.
Когда Цзян Чэн начинает неловко возиться с завязками на штанах Вэй Ина, выдержка Лань Чжаня подходит к концу. Он резко встает из-за стола и молча уходит, провожаемый насмешливым взглядом серых глаз. Чтобы в темноте скудно обставленной комнаты, служащей убежищем ему этой ночью, попытаться обуздать свою кровь. Но сколь бы искусен Лань Чжань не был в усмирении собственного тела и игнорировании желаний, справиться с чувствами к Вэй Ину у него никогда не получалось. Лежа на затасканных, но свежих простынях, Лань Чжань пытается избавиться от манящих образов, что подарил ему Вэй Ин этим вечером и, наконец, заснуть. Но, как на зло, Герои Юньмэна заняли соседнюю комнату.
Лань Чжань слышит тихие увещевания Вэй Ина, нетвердые шаги и приглушенный смех. Острый слух позволяет Лань Чжаню улавливать шорох крыльев и снимаемых одежд, но Лань Чжань старательно не прислушивается. Чуткое звуковое восприятие драконьего рода не раз помогало на ночных охотах, в бою и разучивании новых мелодий, является предметом зависти многих заклинателей и по праву считается достоинством. Вот только Лань Чжань готов променять его на возможность обращаться бесчувственным камнем, глухим и слепым, не подверженным желаниям плоти. За стеной характерно скрипит кровать, жалуясь на тяжесть упавших на нее тел. Раздаются смешки и недовольное фырчание, явно принадлежащее Цзян Чэну. Следом воцаряется тишина, нарушаемая только перешептыванием листвы за окном. Лань Чжань надеется, что его соседей все-таки сморила усталость, подкрепленная алкоголем. Вымотанный насыщенным на события днем и собственными эмоциями, Лань Чжань начинает погружаться в полудрему, желая лишь поскорее уснуть. Скрип старой кровати вновь разбивает тишину, заставляя Лань Чжаня резко открыть глаза и почти с ненавистью посмотреть на стену, за которой явно не думают отходить ко сну. Кровать снова скрипит, а затем еще и еще, быстро, ритмично. Лань Чжань зажмуривается, поворачиваясь на бок и прикрывая краснеющее ухо ладонью. Он не хочет этого слышать и, уж тем более, представлять. Но полный удовольствия стон все-таки достигает его ушей, отзываясь тянущей болью в груди и непрошенным возбуждением. Вэй Ин, если и пытается быть тише, то не слишком старательно. Его вскрики и стоны вторят скрипу рассохшегося дерева, топя Лань Чжаня в неконтролируемом болезненном желании. Стоны же Цзян Чэна кажутся приглушенными, будто ему зажимают рукой рот. Эта картина слишком отчетливо предстает перед внутренним взором Лань Чжаня, вырывая судорожный вздох. Лань Чжань распахивает глаза, стараясь реальностью вытеснить яркие образы.
Вэй Ин, без всяких сомнений, должен быть сверху, не важно отдающий или принимающий. Крылатым проблематично лежать на спине так, чтобы не помять оперенье, тем более во время соития. Или он бы мог стоять на коленях, красиво прогибаясь в пояснице и расправив крылья, непроизвольно приподнимая их при каждом новом движении чужой плоти внутри. Но, судя по состоянию главы Цзян, Вэй Ин, скорее всего, грубовато берет его, закинув длинные ноги Цзян Чэна себе на плечи, складывая партнера почти пополам при каждом поцелуе. Или же объезжает сам, насаживаясь до упора и щекоча волосами каждый раз, когда решает накрыть ладонью чужой стонущий рот.
Как же сладко представлять на месте Цзян Чэна себя. Лань Чжань презирает себя за это, но терпеть становится невыносимо. Натренированное чтением и живописью воображение, вкупе с протяжными стонами, рисует сидящего на его бедрах Вэй Ина, со всеми его шрамами, клеймом, бисеринками пота и спутанными волосами. С полыхающими алым глазами и искусанными, припухшими губами, сквозь которые сыпятся такие желанные звуки.
Лань Чжань сдается. Он приспускает нижние штаны и крепко сжимает свой истекающий смазкой член. Рука легко скользит от головки к основанию, размазывая чуть вязкую влагу по всей длине. У него всегда выделяется много предэякулята, отчего каждое быстрое движение к середине процесса сопровождается довольно громким хлюпанием. Сейчас это только добавляет остроты, сливаясь со скрипом кровати и стонами. Лань Чжань ловит нужный темп, кусает губы и жмурится, полностью отдаваясь фантазии. Вэй Ин в его воображении запрокидывает голову от удовольствия. Двигает сильными красивыми ногами, поднимаясь и опускаясь вновь, насаживаясь по самые яйца, и ласкает себя. Принимает Лань Чжаня на полпути, стонет, в очередной раз демонстрируя, как ему хорошо. Черные крылья напряжены, они цветасто блестят и подрагивают, хочется провести по ним пальцами, но слишком далеко. Вэй Ин ускоряется, и уже больше вскрикивает, чем стонет. Лань Чжань быстрее вскидывает бедра, стараясь не потерять синхронность движений в погоне за разрядкой. Кончая, Вэй Ин протяжно выстанывает ругательство, красиво выгибаясь, и замирает, крепко сжимая свой член с потеками спермы. Крылья полностью раскрываются с громким хлопком, толкающим Лань Чжаня за грань. Оргазм непривычно сильный, оглушающий, заставляющий тело дрожать и выплескивать новые и новые струйки семени, пачкая и нижние штаны, и живот, и задравшуюся рубаху.
Жар возбуждения спадает, а возня за стеной, наконец-то, сменяется тишиной. Лань Чжань подносит к лицу испачканную ладонь и кривится, обтирая о ткань рубахи, которую все равно придется отправить в стирку. Холод, одиночество, презрение к себе накатывают так резко, что Лань Чжань не замечает, как страдальчески кривит губы, остервенело убирая с кожи начинающую подсыхать сперму. Он скидывает одежду на пол и кутается в одеяло с головой, пытаясь избавиться от неприятных ощущений и чувств. Спрятаться, пусть это и не достойно заклинателя его уровня. Не достойно второго Нефрита клана Лань.
За стеной вновь слышатся перешептывания. Обычно насмешливый голос звучит столь нежно, что Лань Чжаню хочется плакать. Он знает, – видел это раньше, – что сейчас обнаженный Вэй Ин прижимает к себе Цзян Чэна и накрывает крылом, ограждая от враждебного мира, даря тепло и чувство защищенности, а сам Цзян Чэн втирается в объятья брата, утыкаясь носом в искусанную шею. Знает, что с ним самим подобного никогда не случится.
Уже проваливаясь в беспокойный сон, Лань Чжань думает, как сильно он ненавидит двух Героев Юньмэн Цзян. И как отчаянно мечтает быть рядом с одним из них.