придурок

Рома так уходит, полы даже не скрипят. в тишине кажется – громко, словно взрыв какой-то, по ушам бьет. Олежек стоит на пороге и ничего не понимает. они больше не разговаривают, Сащеко в школе взглядом упирается ему всегда куда-то в лопатки, выжигает, будто понять пытается 'а хули я ушел, а он смелость имеет над чужой шуткой смеяться как ненормальный?'. губу со злости кусает. Олег привычки его все наизусть знает, его всего наизусть знает. Рома не умел ему врать. Савченко пиздел куда лучше, поэтому оборачивается, ловя взгляд чужой, и улыбается. солнечно. — ну и че ты, пёс? — и Женя утягивает его от собственной ненависти и самого дорогого человека в мире, курить за школой. — Денис на выходных всех собирает, придешь? — приду. Рома больше не в «важных» вк у Олега. ну и похуй, думает, ну и ебись оно конем. следом же мысль скачет: «не бросай меня совсем». он одинокий без Савченко, в целом – никто и звать никак. если человек тебе дарит мир, то сложно удержаться. тусовка размашистая, большая, искрящаяся. на ней людей, которых не знает – много. все такие красивые, интересные, новые. Рому под таблетками просто кроет, Рому под алкоголем просто несет. девчонка рыжая, смешная и красивая, вся в веснушках, даже на плечах. и трогательная ямочка на пояснице. он целует ее, удивительно тонко и остро, почти ласково, почти любовно, почти как его. трогать ее – приятно. тискать в углу – невыносимо голову выключает. она смеется ему в ключицы, кусается, вино проливает на рубашку. белизна окрашивается мигом. Рома трахает девочку на чужой кровати, упиваясь своим приходом ебучим, упиваясь запахом тела. шею языком вылизывает. утром противно, тошно, муторно. неправильно, не так. Сащеко блюет в ванной, думает – отходос. знает – виноват. не перед рыжей, нет, перед солнцем своим ярким. ярче всех, кто вчера был пьян, ярче всей беларуси. Олежа – имя теплом приятными в сердце колотит. а Савченко ему готов бошку размозжить тяжёлыми армейскими сапогами, кирпичом, бетонными плитами. сердце – бухается вниз, падает стремительно ниже ребер, куда-то в пятки. он знает все. все-все. от этого не легче, от этого стену руками – хуярить, сигареты тушить о тело. тело, что тупо болит. ноет. Олег избегает прямого взгляда, если и смотрит – будто ножи метает. Рома тогда все понимает, осознает. мысль птицей в клетке бьется. 'пиздец'. пиздец, зайка. — Олеж, стой, бля, – дыхалка в пизду, Сащеко догнать после школы его пытается, за рукав пальто хватает. — да стой же, блять. он стоит, с ровной спиной и губы добела сжимает. обида улеглась давно, желание сделать больнее – тоже. такой понимающий, что аж тошно, что аж больно физически ощутимо. Рома упрямый козел, такая сука. сам знает. но, сейчас, пытается пальцами холодными прикоснутся аккуратно к щеке чужой, с любовью. Олег ему сдается, всегда сдавался. смотрит замучено, руками по грудной клетке его колотит, когда в объятиях сжимает. Рома понимает – ему без Олега никак, никуда. ему без него ничего не нужно. тупая любовь в сердце Савченко заставляет дать второй шанс, прошипеть в ворот куртки: 'еще раз мне больно сделаешь– уйду'. навсегда уйдет, в этом лжи нихуя нет. — не будет такой хуйни никогда больше, я отвечаю, — и в висок кудрявый целует.