redamantia

Треклятая песнь романтиков. И почему миру вдруг нужно было зациклить свое существование на этой глупой абстракции. любовь. парадокс человечества. Смотрите внимательно: вектор времени тоже, кажется, изогнулся под её весом. И теперь нам, людям, приходится выживать. Отбросим в сторону все эти сказки о том, что ты «начинаешь новую смертную жизнь», когда находишь «своего человека». Да, все мы об этом наслышаны. Живешь себе спокойно до 18-летия, а потом… пан или пропал. И как бы ей не хотелось кричать и биться, что нет никакой «высшей силы» Амора на этом свете, её отражение говорило об обратном. Вернее, будет. Ведь сейчас Лике всего как 43 дня восемнадцать. Мизерный срок. Так что пытаться найти хоть намек на морщины или седой волос — бессмысленно. И все же она внимательно изучала каждый дюйм своей внешности. Представляла на своей коже глубокие борозды, а волосы в тусклом сером цвете — отголоски прожитых лет. Пожалуй, в этом было что-то. Естественность. И даже красота. Красота времени. Наверное, это и есть истинное наслаждение. Наверное, ты и вправду именно тогда и начинаешь жить. «и все-таки бред», — мысленно сплюнула девушка. Повертев головой, она в последний раз убедилась, что её блеклое отражение в витрине соответствует выходу в свет в ночное время. В голове всё гудело. А узелок в животе все натягивался и натягивался. Глупая затея, девочка. «Это мы ещё посмотрим.» — пронеслось у Лики в голове. В конце-концов, всякий кто думает, что она «пала слишком низко», может катиться к черту. В этом мире никогда не было никаких ограничений и разделителей для блаженных и падших. Есть только те, кому повезло найти свою любовь. И те, кто выживает. Так что под её ногами бездонная пропасть, как и у большинства населения Земли. Она могла бы… могла бы покончить совсем иначе. Ну, разве это была бы не классика. Продольный порез на запястье или синющие следы от скрученной веревки. Можно, конечно, и другие способы, но смысл один и тот же. Она могла бы уйти в небытие или «оказаться в аду». Вера никогда её особо не заботила и не сказать, что она действительно воспринимала всерьез то, что ей придется после смерти проводить свои будни в царстве Аида, — кажется, так его звали — но и отрицать это утверждение с полной уверенностью она не могла. Да и потом… мир и сам уже давно походит на владения беса. Так что какая разница. Здесь она хотя бы останется в плюсе и сможет получить хоть какое-то удовольствие. А, может, даже увидит в глаза того, кто ей предназначен. Любопытство такая вещь. Но чтобы действительно получить свою долю наслаждения, сперва ей надо выбраться из этой дыры. А сделать это можно только если у тебя есть деньги. А деньги, как всем известно, не заработать честным трудом. Нет, извините, не в этом мире. Так что пользуйся, девочка, тем, чем природа наградила. Лика тяжело вздохнула, круто повернулась в сторону сквера и медленно направилась к ряду ночных фонарей, что обычно располагались близ скамеек. Ей необходимо было присесть. И прекратить вести мысленные разговоры с собой. А ещё ей было необходимо найти первого клиента и побороть все эти глупые страхи и предрассудки. За этим она и пришла в этот район. Вот только путь она должна была держать в местный бар, который открывался по ночам, а не в противоположную сторону богом забытого парка, где её с большей вероятностью убьют, изнасилуют или ограбят. «ограбят…» — она усмехнулась. Было бы что грабить. Гулкий стук её шагов резко сбавил темп, когда она услышала тихие ритмичные удары. Пройдя еще немного она смогла рассмотреть тёмный силуэт, сидящий на первой встречной скамье. Маленькая желтая точечка то появлялась, то исчезала в руках незнакомца, сопровождаемая все теми же ударами, что с каждым её шагом становились только звонче. В самый раз повернуться назад. Или сглупить и пересилить себя. Крайне глупая затея. Но вот она уже достигла радиуса поражения фонаря у скамьи и с облегчением отметила, что незнакомец была женского пола. Стереотипы и предубеждения. Но все её страхи тут же начали испаряться. Тем более что женщина совсем не была похожа на бездомную или её «коллегу по несчастью». И на вид ей уже было далеко не 18. Желтая точечка. Огонек зажигалки. Звонкий стук. Щелчок. Огонь. Опять стук. И крышечка закрыта. Она хотела пройти мимо. Пустых скамеек было предостаточно дальше. Она правда хотела. — Ты можешь присесть, дорогая. — мягко обратилась к ней женщина, уловив на себе изучающий взгляд и немое желание быть принятой в компанию. Тяжело не заметить, как на тебя пялятся, когда человек останавливается в трех метрах от тебя, а на ближайшие четверть километра по радиусу нет ни одной другой живой души на своих двух задних. Лика удивленно вскинула бровь, будто не она тут стоит и выжидающе изучает женщину. Но спустя некоторое время все же двинулось вперед и медленно заняла свободное место на скамье. «Ей как минимум лет тридцать пять.» — думала девушка. А если так, значит она уже встретила своего человека. Она бросила взгляд на руку, в которой женщина зажимала зажигалку. Кольцо. Наверняка, дома в кроватке её ещё ждут детки, а на плите ещё тёплый ужин, который она приготовила пару часов назад. С любовью, конечно. От этой мысли Лике захотелось закатить глаза, хотя внутри всё больно сжалось от зависти. Она была очень красивой. Аккуратная стрижка каре, острые высокие скулы. Большие тёмные глаза с длинной каймой ресниц вокруг. Волосы цвета каштана, а — уже немного стершаяся — помада, видимо, была бордового цвета. Округлый бюст и подтянутую фигуру подчеркивала облегающая черная майка, поверх которой был накинут простой чёрный пиджак с задернутыми рукавами. Было видно, что она ещё и находит время для себя. «И это стоит того.» — Подметила девушка. Она вполне могла сойти ей за мать и все же… «И что она забыла в этом убогом месте…» Ведь она вся такая идеальная. Посмотрите только. Сниматься только в социальной рекламе о поиске своей второй половинки и возможности прожить вместе до глубокой старости в каком-нибудь красивом двухэтажном доме, который охраняет милый сенбернар по кличке «Дик». В конце таких роликов обычно показывают счастливую пожилую пару, сидящих рука об руку на своих кресло-качалках и улыбающихся в камеру. Интересно, они и вправду находят пары или же это одинокие старые актеры, которые готовы любовными глазами смотреть друг на друга на камеру и за приличные премиальные?! — Не поздновато для прогулок, дорогая? — хотя вопрос все так же был адресован Лике, женщина отстранённо продолжала смотреть на свою желтую точечку. Щелчок. Огонь. — А вам разве не надо читать сказку на ночь. — девушка отвела взгляд от женщины. Око за око. Тихий смешок. — И далеко ты собралась в таком виде? — На работу. Подбородок выше, девочка. — Не слишком ли ты еще молода для всего этого дерьма, дорогая? — Не читали последних новостей? Я могу быть старше вас. — Лика снова обернулась лицом к женщине, но та и не думала отвечать ей взаимностью. Слишком быстрый ответ, девочка. В попытке совладать с нарастающим приступом паники и неуверенности, Лика сделала глубокий вдох. Слишком долгая пауза и легкое ёрзание рядом — всего на долю секунды — подтверждали подозрения женщины о возрасте своей собеседницы. Молодец. Выдавай себя почаще. — И все же… обращаешься ко мне на «вы». — А вы себя в зеркало видели?! — выплюнув эти слова, девушка поспешила отвести взгляд. Она могла, конечно, врать сейчас о своем положении, возрасте и вообще о чем угодно. Но тут она явно перешла черту. Брось, Лика, даже ты видишь, что женщина отлично сохранилась. И дай сейчас проходимцам выбирать, что же, счет будет явно не в твою пользу. — Это легкий заработок. И если знать себе цену… считай, что жизнь обеспечена. Губы брюнетки растянулись в улыбке. — Действительно. Вечная молодость. Секс. И деньги. А ты, кажется, познала свое кредо успешного бытия. — Знаете, вообще-то, время кое-чего да стоит. Даже в этом поганом мирке. Так что если вам, помимо пустых слов, нечего больше предложить… Тихий мелодичный смех пробежался по улице, пресекая словесный поток и мимолетно кольнув сердце девушки. — Дорогая, ты на улице сколько? Час? Два?.. День? Боюсь, что и тебе пока нечего мне предложить… такой уровень услуг я могу достать и за бесплатно. Глядишь, и качество будет в разы лучше. — А вы проверьте. Женщина улыбнулась. Щелчок. Огонь. — Не веришь в истинную любовь? Она наконец закатила глаза и фыркнула. — Любовь… Говорят, дети — плод истинной любви… Говорят еще, что те кто любят — не уходят… а еще было бы здраво предположить, что не насилуют, не бьют… и не… — глубокий вдох и уже более спокойное продолжение. — Злая шутка. Вот что это. — И все же… она есть. Иначе… «ты бы здесь не сидела» — хотелось закончить ей. Но это было не так. Фактически девушка тут именно потому, что хочет отрицать её всякое существование. Она здесь потому, что идет против системы. Но даже если бы этой системы не было, кто гарантирует, что она бы не закончила так или иначе тут?! От этого умозаключения женщина чуть сдвинула брови и наконец повернулась лицом к собеседнице. При тусклом свете фонарей было видно, как тени едва заметно играли у девушки на скулах, на коих играли желваки. И пусть подбородок был чуть вздернут, а в глазах не отражалось ничего, кроме едва уловимых очертаний ночной улицы, женщина была уверена, что подставь она свое плечо в правильный момент — и будь она правильным для этого человеком — это невинное создание вполне могло бы поведать ей свою историю, чередуя слезы с робкой улыбкой; гордость с необходимостью быть услышанной. Лика демонстративно закатила глаза. Сейчас. Да, давно она не слышала душераздирающей тирады о том, что жизнь могла бы быть лучше. — Иначе что? — Иначе не злоупотребляла бы своим милым личиком, дорогая. «Дорогая». Это слово так выделялось на фоне всего остального. И нет. Не было в интонации женщины ничего особенного и Лика уверена, что это просто её способ обращения ко всякому человеку. И все же. Столь теплое слово в этот холодный вечер пробивал трещинки внутри неё сильнее, чем любые речи прежде. — Иначе цена была бы пропорциональна лишь опыту. И небольшая скидочка за поношенность. — Тихо ответила Лика, прикрыв глаза. Женщина снова начала играть с зажигалкой в руках. Щелчок. Огонь. Глухой щелчок. И нет огня. Щелчок… — Злая шутка… — женщина глубоко вздохнула. — М-да. В этом есть своя правда.

Это она могла точно подтвердить с вершины своих 125 лет. 63 44 18 Три числа. Вот чем стала её жизнь. Пластами времени — кусками ожидания. На самом деле, редкий случай. И все же злая шутка.

Свободной рукой она медленно и методично достала последнюю сигарету недели из кармана пиджака. Сначала стандартные 18 лет. Потом 63 года до встречи «любимого». Почти двадцать лет совместной жизни. А потом, спустя еще N лет вы вдруг понимаете, что ни на йоту не постарели по сравнению с теми -N годами. Вглядываетесь в отражения. Вглядываетесь друг в друга каждое утро. И не понимаете, почему все законы вдруг перестали действовать. Словно они были вне их досягаемости. И вот. Обнуляешь счетчик. Режим ожидания снова включен. Только теперь ты уже не 18-летняя юная дева. А редкий экспонат. Носишь кольцо — потому что безопасно. Теребишь в руках треклятую зажигалку — потому что его подарок. Когда-то любимого. И продолжаешь бороздить тысячи людей — потому что хочешь увидеть в глаза того, кто однажды своим рождением поменял закон Вселенной для неё. злая шутка. Женщина поднесла сигарету к губам, теребя её из стороны в сторону и, по-видимому, не торопясь её закуривать. — Ты ведь знаешь, что в твоём положении… будет трудно понять, кто тот самый. Не хочешь дать Вселенной шанс? «Моей матери она дала шанс. Этого достаточно.» Наверное, есть в мире любовь, о которой пишут песни. Лика в этом не сомневалась. Ведь откуда-то появляется весь этот сопливый бред. Появляются романтики с успешной жизнью как у этой идеальной женщины рядом. Да. Но Лика знала и иную сторону этой так называемой любви. Есть любовь, когда твой человек приходит по ночам пьяный в стельку и засыпает на пороге дома, словно побитая собака; когда просирает весь семейный бюджет в ночных клубах или спускает последнюю фамильную ценность ради очередной самокрутки; когда бьет своё дитя и того самого любимого каждый вечер, просто чтобы спустить пар; когда берёт жену насильно на глазах у ребенка или бросает своё чадо в детском доме. Или, того хуже, насилует. Есть и такие козлы отпущения у этой вашей любви. И Лике хватило этой присказни о «своём человеке». В конце концов, её мать не заслужила такого человека. Тогда что заслуживает она сама. И кто вообще позволил прописывать вашей Вселенной такие законы?! — Это все, что у меня есть. Один шанс на всю мою жизнь. И, если вы не заметили, у нас нет выбора. — Лика повернулась к ней лицом. Они внимательно смотрели друг на друга. Лика подметила, что глаза у собеседницы вовсе не тёмно-карие, а янтарно-зелёные. Зажигалка и сигарета спокойно лежали у женщины в руке. Девушка готова была признаться, что провела бы эту ночь с ней и — несмотря на всю свою меркантильность — не взяла бы ничего. Ей хотелось бескорыстно отдавать. И не только эту ночь… ну же… произнеси еще раз. один. хотя бы. «дорогая». — Какого это? Найти того самого… На этот раз улыбка женщины получилась усталой и вымученной. Она перевела свой взгляд на кольцо, силясь вспомнить ответ на этот вопрос. Если бы только ей удалось найти правильные слова для этой девчушки… Как описать музыку тому, кто её никогда не слышал… — Времязатратно. Рискованно. По началу ненадежно. Иногда разочаровывает. «Может, она все-таки не готовит уютный семейный ужин…» — Но затем… это как найти смысл жизни. Лика усмехнулась. — Цитируете обновленный вариант проповеди?! И снова мелодичный тихий смех. — Эти обновления были написаны людьми, которым посчастливилось умереть своей смертью. Так что… Она была права. Из тех миллиардов, что Земля держала на себе, лишь немногим удавалось найти того самого. И хотя все точно знали, что тоже могут дождаться именно такого конца — на это решались немногие. Ты смотрел в зеркало столетиями. И продолжал вглядываться в молодое, чистое лицо. И в какой-то момент внутри что-то ломалось. И россказни о правильном человеке кажутся лишь вымыслом умалишенных. Земле не грозило перенаселение. Потому что слишком много уставших душ насильно обрывали свою жизнь. И конечно, были еще и те служители Всевышнего, кои считали, что он бы пожелал видеть детей своих подле себя, но не страдающих в одиночестве и изгнании на земле. Новый тип террора, единственная цель которого: освободить людей от плена плоти. — Но ведь что-то должно быть… как люди узнают?! Женщина вновь с интересом взглянула на девчушку рядом. Видимо, её родители не готовили её к этой жизни. Если они вообще были. Неудивительно, что она околачивается здесь в такой поздний час… — Люди никогда не знают. Никогда на все сто процентов, пока не увидят… — она пожала плечами, мол, ты и сама понимаешь что и как. Время. Единственное, что было в их распоряжении для доказательства. — Ты знаешь ответы на свои вопросы. Просто не хочешь в них верить. На этот раз она не закатила глаза, не усмехнулась и не стала возражать. Девушка лишь опустила глаза и занялась изучением своих рук. Гладкая подтянутая кожа, едва заметные дорожки вен на тыльной стороне, мягкая кожа на подушечках пальцев. Неужели её мама чувствовала тоже самое. Все эти бабочки в животе, дурманящее желание целовать и любить, готовность прощать… и каким бы негодяям не была её половинка. Какие бы ужасные вещи не приходилась терпеть Лике в детстве подле больничной кровати своей матери… как бы она ненавидела и боялась того, кто звался её отцом… как бы не умоляла её сбежать, бросить его и уйти. Лишь бы они жили вдвоем и больше не знали страха и боли. Что бы не происходило, ей было противно представлять, что после всего, что он сделал с ними, она могла любить этого человека… Неоспоримо. Всецело. Искренне. Любить. И на каждое восклицание дочери, женщина истерично трясла девочку в слезах и просила повнимательнее вглядеться. Потому что волосы больше не блестели, потому что глаза прятались за складками морщин, а кожа на руках истощалась с каждым днем. А это значит, что ей повезло и она не уйдет от того, кто волею судьбы стал для неё ключом к спокойной смерти. Вот только её мать умерла не от старости. И не своей смертью. Впервые за последние пару лет она ощутила, как глаза больно пощипывало, а горло сводило от спазмов. Она не боялась ранней гибели, старости и не жаждала вечного бессмертия. Она боялась, что будет также безоговорочно любить того, кто мог бы открыто причинять ей боль. И знать, что этот человек также любит её в ответ. Редамантия. Так официально прозвали ту истину, к которой мы все стремимся в этом мире. Полная взаимная любовь. Аксиома, которая течет в нашей крови и заставляет переживать свои 18 лет снова и снова. Девушка мысленно сплюнула. Красивое слово. Безнадежная ситуация. Женщина наконец прикурила свою сигарету. Одна затяжка и воздух наполнился едким серым дымом. Девушка проследила, как рука, элегантно придерживающая меж пальцев скрученный табак, потянулась к её руке. Уже после пары затяжек Лика отметила, что спазмы в горле утихали. Второй рукой женщина снова потянулась в карман и достала несколько аккуратно сложенных купюр, а затем последовала предыдущему примеру и потянулась к молодой руке. — Нет. С милостыней не ко мне. — Лика отвернулась. — Это не милостыня. Время ведь чего-то стоит… а я его у тебя отняла разговорами. Честная выплата. — Женщине чуть грубо вложила купюры ей в руки. Щелчок. Огонь. — Думаю, тебе самое время пойти спать. — Она перехватила сигарету у девушки и сделала последнюю затяжку, прежде чем отправить бычок в урну. Снова вздернутый подбородок. — А сказку не почитаете, мама?! Алые губы снова растянулись в улыбке. — В следующий раз. — Она повернулась в глубь сквера. Опустила зажигалку в пустой карман, затем спрятала руки. Лика снова опустила глаза на сложенные деньги. — Вы не назовётесь?! Хочу узнать имя своего первого клиента… — щеки чуть кольнул румянец. — Ты правда хочешь знать? Ответа не последовало. Женщина прикусила нижнюю губу, стараясь воздержаться от очередной улыбки. — Тогда буду ждать тебя здесь завтра. Мне бы тоже хотелось узнать твоё имя, дорогая. — Она бросила эти слова напоследок и медленно направилась прочь, растворяясь темным силуэтом в темени улицы. Лика улыбнулась. Куски ожидания. Пласты времени. Плюс еще один для каждой.