Он мой пациент

Дни сменялись ночами, но ему казалось, что время попросту застыло. Сколько бы тяжелых часов он ни проводил за своей работой, пытаясь найти идеальную формулу исцеления самого больного пациента в этом чертовом учреждении – все без толку. Кипы бумажек летели с заваленного стола и сжигались в адской печи безумия и рабочей истерики, десятки возможных вариантов препаратов отсекались по нескольку раз в день, любые виды терапии уже не имели никакого эффекта. Акутагаве казалось, что все, к чему бы он ни прибег за помощью, тут же теряло свою эффективность, словно насмехаясь над его врачебной компетенцией. В такие моменты руки опускались. Не хотелось даже выходить на работу, однако утренние лучи солнца будили в нем хоть какую-то надежду на выздоровление мальчишки. Если бы все действительно было так просто. Каждый раз, спускаясь в чертов подвал для особо одаренных пациентов, Акутагава начинал ненавидеть себя и все происходящее еще больше. Гадкая самодовольная ухмылка Мори, всякий раз сопровождавшая их встречу в рабочее время, сигналила о том, что Огай совсем не унывал, а наоборот – получал садистское удовольствие от неудач своего коллеги. Интересно, как так вышло, что они когда-то решили работать в паре? Как утверждал сам мужчина: «Мы с тобой очень разные, Рюноскэ. Как и любой случай требует оценки с разных точек зрения». Не согласиться с этим было трудно, поэтому молодой человек стоически продолжал общаться с этим человеком и иметь общие дела. Потолочная лампа начала мерцать. Это ужасное мигание света в темном узком помещении давило на нервы врачей сильнее, чем их пациенты, поэтому тут никто не хотел задерживаться. Иногда сюда отправляли людей, чьи судьбы еще можно было спасти и вытащить на свободу, но специалистам попросту было лень изучать их случай. Больных порой пачками запирали здесь, где они окончательно сходили с ума и теряли веру в себя. Проще же подавить их волю, чем попытаться направить ее во благо лечения. Как это было ужасно! Акутагава ненавидел таких «врачевателей» и относился к ним с нескрываемым презрением и отвращением, хотя Мори всегда учил его, что это дурной тон. К черту корпоративную этику. О ней не могло быть и речи, когда дело касалось человеческой жизни. - Акутагава-сан, ты до ужаса пунктуален, - усмехнулся Огай, поправляя свой халат. Глаза мужчины довольно ярко выделялись на фоне черно-белого помещения, в коем, словно, не было никакого намека на цвета, что придавало словам Мори каких-то особенных красок, - Ты и раньше опозданиями не славился, но, когда на тебя свалили это «чудо», ты ровно секунда в секунду оказываешься здесь. Похвальное рвение, вот только не бессмысленно ли все это? - Откуда вам знать, бессмысленно ли оно, - тон Рюноскэ был ровным и холодным, - Меньше слов, нам предстоит осмотр. Комнатой то помещение, в котором обитал Ацуши Накаджима, язык назвать не повернется. Это было больше похоже на камеру, изолированную ото всех. Незнающий человек, зашедший сюда, даже не обнаружил бы этого маленького уголка пространства. Складывалось такое впечатление, словно о пареньке настолько сильно не хотели говорить и бороться за него, что решили попросту скрыть от самих себя и дать возможность умереть своей смертью от чего-либо. Например, голода, передозировки таблеток и прочего. Акутагава чувствовал, что чем чаще он заходил в эту камеру, тем сильнее исчезал сам от всего этого больничного общества. Он как будто пропадал от всех, неминуемо отдалялся и стирался из памяти всех, кого знал и с кем общался. - Ты?.. – раздался удивленный женский голос в трубке, смешанный с толикой легкого шока. - Не желаешь сходить в ресторан этим вечером? – Рюноскэ говорил уверенно и спокойно, но тише обычного. Прижавшись спиной к стене и лениво покручивая бокал с вином в руке, он пытался вспомнить о том, какой была его жизнь до того самого рокового пациента, который перевернул все с ног на голову. Почему-то вместо скромных, но теплых событий, был серый туман. Затянувшееся молчание обеих сторон усилило гнетущую атмосферу одинокого вечера. Вино перестало играть с огнями освещения, оно словно стало мертвым в то мгновение. Акутагава не придал этому значения, его больше беспокоили другие вещи, нежели способность алкогольного напитка пропускать свет. Хигучи молчала подозрительно долго, что ей никогда не было свойственно. Удивительно, но Рюноскэ еще помнил это. - Рю, я… - неуверенным дрожащим голосом все же произнесла девушка, - Почему ты не пришел на свадьбу?.. Рука замерла, как и сердце остановилось на долю секунд. - Свадьбу? – повторил молодой человек. - Полгода назад я вышла замуж, Рю. Скажи, ты действительно не помнишь этого или просто не хочешь принимать как данное? – Ичиё говорила чуть увереннее. Ее голос открыто заявлял об обиде и разочаровании, что совсем не ласкало слух Акутагавы. Бокал с треском и громким лязгом разбился о поверхность пола. Мысли в голове не желали складываться в единую логическую цепь, от чего Рюноскэ впал в панику. Пальцы задрожали, а недавно остывшее дыхание резко ускорилось и сорвалось с привычного ритма. Молодой человек не понимал происходящего и услышанного. Полгода назад Хигучи вышла замуж? Она звала его на свадьбу? Но ведь еще совсем недавно он целовал ее, а она трепетно и со слезами счастья на глазах признавалась ему в любви, судорожно сжимая манжеты его пиджака. Когда все это было?! А это вообще было?.. Акутагава сорвался к телефонной трубке, чтобы вновь услышать этот дорогой для себя голос, но услышал лишь короткие гудки. Сколько времени прошло? Неужели она уйдет из его жизни, так и не получив заслуженного ответа? Тело пациента было истерзано всем, чем только позволяло его положение. Очень часто его избивали санитары или медсестры, когда Ацуши сопротивлялся и не желал получать уколы или глотать определенные таблетки. Хилое тощее тельце усеяно синяками, гематомами, какими-то пятнами, но самую большую опасность представляли собой рваные царапины. Порой увечья себе он наносил сам, раздирая кожу ногтями или зубами, а иногда Накаджима ударялся о твердые стены конечностями и головой. Для чего он это делал? Ох нет, вовсе не в попытках прикончить себя и закончить это жалкое существование как можно скорее. Подобное поведение объяснялось его же словами: «Они хотят мою шкуру! Они сделают все, чтобы украсть меня и продать!». Кто «они», Акутагава узнал не сразу. Ему потребовалось много времени для того, чтобы пациент все же рассказал о своем мире. Акутагава Рюноскэ – серийный убийца некой Портовой Мафии, что постоянно избивал Ацуши и пытался похитить. Услышав все это однажды, Мори не удержался и залился каким-то странным смехом, приговаривая, что образ убийцы вполне бы подошел его коллеге. Когда же Огай узнал от паренька, что он сам являлся лидером той самой Портовой Мафии, смех куда-то тут же испарился, взыграл хитрый интерес. Рюноскэ не оставалось ничего, кроме как цокнуть на это ребячество и продолжать слушать Накаджиму. Им удалось сблизиться за это длительное время. Раньше Ацуши совсем не желал идти на контакт со врачом, судорожно отползая в угол камеры и грозно выкрикивая: «Ты никогда не убьешь моих друзей и меня!». Становилось очень горько и противно в душе, ведь у этого ребенка никогда не было и не будет друзей, но он так стремился защищать их всем своим созданием, что, казалось, воздух нагревался от этой энергии. Потом же Накаджима стал называть все происходящее сном. - Ты мне снишься, Акутагава? Даже во сне не хочешь оставить меня?! – злился Ацуши, топая ногами. Его зрачки как-то чересчур уверенно и осознанно смотрели на молодого человека, чем обычно психически больные не могли похвастаться. Что нужно было делать, когда человек вел себя таким образом? Только подыгрывать ему, чтобы глубже вникнуть в его состояние и найти решение. - Я ничего не помню. Расскажи мне, - Рюноскэ оставался спокойным. Кажется, паренек впал в ступор. Он не стеснялся озвучивать свои мысли вслух, хотя наверняка не отдавал себе отчета в этом действии. - Акутагава потерял память? Теперь он меня не убьет? – любопытным тоном рассуждал Накаджима. - Зачем мне убивать тебя?.. - Ты же…хочешь получить за меня денег. Каждый день Рюноскэ внимал истории этого мальчишки. Он не имел права поражаться тем или иным поворотам сюжета, лицо его оставалось каменным. Ацуши увлеченно рассказывал о его приключениях, не забыв ни одной маленькой детали. Из всех этих рассказов, долгих рассуждений и наблюдений, врач сделал вывод о том, что Накаджима окончательно перепутал реальность и свою фантазию. Для его случая это было вполне объяснимо: будучи постоянно битым в ужасном бесчеловечном приюте, он не нашел ничего лучше, кроме как сбежать от боли реального мира в свои грезы. Ведь в грезах всегда все будет прекрасно и приятно. Находясь в своем идеальном мире мысленно, Ацуши запутался. Каждый образ, каждый персонаж, о котором он упоминал – реальный человек, которого он когда-либо видел или знал в реальной жизни. Рюноскэ прекрасно понял, почему Накаджима называл его серийным убийцей. Ведь доктор Акутагава-сенсей постоянно заставлял Ацуши глотать горькие таблетки, приказывал злобным санитарам его бить и привязывать к кровати простыней или собственным халатом. А еще Акутагава получал дополнительную прибавку к зарплате за работу с «особо буйным» пациентом, поэтому мальчишка говорил о том, что серийный убийца Акутагава Рюноскэ хочет получить за его шкуру много денег. Как же все было просто, если не произносить этого вслух. - Акутагава… - тихо прохрипел паренек, увидев вошедшего врача. Состояние пациента ухудшилось. В последние дни он совсем отказывался принимать пищу и агрессивно себя вел, за что был наказан дозой транквилизатора. Молодой человек вздохнул. - Запретить санитарам посещать его. Я займусь всем лично, - распорядился Рюноскэ, будучи больше не в силах осознавать, как ребенка продолжали мучить изо дня в день. Мори осматривал помещение. Со стен уже даже перестали отмывать кровь, царил неприятный запах. Услышав слова компаньона, мужчина сильно удивился. - Ты свихнулся точно так же, как и он?! – возмущенным недоумевающим тоном сетовал Огай, - Тоже перепутал свою жизнь с его жизнью?! Очнись, Рюноскэ! Ты не спасешь его тем, что будешь потакать этим глупым историям сумасшедшего. - Я знаю, - огрызнулся Акутагава. Поняв, что поддаваться гневу и эмоциям в такой ситуации было непозволительно, он осекся и продолжил уже спокойнее, - Но я уже близок. Мори-сан, поверьте в меня и в Накаджиму, я обязательно сделаю его нормальным! Мори не был главным врачом этого заведения, хоть и стремился к данной должности. Он обладал рассудительностью и хладнокровием в любой ситуации, что было его несомненным плюсом, именно поэтому он быстро пришел в себя и решил рассудить все честно. Накаджима Ацуши – головная боль Рюноскэ, а не его личная. Если Акутагава желал убить еще несколько лет и личную жизнь, то это было его делом. Однако товарищеские отношения не позволяли вот так просто позволить молодому человеку отдать лучшие годы своей жизни на растение, которое даже не желало быть спасенным. Огай тяжело вздохнул. - Вы же хотели отдать меня им, Мори-сан, - Ацуши понуро опустил взгляд. Он не боялся этого мужчины, но все же предпочитал соблюдать дистанцию. - Молчи, пока не спросят, - спокойно произнес Рюноскэ, - Ну так что? – он перевел взгляд на коллегу, - У вас куда больший стаж работы по специальности, почему вы готовы все бросить? - В том и дело, что стаж у меня больше. Я работал с такими как он больше, чем ты. И я знаю, что процент выздоровления крайне мал, вероятность умереть от падения метеорита больше, - констатировал профессор, скрестив руки на груди. - Но она есть, - не желал соглашаться Акутагава, - И я докажу вам, что Ацуши не безнадежен. Просто нужно использовать не клинические методы. - Не клинические методы?? Это какие, сесть поговорить по душам? – Мори усмехнулся. - Это глупо, но да. Сами подумайте. У нас не получилось вылечить его таблетками и различными физическими терапиями, на этом учебник закончился. Но ведь никто не запрещает нам использовать что-то другое, - Рюноскэ встал напротив паренька и осмотрел его еще раз. Головой Акутагава понимал, что Ацуши вовсе не желал спасения. Ему было хорошо в его собственном мире, где у него есть и свобода, и друзья, и вера в себя. Здесь же, в реальности, он никому не был нужен, и никто даже не знал о его существовании. С человеческой точки зрения это было очень мерзко и злобно – вытаскивать Накаджиму из идеального состояния души. Возможно, в собственной «матрице» ему действительно будет лучше, пускай он проживет в ней всю жизнь и умрет в сладком бреду? Недопустимо! Да, реальная жизнь ужасна, но до тех пор, пока в ней что-то не изменится. А перемены порой приходят оттуда, откуда их никто и никогда не ждал. Накаджима был очень вымучен своим образом жизни. Казалось, что жить ему оставалось еще два понедельника, но такая завидная тяга к защите своих друзей заставляла его выживать любой ценой и не давала погибать так просто. Если развеять все это – станет ли ему лучше? Нет. Ацуши должен был постепенно адаптироваться к происходящему, для этого потребуется очень много времени, сил и терпения. Но Рюноскэ уже нечего было терять. Он лишился любимой девушки, он забыл о своей жизни, перестал существовать для многих, потому что сам стал казаться одержимым. Одержимым этим мальчишкой. Все, что Акутагава потерял, не должно было пропасть зря. А значит, Ацуши обязательно будет спасен. Любой ценой. Его улыбка всегда была настоящей и искренней, не выдуманной, только за нее хотелось продолжать бороться. И Рюноскэ не перестанет. Никогда.