Человейник

Жизнь в здании в тридцать этажей и еще больше подъездов вызывает у Юнги полное отвращение. В первую очередь к самому себе. У Мин Юнги нет аутоагрессии. Находясь на небольшом балконе, под его ногами двадцать девять этажей и только от этой мысли Юнги становится дурно. У Мин Юнги нет акрофобии. В его маленькой квартире есть место лишь для самых необходимых вещей и старого пианино. Юнги (не)кажется, что день за днем каждая из комнат в этой бетонной клетке сжимается до размера спичечного коробка. И только мелодия знакомого с отрочества реквием и холодные поцелуи молочных клавиш сохраняют остатки разума. У Мин Юнги нет клаустрофобии. Картонные стены не обладают хоть каким-то намеком на звукоизоляцию. Любой шум извне слишком хорошо слышен. Басс колонок соседа сверху, громкий лай собаки соседки снизу, не замолкающий ребёнок соседей слева и вечный ремонт соседей справа — все эти звуки сливаются в едино, создавая доводящую до ручки симфонию, от которой Мину хочется убить каждого из них (и себя за одно тоже). Он не раз отдавался сладким грезам о том, как прикончит всех, кто виноват в этой какофонии звуков. Юнги представлял как будет медленно и с нескрываемым наслаждением разделывать их плоть, очищая этот чертов дом от скверны. У Мин Юнги нет мизантропии. Его любимые сайты — все те, где можно приобрести или арендовать жильё. Долгими ночами, Юнги ищет объявления, где дома не больше десяти этажей в высоту, с просторными квартирами и спокойными соседями. У Мин Юнги нет ни фобий, ни расстройств. У Мин Юнги есть лишь желание съехать из этого человейника как можно скорее.