Достойная замена

Когда в глаза бликует что-то серебристое, Стрэндж легко хмурится и не сразу понимает, что это, – слишком задумался о предмете чтения, но, когда с глаз спадает морок, понимания больше не становится. Скальпель. Судя по виду, острый – им определённо ещё никто не пользовался. И лежит он в ладони того, кто его принёс, – авторство подарка (или что это такое) ещё более странно, тогда как широкая улыбка Старка сияет не менее ярко, чем начищенная хирургическая сталь. – Я не буду спрашивать, что это. Я спрошу зачем. Откинувшись на спинку своего кресла в кабинете, Стефан, не спеша брать предмет, сощуривается, изучая лицо механика так внимательно, словно под воздействием его прямого взгляда на высоком лбу должны сами собой проступить буквы ответа. Но этого, конечно же, не происходит, а сам Энтони задачу не облегчает. – Разве мне нужна причина, чтобы порадовать своего товарища? Стрэндж на это глубоко вздыхает: ‘Пожалуй, именно тебе и нужна’, но вслух, конечно, ничего подобного не говорит. Старк и самаритянство ещё никогда не становились в одну линию – миллиардер был тем, кто не имеет обыкновения делать что-либо без причины, причём весомой, только сейчас обоснование поступка упрямо ускользает от пытливого ума Верховного чародея. И чтобы не затягивать паузу, доктор всё же принимает хирургический нож, одно прохладное касание которого выбрасывает его в прошлое. Как давно это было в последний раз… Когда-то скальпель был словно продолжением его пальцев, и доктору не были нужны дополнительные приборы, а порой даже МРТ, чтобы делать филигранные операции, по сути, на ощупь. Руки никогда его не подводили, а вот он их подвёл, и напоминание об этом теперь каждый день с ним. Удержать нож и правда сложно, и это закладывает между бровей глубокую складку недовольства. Под дрожь тремора, из-за которого лезвие ходит ходуном, Стрэндж вскидывает взгляд на Старка. Тот не мог не предугадать такой результат, а раз так, то сделал всё намеренно, и это чертовски злая шутка, но механик не смеётся. Наоборот, смотрит серьёзно, пусть и с лукавством, залёгшим морщинами в углах тёмных глаз. – Нет. Стефан поднимает бровь на этот ответ без вопроса, а Энтони продолжает. – Как бы это не выглядело, это не подколка, а напоминание. Тебе стоит научиться чувствовать разницу, Волшебница, – механик подступает ближе, чтобы с уже открытой улыбкой потрепать мага по плечу, а пальцами второй руки коротко постучать по центру своей груди – тому месту, где когда-то прятался реактор, спасавший миллиардеру жизнь. – С вами, магами, так сложно. Последние слова Старк протягивает с напускной ленью в голосе, всем своим видом выражая потерю интереса к происходящему, и стремительно исчезает за дверью, лишая Стрэнджа возможности ответить. Так доктор и остаётся сидеть в своём кабинете, бездумно взвешивая на ладони предмет из своего прошлого. Не даром говорят, что оно всегда тебя настигает, как бы быстро ты не бежал, – Верховный чародей хмыкает: клишированные фразы его всегда раздражают, потому что внутри вечно живо желание если и следовать правилам или шаблонам, то своим собственным, а не чужим. Эти постулаты в своё время (сразу после аварии) прививают глобальный комплекс вины – за растраченный талант и похеренное будущее светила нейрохирургии. И да, открывшееся перед ним в итоге оказывается в сотни раз привлекательнее, интереснее и сложнее как для восприятия, так и для работы, но груз всё равно давит в любой момент, когда взгляд падает на израненные руки со следами вживлённого металла. Сейчас этот материал не только внутри, но и снаружи – в виде ладно умастившегося между пальцев скальпеля. И это уже не первая попытка Старка (называть его коллегой по команде язык не поворачивается, потому что Стефан всё равно уверен: есть он, маг, и есть все остальные; по факту он ни в какой организации не состоит, а так, консультирует непросвещённых) донести до него, что цепляться за оставленное позади глупо. Перспективы – вот, что имеет значение, тогда как ноша вины рано или поздно утянет на дно. Оно того не стоит. Перехватывая нож так, как было правильно, Стрэндж рассматривает острейшее лезвие и прикладывает его к тёмной линии шрама на левой руке. Сталь холодит своим касанием, но кровь не проступает – всё же для этого нужно другое усилие. А следом взгляд соскальзывает к краю рукава орденской робы. В одном месте удивительным образом сходятся прошлое (скальпель), настоящее (шрамы, уходящие под одежду) и будущее (ощущение магии каждой клеткой тела). Показательный пример, оголяющий восприятие, – качнув головой, Верховный чародей хмыкает себе под нос. Старк, хитрый сукин сын, не мытьём, так катаньем добивается своего: заставляет запустить процесс переоценки случившейся аварии. Чем тот закончится, пока не известно, но впервые за долгое время Стрэндж чувствует в себе готовность попробовать. Он поднимается, отодвигая кресло от стола и оставляя лезвие поверх того манускрипта, который разбирал до этого. В голове жужжит поток мыслей, запущенный уже не только в русло сбрасывания с себя пласта вины. Как там говорилось? ‘Это доказывает, что у Тони Старка есть сердце’? Тот реактор давно почивает, а раз так, нужно найти достойную замену. Маг принимает вызов.