Легенда
3 июля 2019 г. в 01:02
Говорят, что дети — это зло. Они странные, жуткие, особенно, если они живут в соответствующей обстановке. У нас в городе ребятня была особенно подозрительной и страшной, никогда нельзя было предугадать, чего от нее ожидать и чем может закончиться встреча с ними. Тебе кажется, что дети играют, но на самом деле их игра длинною в жизнь, она совсем не так проста, как может показаться.
Когда это произошло, ничто не предвещало беды. Мы долгое время нарезали круги по городу, и могли бы дальше заниматься этим, если бы на склоне дня не присели у старой площадки, чтобы погреть старые кости на заходящем солнце, послушать сплетни бабулек на лавочках и поживиться только что купленной за копейки водичкой. Времена нынче были тяжёлые: узкие улочки города и пыльные дворики горели синем пламенем жары, все живое выглядывало из тени, люди, словно вампиры, выползали лишь к закату. И мы с другом не были исключением.
Я просидел в деревне добрый месяц, и наконец дослужился до поездки в город, и то только по техническим причинам и с согласия отца. Данный мне один день я решил использовать без ума — буду дышать грязным металлургическим воздухом и заниматься ровно ничем. Пожалуй, сейчас я чувствовал себя почти хорошо: рядом играются детки, солнышко светит, а птички больше не поют, ну и черт с ними.
Наша с другом деятельность была весьма пассивной, мы сидели на лавочке и сверлили глазами спички, которые один из мальчишек бросил впереди нас у турника. Мы хотели их схватить под шумок, поэтому следили, чтобы дети стояли к нам спиной и ждали подходящий момент. Всем ребятам было лет восемь или десять, и мы уже умудрились запомнить имена каждого из них, слушая, как они зовут друг друга. Было три мальчика: местный альфа-самец Тимофей, шустрый и все время падающий Данил и хныкающий Артем в голубой футболке. Девочек изначально тоже было три: вездесущая Соня в пятнистом радужном сарафане, миловидная Катя в футболке защитного цвета и подозрительно похожая на мальчишку коротко стриженная Саша, одетая в чёрное. Вскоре к ним присоединилась пухленькая Катюша, и они все вместе играли на площадке, носились и кричали, иными словами — идиллия. Я точно не понимал суть их игры, но дети бегали с большим круглым магнитном в руках. Как позже выяснилось, один ребенок должен был спрятать этот магнит в пределах площадки, а оставшаяся толпа должна была его найти. Кто первым это сделал, тот, естественно, молодец.
Стоит признаться, я не люблю детей, но мне было очень интересно наблюдать за столь бессмысленной игрой. Я даже стал критиковать ее через некоторое время, думал сам, куда спрятать магнит, чтобы никто его не нашел и удивлялся недальновидности ребят, которые прятали свой превеликий атрибут в самые банальные места. У меня даже появилась мысль украсть этот несчастный магнит или перепрятать его, чтобы заставить детей поволноваться, но это было бы слишком хорошо заметно. Вот, у меня уже была цель — я видел лежащие у меня под носом спички, которыми часто баловался Данил в жёлтой футболке. Коробок лежал в песке, полуоткрытый и почти полный, и соблазн схватить и прикарманить его был очень велик. К сожалению, я не еврей.
Когда детишки отвернулись, а странная Саша прятала магнит, я поднялся со скамейки, по которой ползали муравьи, и сделал решительный шаг в сторону низкого турника. Последний раз озирнувшись по сторонам, я молниеносно упал вниз, словно ястреб, заметивший дичь, и загреб пальцами песок вместе с коробком. Дальше у меня было не больше нескольких секунд, чтобы вернуться на место, я резко поднялся и вышиб себе все мозги о низкий турник. Ещё миг, и я приземлился на муравьиную скамейку, сжимая в ладони находку и морщась от боли в своей пустой башке.
Мой друг хихикнул, и я с довольным видом окинул площадку взглядом, никто не заметил пропажи, несмотря на то, что свое дело я сделал отнюдь не как ниндзя, а в своем репертуаре — быстро и неуклюже. Не долго думая, я запихнул добычу в рюкзак и продолжил с невинным видом наблюдать за игрой.
Совсем безобидно? Ни капли. Маленькие черти разбежались по площадке в поисках магнита, безжалостно давя друг друга, я видел в их красных демонических глазах огонь ненависти, я видел, как пар пышет из их ноздрей, слышал, как яростно скрипят их маленькие молочные зубки. Стоило ведущему закончить с прятаньем магнита, как улица превращалась в сущий ад.
Песок летел во все стороны из-под коротеньких детских ножек, поднимая над землёй туман, бабушки на лавках смотрели на происходящее с ужасом. Помните, я говорил, что птицы не поют? Они все померли от страха, когда завидели эту свору малышни, даже черный котенок, о котором говорили старушки, куда-то исчез, и вам лучше не знать, куда!
Дети сносили все на своем пути, топтали своих соратников, и я удивлялся, что не слышал от них криков: «Свора! Свора! Убей! Убей!». Впереди всех, словно лидер нацистской армии, ступал Тимофей в красных одеяниях, он в один миг из альфы превратился в самого фюрера, который посылал весь свой рейх разом бомбить бедный магнит, спрятанный в кустах…
И вдруг в свете заходящего солнца сверкнула гладкая блестящая поверхность и прекрасная нимфа в радужном сарафане Соня подняла вверх тонкую рученку, с ликованием сжимающую свою добычу. С победным криком птеродактиля она вскочила на бортик песочницы, как на пьедестал, и дикие визги фашистской армии достигли с своего апогея. Пока бабушки на лавочках бились в предсмертных агониях от инсульта и все живое на улице перестало быть живым, рота снова преобразовалась в свору детишек и вернулась на свое прежнее место, чтобы ждать, когда пресвятая валькирия София спрячет магнит заново.
Когда мы поняли, что снова можем моргнуть, круг ада возобновился…
Когда очередное наступление на грешный магнит снова закончилось и трофей заполучила странная Саша, я краем глаза заметил ужасное отчаяние во взгляде Артёма в голубой футболке. Да, в его лице было столько боли, столько страданий, сколько вы никогда не увидите, посмотрев на бездомного бомжа на улице или худеющую девочку, которая давится салатами. Мальчишка не произносил ни слова, лишь тихонько хныкал, подойдя к уличному столу для тенниса и понурив голову. Было видно, что бедняжка был разочарован в этой жизни, не видел в ней смысла и корил себя за то, что он такой неудачник. Нам стало его жаль.
— Пс-с-с, — зашипел я, но никто меня не слышал. — Пацан! Не умирай, пацан, ты еще победишь!
У несчастного Артема был такой вид, словно его бабушка спросила, сколько полковников щей он съел на завтрак. Не знаю, но лично у меня выражение лица было бы именно такое.
Всем в этом городе хорошо известно правило: все неудачники, познавшие Истину и разочаровавшиеся в ней, должны были исчезнуть. Просто раз — и нету. Все боялись этого, поэтому продолжали умирать от туберкулеза и делать вид, что все хорошо, что всем весело, ведь никто не знал, куда попадает человек после того, как исчезает, и можно ли оттуда вернуться. Возможно, после этого человек и вовсе перестает им быть, может, он призраком каким-нибудь становится, или вроде того. Иными словами, неизвестность пугает, поэтому старушки на лавочках продолжали с беззубыми улыбками посыпать друг друга проклятиями и порчами на диарею и геморрой с радикулитом, мужик со счастливой физиономией продолжал раскачивать на качелях свою дочь в бешеном темпе, надеясь, что она сделает так называемое «солнышко», сорвется и улетит прямо в яму позади нее, которую вырыли водопроводчики в поисках Истины. В эту же яму с каменным лицом и бодрой походкой направлялся жуткий дед в стремной прозрачной футболке, странно размахивая руками, словно его контузило во время марша на похоронах Ким Чен Ына. А мне было интересно, почему я до сих пор здесь, в таком случае.
Тем временем началась новая игра. Ой, то есть, захват Берлинской стены. Жаль только, что на магните не нарисовано, как Брежнев и его легендарные брови засасывают какого-то немца. Армия снова налетела на свою цель, вот бегущий впереди Данил расправил культи, словно крылья, подлетел вверх и камнем упал в песочницу, визжа, как ястреб, который только что поймал свой ужин. По-курьи раскидав ногами песок, он подобрал свою «дичь», снова крики, снова инсульт у бабок, девочка летит в яму и прилетает в деда, а бедный Артем возвращается на свое место. Мне казалось, что я почти вижу черную ауру смерти, исходящую от него.
— Пацан, не-е-е-е-е-ет!
И мой скорбный вой утонул в новых визгах фашистской армии из восьмилеток.
Артем исчез.
Никто не заметил его пропажи. Вот он был — и вот его не стало, разницы нет никакой. А мы продолжали провожать мальчишку в последний путь, вспоминая, какой он был гениальный хлюпик, профессиональный нытик, харизматичный покойник, коим он теперь стал. Земля ему, как говорится, фуллметал некрофил.
И вдруг мы заметили, точнее, не заметили, как на лавке прямо позади того места, где испустил дух Артем, появилась одна лишняя бабка. Она тоже улыбалась беззубым ртом, но не насылала порчу на радикулит, а молча сверлила слепыми глазами стол для тенниса. Меня передернуло. На голове старухи был черный платок, а лицо у нее было, как если бы я ответил, что щи в полковниках не измеряются. Тихий ужас. Бабуська взялась просто из неоткуда. Мы решили, что она скорбит по Артему, что покинул нас. Где-то он теперь?..
Я проверил спичечный коробок в кармане рюкзака. Уж кто-кто, а мы с корешами давно разочаровались во всем этом дерьме, все время плоско шутили про суицид, про пустоту внутри людей, про то, в каком мире мы живем, черт возьми. Я вот давно хотел собрать свои манатки и уехать на колхоз. Но почему же мы все еще среди людей, которые сверлят друг-друга ненавидящими взглядами и делают вид, что у них жизнь, как у Аллы Пугачевой?
И вдруг я краем глаза заметил движение около стола. Когда мы с другом обернулись, то не поверили сами себе.
Вокруг черной бабки крутился живой (а вдруг нет?!), здоровый и излишне энергичный Артем. Он одарил всех, кто сидел на площадке, неповторимым взглядом и ринулся в свору детей. Не прошло и минуты, как мальчишка поднял к небу кулак с зажатым в нем сверкающим магнитом. Вокруг валялись поверженные соперники и бились в конвульсиях, как пойманная вобла на берегу реки. Сейчас Артем был как супергерой, осталось ему побриться налысо, надеть красный плащ и сказать: «Один удар и ты не мужчина». Он важно перешагнул через своего фюрера и направился к черной бабке, которая ждала его на лавке с той же беззубой улыбкой.
— И вообще, — крикнул Артем. — Этот магнит я первым здесь, вообще-то, нашел!
Я потер убитую о низкий турник башку, вспомнил про спички в кармане, про шум, который я поднял, и нулевую реакцию детей на пропажу. И что мой друг за все это время мне ни слова не сказал. Словно все это время я был пустым местом.
А действительно ли тем, кто исчез, был Артем?