ценитель

      Горячие потоки летнего ветерка могли бы перебрать все городские пылинки, которые осели Алану на одежду, пока он, задрав голову, разглядывал потрясающие белые силуэты оранжевых облаков на светло-голубом полотне. Но сегодня у ветра дела совершенно другие — гнать масляные картины по небесам, предоставляя каждому возможность любоваться сочным закатом.       Алан почти такой же занятой, как сегодняшний ветер, плюс все эти человеческие тяготы и близящийся девятый час вечера, но это не мешает ему прогуливаться со своей компанией по улицам «своего» города, думая о том, насколько воздух проспиртован какой-то несомненно знакомой, до мягкой карамельной ностальгии, атмосферой.       Каждый день он видит много красивых вещей, событий и людей, но понятными для его подписчиков в инстаграме остаётся лишь любовь к странным облакам и полной луне, потому заливает два фото в сторис без раздумий.       «Ценитель», — с улыбкой говорят о нём друзья, которые тоже не брезгуют фотографиями заката в своих аккаунтах. Но, видимо, в Алане они видят слишком сильную любовь к вселенской красоте. Он этого не замечает, но для него очевидно другое — в его постоянном окружении нет ни одного человека, кто бы видел всё в тех же тонах, что и он, и чувствовал ту же дурь в голове, секундно отдаваясь нечётким мыслям, которые не могут даже в цельные фразы сложиться, чтобы что-то кому-то объяснить.       В сторис ценителей и так достаточно — у каждого четвертого, лучше или хуже, палятся оранжевые облака. Обесценивает без меры. Но Алану отчасти нравится наблюдать одно явление с разных сторон. Похоже на тщательное изучение и заморочки шпиона. Потому и листает инстасторисы без конца, отстав от своей компании, прислонившись к ограде моста, возведённым над трассой.       Кажется, что листать можно без конца. Мир он ведь такой, бескрайний, и люди в нём такие же. Но какой-то край всё же есть — глубокий беж на фоне тёмно-голубого неба, в рамке из загородных построек, покрытый сеткой нечастых проводов. Такое не заскринить — грешно. И в долю секунды, когда снимок экрана чуть всплывает поверх дисплея, Алан обращает внимание на название аккаунта. t_fest.       На губы наплывает непрошеная, малость ироничная улыбка, которая почти сразу прерывается — Алан слабо закусывает нижнюю и, не поднимая головы, смотрит по сторонам, будто спалиться не хочет, хоть и знает, что не перед кем.       И тягучие воспоминания той самой благозвучной карамелью начинают растекаться по его сознанию. Алан чертовски часто вспоминает об этом, испытывая себя и стараясь не впасть в забытье.       Кирилл — мальчик из смеси фарфора, динамита и свободы — для Хадзарагова был мимолётным силуэтом при первых встречах. Несомненно, хотелось взглянуть вживую на того, кого волна хайпа подбросила почти до самого Олимпа, но на деле это оказалось не таким сверхъестественным делом. Такой же, как многие, как почти все. И однозначно другой. Он уверенной улыбкой к себе тянет, на сцене своей энергией до тла изводит и тянущей манерой речи топит в абсолютно любом потоке слов.       — Интересно-то, блять, как, — произносил он на каждом мероприятии, то к месту, то нет; то с улыбкой, то со скучающим видом; то поблизости, то прямо Алану. А последнему оставалось только кивать с искренним пониманием.       И с каждым разом Алан всё лучше понимал ещё кое-что: в его комнате без окон и дверей расположился злостный сквозняк. И чем чаще они виделись, тем плотнее хотелось сделать стены и реже поводы для улыбок. Хотя Кирилл так и не менял своего отношения к нему. Оставался таким же отстранённым, бросающим понятные лишь его компании шутки, сдержанным и одичалым одновременно.       — Как друзья к тебе обращаются? — его первые слова, которые были адресованы исключительно Хадзарагову.       — Как им удобно, — пожав плечами, ответил Алан, будучи не особо заинтересованным.       — Яс-сно, — протянул Кирилл и, глянув искоса на нового знакомца, по-кошачьи улыбнулся, будто самому себе. Казалось, его рассмешили варианты, а может он просто хотел, чтобы Алан на него посмотрел. В крайнем случае, он своего добился. В светло-голубых глазах плескалось желание позабавиться. К сожалению, на мероприятии, на котором они находились, забавой были лишь вздохи уставших гостей, цокот каблуков и редкие эмоции на скучных лицах.       Находить общий язык никак не было времени, приходилось общаться из попытки в попытку.       — …Я привык к шуму, что все бегают вокруг, и я сам тоже бегаю, спешу. Поэтому мне больше нравится выезжать за город, на студию. Там никто… — Он усмехнулся. — Почти никто не мешает.       — Почти? — Было ли Алану в самом деле интересно? Самую малость. Отчего-то хотелось поддаваться и задавать вопросы.       — Только если я попрошу, — следовал обычный ответ, в котором всё было не совсем по-обычному. Потом он сказал с пониманием, чуть в сторону: — Ты тоже привыкнешь. Надо просто… не обращать внимание.       Было похоже, что он хочет сказать что-то вроде «Забей», или «Это всё хуйня», но Алан своим поведением не давал ему быть собой. Так ведь можно только с другими, только с теми, кто сам сыплет разговорной требухой, разбавляя её матом. А Хадзарагов это ведь сама осетинская интеллигенция. Для тех, кого он не знает и кто не знает его.       — …Нет времени, — спокойно объяснял Кирилл, — инсту иногда чекаю, а чтобы вк башлять у меня есть другая страница. Ну и Вотс тоже.       — А жить успеваешь?       — Постоянно.       Фестиваль GazgolderLive сам наполнял эмоциями, но в ожидании выхода на сцену, в гримёрке, куда уже больше не пускали даже самых наглых репортёров, получилось не просто парой фраз переброситься, а завести разговор посреди трёпа остальных артистов Газа. Некоторые шутили о том, что Алан не станет писать лайф-песни исключительно из скромности своей жизни, а не из собственных убеждений.       — Вот вы здесь шутите, а он щас тему словит, и про нас все забудут, — вбросил кто-то в шорох общего смеха.       — Не-не, мы будем с ним фиты писать, всё будет заебись, — весело добавил Кирилл, поглядывая на остальных. Алана это позабавило; Незборецкий ведь не мог знать, что он не станет записывать совместки с кем попало.       — …Ну что, ценитель? — мимоходом (его компания направлялась к своим машинам) подошёл к нему Кирилл после очередного концерта, на который Алану удалось посмотреть своими глазами, а не редкими записями, которые выпадали в рекомендациях в инстаграме. — Как тебе?       — Думаю, я бы заплатил за билет, — изогнул Алан губы в подобии хитрой улыбки и получил в ответ недоумённый взгляд.       — Брат, не выкупаю, — Кирилл смотрел на него с приятным удивлением, — тебе понравилось?       — Понравилось, понравилось, — коротко прикрыв глаза, кивнул Хадзарагов.       Кирилл, хоть и был немного уставшим после ряда выступлений и улыбался слабо, но это было не через силу, не ради любезности. Сам хотел.       — Кирилл, — послышалось со стороны парковки, и оба парня повернули туда головы, — я тебе скинул адрес, как закончишь, подъезжай.       — Ладно, — крикнул Незборецкий и сразу вытащил из кармана провибрировавший смартфон. Он чуть прищурился, глядя на светящийся экран, потом поднял глаза на Алана и, оглянувшись по сторонам в поисках своего авто, проговорил так, словно эта мысль ему только что пришла ему в голову: — Не хочешь с нами?       Алан подвис, но, к счастью, быстро осознал, что чем большее количество мгновений содержит его молчание, тем более неловким выглядит предложение Кирилла.       — Спасибо, — поблагодарил он, — но лучше откажусь, не хочу вам мешать.       — Не будешь, — убедительно ответил Кирилл, явно сам так думая. — Клуб закрытый, вместе поедем. Тут недалеко. — Он встал ближе к Алану и показал дисплей своего телефона. — Хуй знает, как название читается, посмотри.       — Главное, что не «Голубая устрица», — пробормотал Алан себе под нос, глядя на сообщение с адресом.       — Что? — со смешком повернулся к нему Кирилл.       Алан глянул на него в ответ и, опустив глаза, хмыкнул:       — Не бери в голову. А, я знаю это место, — протянул он, ещё раз пройдясь по адресу, — но никогда там не был.       — Ну? — подтолкнул его Кирилл к озвучиванию окончательного решения, и Алан пожалел, что на нём сейчас нет его излюбленных чёрных очков; поверхностный взгляд Незборецкого крепко въедался в ощущения. — И так встречаемся редко, а тут есть возможность конкретно затусить.       — Извини, — наконец ответил Алан, нисколько не сомневаясь, что ехать сейчас с незнакомой компанией в не менее незнакомый клуб — не очень хорошая идея. — Я устал, хотел выспаться.       — Ладно, — смирился Кирилл и, что-то быстро отписав в диалог, кивнул Алану: — Давай, спокойной ночи. Если что, залетай.       — Обязательно, — бросил тот на прощание.       Глядя вслед уходящему в гущу парковки Кириллу, Алан пытался утихомирить ноющее под рёбрами сердце. Он не жалел о принятом решении, но мысль, что он мог бы провести ещё сколько-нибудь времени рядом с Кириллом, съедала его изнутри. А так — встретятся они нескоро, пройдёт несколько месяцев.       — …Нас вместе посадили, — с довольной ухмылкой сообщил Кирилл, кивая Алану на их места перед сценой.       В следующий момент Алан умудрился подумать о том, что это везение. Да, настоящее везение сидеть рядом с человеком, с которым почти час болтался по съёмочному павильону, и они ни то что изговорили поверхностные темы, так ещё и к более личным подошли. Не прямо к самой личной жизни, но о жизненных мелочах. А ведь Алану не хотелось такого сближения. Конечно, он уже не привязывался к людям лишь из-за хорошего к себе отношения, и бояться этого ему, что логично, не стоило. Но в случае с Кириллом всё было как-то пугающе, словно на краю обрыва; пара неосторожных шагов, и вот под ногами уже не будет твёрдой почвы.       Но Алан преувеличил; он тогда терял почву медленно, по кусочкам, с каждой нелепой шуткой резидентов шоу, над которыми смеялся Кирилл, с каждым неприкрытым взглядом из-под жёлтых очков в свою сторону. А вот именно рухнул он с обрыва на кожаный диван, рядом с Кириллом. Тот не для красного слова «под боком сидел»: на том чёртовом диване Незборецкий буквально вклинивался в его междуреберья острым локтём и, очевидно, не специально рушил абсолютно любое понимание личного пространства. По началу Алана слишком накрыло непрошенной близостью, и он определенно не понимал, что может положить правую руку на спинку дивана. К Кириллу было приятно прикасаться из одного лишь понимания, что сейчас Алан может держать под контролем то, что в обычное время ему недоступно. Этим чувством его накрывало мощно, но ненадолго; минут через десять он понял, что что-то здесь не так и стал отдавать своё внимание уже сцене и всей смеющейся компании. А на Кирилла он смотрел лишь искоса и думал о бессмысленности того факта, что стёкла в его оправе затемнены не полностью.       Настроение было громоздким от собственного смеха. Кирилл временами поворачивался к нему, но едва ли с целью смотреть, скорее только мельком глянуть, проверить, что смеётся, что всё ещё в настроении. Алану хотелось поставить эти кратковременные взгляды в режим «выкл», чтобы не бесили так нагло. Но когда казалось, что режим настроен верный, такой беспечный игнор напрягал. Именно тем фактом, что этот игнор для него самого что-то значил.       После того съёмочного вечера Алан злился на себя по двум причинам. Первая: он почувствовал себя обманутым, когда понял, что Кирилл уехал прежде, чем они хоть какими-нибудь прощальными словами перекинулись. Вторая: пока он ехал домой, то всеми силами пытался не думать о том, что запах чужого парфюма в салоне — это одеколон Кирилла, который остался у Алана на одежде, едва ли не впитавшись в неё. Пришлось закинуть всё стираться в ту же ночь.       — …Всем, всем привет… Всех привет, — здоровался Кирилл со зрителями на своём эфире, а Алан мог лишь изредка кидать на него взгляды, пока его компания отвлекалась на свои внутренние разговоры.       Конечно, Изабелла пару раз одёргивала его, чтобы он хоть как-то в их общении присутствовал. Не было слов о том, чтобы он не прожигал взглядом белобрысого парня, бегающего с телефоном от одного члена своей команды к другому, но по недовольному лицу Беллы становилось понятно, что отвлечённость Алана ей не нравится. Алану и самому не нравилось. Смотреть, вслушиваться, поворачиваться на более громкие крики, искать взглядом провокатора. Чувствовать себя неподвластным идиотом, по правде, не особо доставляло.       — …Я могу её знать? — с любопытством спросил Незборецкий.       — Не думаю, — с улыбкой пролистывая ленту инстаграма, пожал плечами Алан. — Она известна в своих кругах, но очень вряд ли.       — В своих, блять, кругах… В инсте на неё подписан? — не унимался Кирилл.       — Да, — посмеиваясь, кивнул Алан, — с другого аккаунта.       — Сука.       Хадзарагов про свою девушку рассказывать не хотел и вполне успешно не рассказывал. Да и интерес Кирилла был не личный — спортивный.       И хотя в тот раз гримёрки были разные, Кирилл беспардонно прятался у Алана и, чтобы не сидеть с ним в тишине, завёл разговор на вечную тему — куда ехать после фэста. Ответ о том, что Алан обещал своей девушке провести время вместе, казалось, Незборецкого вполне устроил.       — У тебя девушки же нет? — предположил Алан после минуты обоюдного залипания в собственные смартфоны и метаний Хадзарагова между «спросить» и «забить».       — Постоянной — нет, — покачал Кирилл головой и, закрыв какие-то приложения и заблокировав телефон, стал крутить его в руках.       Алан, глядя на это, тут же представил конвейер, где отсеиваются девушки, по моральным принципам неподходящие для секса на один раз. На словах ужас, а на деле, может быть, так оно и есть.       — И почему нет?       — Не хочу. Нет, не в этом смысле, — поймав на себе непонимающий взгляд, поспешил дополнить свои рассуждения Кирилл, — у меня были те, которые казались намного лучше других. И о них я много думал, пытался решить, надо это оно мне или нет. В итоге, конечно, всегда получалось, что или они мне не нужны, или я им. — Оба коротко усмехнулись. — Потому что если у тебя есть девушка, то надо от многого отказываться. А я же, ну… — Он словно подвис, глядя в одну точку перед собой, потом кинул на Алана «проверочный» взгляд и стал невидяще смотреть в пол. — Я не готов себе в чём-то отказывать. Может это и какое-то недостойное поведение взрослого человека, — Кирилл слабо поморщился, — но мне похуй. Пока так проще.       — Когда-нибудь всё равно придётся повзрослеть, — после недолгих размышлений, произнёс Алан. Слова Кирилла были разумны, и Хадзарагов понимал, о чём тот говорит, и в то же время понимал, что все лишения могут быть претерпеваемы, если есть, ради кого. Видимо, мальчишка никогда не влюблялся.       — Ну, в любом случае, я не жду этого момента, — дёрнул тот плечом. Недолго помолчав, Кирилл поднял на Алана глаза и, кусая изнутри губы, неожиданно спросил: — Может на следующей неделе встретимся где-нибудь? У меня где-то в пятнадцатых числах концерт здесь, потом в Киеве, так что полмесяца я буду только в Москве. Или ты куда-то уезжаешь?       — Нет, не уезжаю, — спокойно ответил Алан, чувствуя, что ему снова надо прятать голову в песок. — Но, без понятия, как получится…       — Хули ты динамишь меня? — чуть нахмурившись, спросил Кирилл полусерьёзным тоном. — Я просто предлагаю вместе посидеть, выпить, кальян покурить. — В жесте непонимания он слегка развёл руками и тут же свёл их вместе. — Что тебя не устраивает?       «Ты», — вертелось у Алана на языке, но сказать он ничего не успел.       — T-Fest, на сцену через десять минут, — сообщил твёрдый женский голос, и оба парня обернулись к тут же исчезнувшей за дверью девушке.       — Удачи, — кивнул Алан поднявшемуся на ноги Кириллу.       — Ты всё равно не отмажешься, — категорично протянул тот, направляясь к выходу из гримёрной. — Я буду доёбываться, пока не согласишься.       — Удачи, — повторил Хадзарагов, уже с ухмылкой.       Они были слишком разными для того, чтобы Алан так быстро понял, насколько крепкой может быть между ними связь.       — …В том клубе, про который мы с тобой тогда говорили, хуйня была, кальян не раскуренный принесли, и почти не было мест, где музыка не ебашила в уши, так что я часа два на улице провёл, — рассказывал Кирилл о разочарованиях, своих и своей компании, проворачивая руль, пока за поднятым стеклом пролетала мокрая столица, накрытая шапкой темных туч. — Так что в пизду его, сейчас хочу показать тебе лучшее место в Москоу Сити.       Алан смотрел на плачущее окно и делал вид, что слушает Кирилла в пол уха. Голос Незборецкого негромко разлетался по салону авто, аккуратно переплетаясь со звуками бьющихся о крышу капель, превращаясь в фоновую музыку.       — Слушай, — позвал Кирилл, так что Алану пришлось оторваться от однообразных серых видов и повернуться к гипотетическому собеседнику, — почему ты теперь согласился?       Алан быстро, почти незаметно окинул Кирилла взглядом. В салоне было сумрачно, как ни в одной душе, лишь кнопки и значки на панели светились разными цветами, но, тем не менее, Хадзарагов смог разглядел серьёзность на чужом лице. Может, неполную, может, ненастоящую, но она была, и Алану от этого стало особенно путанно.       — Устал от рутины.       — Оке-е-ей, — заулыбался Кирилл, — тогда я сделаю так, чтоб ты сегодня от жизни устал, брат.       Алан почувствовал, что от этих слов сердце у него забилось непозволительно часто.       Как в старых квартирах от стен со временем отклеиваются истлевшие обои, так и его защитная оболочка расстрачивалась всё больше с каждой их встречей, с каждым таким многозначительным взглядом.       — …Чё такой недовольный? — поинтересовался Кирилл, садясь рядом с Аланом и передавая ему стакан с виски.       — Не недовольный, — покачал Хадзарагов головой, — сидя засыпаю.       — Возраст, что поделать, — понимающим тоном отозвался Кирилл и отпил немного из своего стакана. — Иди потанцуй.       — Не умею, — отговорился Алан, рассматривая подтаявшие кубики льда, плавающие в тёмно-коричневом алкоголе. Прямо как его дурное сознание в последнее время — заспиртованное, растёкшееся.       — Я в курсе, — не подумав, ответил Незборецкий и тут же негромко фыркнул: — В смысле, я тоже не умею.       — Хоть в чём-то мы похожи, — вздохнул Алан и, поднявшись на ноги, поставил стакан на стол.       — Ты куда?       — Подышать.       — Шо, уже устал от меня? — хмыкнул Кирилл, откидываясь на спинку дивана.       — Нет. — Хотя Алан устал. Не от самого Кирилла, а от этого их спонтанного взаимодействия в час ночи и неизвестной ему обоснованности происходящего. — Пойдём.       Ни секунды не размышляя над данным предложением, Кирилл скоро встал, и оба неспешно пошли к выходу. Музыка, уже привычно громкая, становилась тем тише, чем дальше они убирались из нутра душного клуба.       В небольшом помещении прямо у самой двери, ведущей наружу, обнаружилось несколько человек, просмоливших весь воздух сигаретным дымом.       — Бля, — вспомнил Кирилл, — там же дождь.       — Ничего страшного. — Алану надо было остыть. — Или ты передумал?       На мгновение Алану показалось, что Незборецкий сейчас бросит детскую ответочку навроде «Ещё чего», но тот просто прошёл вперёд, открыл дверь и вышел из-под навеса на улицу. По его темной ветровке тут же заструились дорожки воды, блестящей в свете уличных фонарей. Кирилл развернулся и, жмурясь, посмотрел сначала на охранника, что стоял поблизости, потом на Алана. Его светлые волосы за пару секунд прилипли к голове, а с носа и подбородка струился второстепенный дождь.       — Тебе нормально? — стараясь перекрыть шум дождя, спросил Алан, чувствуя, как со спины на него смотрит пара-тройка зрителей.       — Заебись, — прокомментировал Кирилл, часто моргая и растягивая губы в очередной довольной улыбке.       — Превосходно, — пробормотал Алан и, недолго думая, сделал несколько шагов навстречу промокшему до нитки парню, но остался под навесом.       Кирилл стал водить ладонями по шее, смахивая холодную дождевую воду, но это едва ли казалось разумным. Куда разумнее было то, что в следующую секунду, прежде, чем Алан успел сказать хоть слово, Незборецкий схватил его за локоть и вытянул под стену дождя.       — Господи. — Алан по ощущениям промок в два раза сильнее, так как опрометчиво не взял из дома даже джинсовку. Футболка сразу отяжелела от воды, и Алан тут же затащил Кирилла под навес. — Это было тупо.       — Гулять пойдём? — Кирилл смаргивал капельки, жмурился, но ему было будто всё равно, что после таких прогулок запросто можно слечь с пневмонией. Дверь позади них в этот момент захлопнулась, как бы оповещая о том, что их зрители устали смотреть на заранее слитую пьесу.       Алан проверил мобильник в кармане, но тот оказался совершенно сухим, поэтому Хадзарагов выжидательно взглянул на Кирилла, потом спросил нетерпеливо:       — Где твой телефон?       — В машине, — ответил Незборецкий, словно не особо вникая в суть вопроса.       Выдохнув, Алан стряхнул с носа капли, потом провёл по волосам. Оказалось, что основательно вымокла только одежда, и то спортивные штаны остались относительно сухими. Лишь футболка легла на тело как вторая кожа, и прилипала обратно, как бы Алан её не оттягивал.       Поверхностно окинув Хадзарагова оценивающим взглядом, Кирилл взглянул на звенящую от дождя улицу и объявил:       — Ну, ты же видишь, что нам терять нечего.       По спине Алана пробежали мурашки, то ли от холода, то ли от такой непосредственной глупости, произнесённой вслух.       — Предположу, что здоровые лёгкие нам ещё понадобятся, — возразил он и тут же построил ни секунды не нужный ассоциативный ряд. Дичь.       Но Кирилл даже не улыбнулся, видимо, не придав особого значения и попросту проигнорировав нравоучение.       — Серьёзно, пошли гулять, — сказал он с таким абсолютно честным желанием в голосе, что на секунду показался Алану ребёнком, который никак не может выпросить у родителей нужную ему игрушку.       — Зачем? — всё никак не мог понять его Алан.       Кирилл пожал плечами.       — Сейчас нас никто не узнает, не будут просить сфоткаться. — Он посмотрел на Алана. — Охуенная же тема. У меня давно так не было.       Такое простое объяснение на ум Хадзарагову не приходило. И действительно, его фанаты удивительным образом находятся в любое время суток и узнают в любом прикиде, тем более в Москве. Их свобода уже давно посажена на цепь.       — Даже этот ёбаный дождь перестал идти ради тебя! — воскликнул Кирилл, тем самым обращая внимание Алана на то, что дождинки стали редкими, а шум почти утих.       — Если будешь орать, тебя узнают по голосу, — резюмировал Алан, выходя на мокрый тротуар. Ветра не было, лишь висела стойкая влажность и такая привычная городская духота, даже после ливня. — А машина?       — Завтра кто-нибудь заберёт. — Кирилла явно это не волновало.       — Без средств связи не чувствуешь себя незащищённым?       — У меня карточка есть, — он похлопал по карману штанов, — а деньги — лучше любых средств связи.       Алан немо удивлялся, слушая их шуршащие шаги и звук проезжающих мимо автомобилей. У него давно такого не было, чтобы человек так легко забил на людей, которым он может понадобиться.       Они бродили по длинным улицам, то разговаривая, то переругиваясь, то о глупостях, то о более важных глупостях, и никак не могли добраться до какой-то невидимой цели. Спустя час постепенно выбрались из центра и стали чаще сворачивать в тёмные улочки между дворами.       — Если у меня кончится зарядка, то мы отсюда никогда не выберемся, — шутил Алан, разглядывая высокие многоподъездные дома.       — Начнём новую жизнь, — мечтательным тоном проговорил Кирилл и рассмеялся.       Тогда он казался если не самым счастливым, то по крайней мере более свободным, чем пару часов назад. Это заставляло Алана улыбаться и думать о том, что сейчас он без противоречий готов отдать каждый свой взгляд только этой ночи и только этому парню. Домой не хотелось.       — …Мама мне однажды сказала: «Если ты не помнишь, с какой стороны находится сердце, то оно у тебя реже болит», — весело звучал голос Кирилла в голосовом WhatsApp'a, — так что…       — С кем разговариваешь? — задал вопрос кто-то знакомый Алану. По крайней, но концерте T-Fest'a этот голос он уже слышал.       — Алан… Ну, Матранг, — тут же исправился Кирилл.       — У вас совместка будет? — удивлённо.       — Нет, просто общаемся, — честно. — Не, ну ты слышал? — дурашливо и возмущенно, уже, видимо, Алану. — Макс мне, блять, предъявы кидает по этому поводу, совсем охуел.       До Хадзарагова дошло в следующий же момент — это брат Кирилла. Они в Киеве, с концертом. А Алан в Москве, с простудой и работой над текстом нового трека.       — Приветствую Максима, — нажав на запись, хрипло, но не безрадостно сказал Алан. — Саундчек уже был? И про ту фразу — мне надо забыть о собственном существовании, чтобы выздороветь, так понимаю?       Он отложил телефон, зная, что тот на беззвучном, и продолжил зависать над google-документом в попытках разогнаться и с головой нырнуть во вдохновение, которое, по ощущениям, жжёт в душе спички. Но спустя пять минут, написав лишь одну жалкую строчку, которую тут же пришлось стереть из-за непригодности, Алан снова взял в руки мобильник.       — Да-а, забудь о себе, вообще обо всех, — Кирилл наверняка улыбался, говоря это, — выключи там все свои гаджеты, утюги и прилетай в Киев…       — Будет жарааа, — с притворным энтузиазмом добавил Макс, будто пародируя своего брата.       — …А на саундчек вот только выехали, — проигнорировал его Кирилл, — через час там будем… Бля-ять, что это за хуйня?       — Пробки, — парировал Максим.       Оставшиеся пару секунд голосового заполнил смех младшего Незборецкого. И после этого у Алана не осталось никаких вопросов. Он понял, что если спросит о чём-то ещё, то их диалог с легкостью продолжится, а спички эти оказались не вдохновением — гнусной подставой; запылали не мысли, а шея, уши и щёки.       Быстро отписав что-то вроде «Удачи на концерте», Алан отставил смартфон подальше и, сложив вместе ладони, упёрся в них лбом. То было не самое подходящее время, чтобы пытаться что-то сочинить, когда в голове на повестке дня висела одна лишь правда, причём весьма раздражающая.       Вечером он проверил диалог с Кириллом, где последним сообщением была пара эмоджи, видимо, означавших благодарность. Это вызвало очередную прерванную эмоцию, о которой Хадзарагов тут же предпочёл забыть.       — …Вечером сожжём тут всё нахуй, — шепнул Алану Кирилл, поставив на стол поднос с закусками.       — Это план, или имеешь в виду по неосторожности? — оторвавшись от телефона, с несдержанной улыбкой уточнил Алан.       — Ну, там как пойдёт, — самодовольно ухмыльнулся Незборецкий и, схватив канапешку, удалился в другой конец зала.       К счастью, вечером ничего не спалили. Ну, кроме Алана, он сам по себе палился нещадно и каждый раз одёргивал себя, вспоминая, что их почти ежесекундно снимают на камеру посетители. Ещё и такой нецелесообразный игнор от Кирилла, который то и дело прерывался, когда они вставали рядом. Какие-то нелепые комментарии, за которые у обоих успевали подгореть рёбра. Такая себе метафора вышла.       — …Охуенно твой ДР начинается, да? — насмешливо произнёс Кирилл, глядя, как с Алана снимают неработающую аппаратуру и заменяют на другую.       — Такое уже бывало, ничего страшного, — будто ободряя самого себя, ответил Алан. — В прошлый раз наушник перестал работать прямо на сцене, а сейчас всё нормально, хоть до выступления проследили…       — Ну, тогда да, — выслушав его лишь из вежливости, отрывисто согласился Кирилл и в следующую секунду вытащил из кармана костюма небольшую квадратную коробочку с беспроводными наушниками. — Не знал, что дарить, потом вспомнил, что ты, вроде, говорил, что у тебя один наушник не работает. Надеюсь, ты ещё не купил новые.       — На днях собирался заказать, — успокоил его Алан, принимая подарок. Это было что-то настолько неожиданное, о чём он и подумать не мог. — От души, очень приятно.       — Я хотел позвать тебя куда-нибудь после концерта, — высказал Кирилл явно заботившую его мысль, — но подумал, что у тебя по-любому свои планы, в которые я, так скажем, — он повёл бровями, — не вписываюсь.       Алан едва не кивнул ему в ответ, но вовремя спохватился.       — Сегодня реально планы есть, — хотя бы не как оправдание прозвучало, а могло бы, — а завтра вечером, сто процентов, друзья куда-нибудь потащат отмечать.       — Ладно, — Кирилл определённо не был расстроен, будто это в принципе невозможно, — а ты в мои планы прям хорошо впишешься, если в начале мая завернёшь в Питер. У меня ДР восьмого.       — Постараюсь.       И Алан правда старался, но в итоге поздравление для Кирилла было отправлено в WhatsApp из совсем другого города. Хадзарагов даже думал, что не получит ответ, ведь у именинника и так завал, но спустя пару дней увидел, что окно диалога с Кириллом высветилось в верхней строке двумя сообщениями. Благодарность и вопрос о том, когда они смогут встретиться.       И хотя Алан тогда ответил, что в ближайшее время вряд ли им встретится такая удача, он по сей день проверяет свой график и просматривает истории Кирилла в инстаграме. Временами эта привычка ослабевает и уходит на второй план, но любое напоминание — и Алан снова лезет в соцсети. А здесь ещё и такая подлянка. Как в день, когда вышла «Хитрая» и его оповестили о том, что необходимо запостить рекламную сторис.       — Эй, ты чего отстал? — рядом неожиданно возникает Изабелла, видимо, единственная из всех решившаяся идти за ним обратно. Да и остальная братва находится не так далеко, как могло показаться.       — Сторис смотрел и вот, затупил немного.       — Ещё «ценителей» нашёл? — интересуется девушка и, кивнув, тянет его за руку в сторону ударяющейся компании. — По-моему, сейчас у всех красивый закат.       — Не, Белл, не нашёл. — Правда. Кирилл ценитель уже давний, привычный, немногословный. Он редко может передать словами своё восхищение тем или иным явлением, но Алан всегда понимает его. — Кругом одни позёры.       Изабелла, взглянув на Хадзарагова снизу вверх, шутит:       — Хорошо хоть, что ты у нас настоящий.       Но Алан едва ли считает себя настоящим, пока остаётся таким лживым по отношению к собственным мыслям. Или, может, они ему не принадлежат, и всё это — какая-то зараза, которую он подхватил после прогулок с Кириллом под дождём и всё никак не вылечится.       А ему хотя бы неделю не думать о том, о чём не надо, но каждый день он надевает эти грёбанные наушники и слушает песни, которые поёт прекрасно знакомый голос и в которые не хочется вдумываться.       И со временем Алан всё лучше и лучше осознаёт, кто тут позёр, а кому всё равно на причины и следствия; кто по-своему ценит момент, когда можно пройтись под дождём без куртки, и кто не любит залипать в телефон, теряя минуты такой интересной жизни, в которой Алан прячется, отказывается и слишком много палится.