Каждый новый взгляд

      Неро не считал себя тугодумом, хотя и понимал, что не всегда быстро приходит к нужным выводам о мотивации других людей (или нелюдей). В случае с Вергилием он почти каждый раз оказывался неправ. И дело было даже не в том, что мужчина абсолютно не умел говорить о своих чувствах, хотя свободно задвигал целые лекции о потусторонних тварях, а в их новой междоусобной игре. Казалось бы, все наладилось, карты открыты, но… Но. Ожидание, беспокойное, напряженное ожидание наэлектризовывало воздух, заполняло легкие жаром, поднимало волоски на коже, путало мысли и заставляло Неро задыхаться от невозможной смеси адреналинового коктейля из предвкушения и подсознательного беспокойства. Между ним и Вергилием началась непонятная игра без правил, зато с полными желания и невысказанных фантазий долгими взглядами, обжигающими кожу мимолетными прикосновениями и фразами, которые предполагали двойное дно. Они играли, они танцевали, то приближаясь на расстояние вдоха, то отдаляясь на несколько шагов.       Парень помнил слова Вергилия о том, что тот хотел дождаться первого шага со стороны Неро. Теперь, когда границы были очерчены и намерения озвучены, ему стало легче дышать, легче воспринимать себя и свои желания. И желания Вергилия тоже, ведь он варился в котле из похоти не в одиночку.       И все же нечто его останавливало от последнего шага. Да, он больше не скрывался в комнате от чужих взглядов, закусывая подушку от закипающего в крови желания, он позволял себе срывать мимолетные поцелуи со сладких, как карамельные ириски, губ, плавиться, когда крепкие руки прижимали его к себе, но всегда, пускай со сбитым дыханием и колотящимся, словно в гонке, сердцем, отстранялся, не решаясь переступить иллюзорную черту, проведенную где-то в подсознании остатками воспитанного в религиозном культе разума. Вергилий никогда не удерживал и никогда не спрашивал о причинах. Он просто ждал, понимая Неро лучше него самого, но держал выводы при себе. Придурок.       Неро точно знает, когда началась эта игра. После его фиаско с инкубом, едва они оказались в конторе, Данте, изображая заботливого дядюшку и отметая все возражения с раздражающе беззаботной улыбкой, буквально запихал его в кровать. В гордом одиночестве.       Кажется, голова Неро еще не успела коснуться подушки, а он уже отключился. И впервые за долгое, очень долгое время нормально выспался, потому что в ту ночь его не преследовали привычные кошмары. Когда он открыл глаза, его голос не срывался от крика, дыхание было ровным, и сердце не частило в безумной попытке пробить грудную клетку. Никакой крови, секса или умирающего на его руках Ви. Ничего. В голове царила блаженная пустота – для полноты картины не хватало разве что вертевшегося на ветру перекати-поля. Господь всемогущий, он ведь раньше даже не понимал до конца, что полноценный сон ему был необходим как воздух.       Солнце уже достигло зенита и окрасило его комнату в яркие желто-оранжевые тона, но он повернулся на бок, собираясь поваляться в кровати еще хотя бы часок, и чуть не подскочил от удивления, потому что натолкнулся взглядом на удобно расположившуюся в кресле фигуру. - Доброе утро, Неро, - Вергилий выглядел спокойнее законсервированного танка и до зубовного скрежета свежим и отдохнувшим. Он поднялся, слегка потягиваясь, на ходу захлопывая очередную книгу, и с грацией голодного хищника проследовал к двери. - Доброе, - промычал Неро и замялся. А что дальше он мог сказать? Спросить, какого черта Вергилий приперся и торчал тут хрен знает сколько времени, наблюдая, как Неро дрыхнет? Он бы, конечно, мог, если бы не ощутил, как лицо заливается краской цвета недоспелой вишни. Он же не сказочная принцесса, в конце-то концов! Но после их взаимных признаний скатываться в откровенную грубость из-за собственного смущения казалось неправильным и неуместным. И вообще откуда в его каморке взялось огромное барочное кресло, занявшее сразу половину свободного пространства?! - Ты проспал двое суток, - огорошил его Вергилий, - и я бы попросил тебя привести себя в порядок и спуститься как можно быстрее, иначе Данте догрызет не только мое терпение, но и последнюю бутылку виски, а после поднимется и примется за тебя. – Вергилий открыл дверь и, выходя, добавил, привычно улыбнувшись уголком губ: - Он волновался.       Неро тоже волновался, но только о том, что Данте их не примет. Оказалось, зря. Его любимый дядюшка только пожал плечами и с невозмутимостью даоса, пьющего чай на священной горе Суншань, выдал, что раз Верг вернулся, а у пацана все конечности на месте, то он будет радоваться тому, что имеет, а не проверять зубы у кусачего гериона.       Дверь плавно закрылась с глухим щелчком, и Неро не осмелился вслух задать вопрос, волновался ли за него Вергилий. Это было бы глупо после последней заварушки, и кресло, на подлокотнике которого лежало несколько потрепанных томов… похоже, он провел в нем не один час…       Именно тогда началась их игра, в которой Неро ощущал себя как жертвой, так и охотником, потому что следующий шаг зависел полностью от него (или ему так казалось). И он позволил себе не спешить, не торопить события и довериться, потому что устал от постоянной борьбы с самим собой, которая началась еще в Фортуне на больничной койке, когда пафосный мальчик-гот влез в его окно.       С того дня он без тормозов летел на ракетной тяге в полную задницу: хотел попеременно то набить морду огромному демону-садоводу, то заняться непотребствами с татуированным парнем, цитирующем малоизвестных поэтов (хотя Неро всегда считал, что предпочитает женщин); мучился от бессонницы; узнал, что у него есть дисфункциональная семья, в которой папочка, когда психует, пытается уничтожить мир, а дядечка идет героически его останавливать; и даже попытался утонуть в бутылке. Хочешь - не хочешь, а переоценкой ценностей все равно займешься. Стоило бы крикнуть: «Остановите Землю, я сойду!» Желательно прямиком в Ад, где можно, спуская пар, запинать до смерти любую угрозу и не заморачиваться из-за того, что хочешь почувствовать вкус губ (крови?) своего отца.       Да, с этим пунктом он смирился, пока валялся на полу разрушенного особняка. Но сколько в этом извращенном желании от него, а сколько – от демонической четвертинки, которой лучше бы не высовываться? Господи.       Он не хотел отношений, построенных только на демонической херне, как не было больно в этом признаваться и как бы громко не верещал от возмущения его внутренний зверь. Он желал… желал любви, уютных вечеров на продавленном диване во время просмотра кино, желал заботы и повседневных мелочей, когда ты точно знаешь, добавлять ли сливки в чашку с утренним кофе. Вот Вергилий предпочитает чай. И эта маленькая, незначительная деталь стала иметь значение для Неро. Как и то, что его невозмутимое величество обожает шоколад, но стыдится демонстрировать свою потребность. Парень, заставший как-то ночью Вергилия за поеданием завалявшейся в холодильнике шоколадки, искренне умилился покрасневшим от смущения кончикам ушей взрослого мужчины и не смог удержаться и не поцеловать. Мягкие губы оказались еще слаще…       С тех пор он периодически распихивал по карманам и по полкам шоколадные конфеты. Неро не пересчитывал и не следил специально, но сладости исправно исчезали. И Данте тут был ни при чем.       В последующие ночи Неро засыпал один, а просыпался, выспавшимся и отдохнувшим, в компании Вергилия, который невозмутимо перелистывал пожелтевшие страницы, сидя неподалеку.       Это стало их ритуалом. Только в его присутствии Неро мог нормально спать, а сам Вергилий виртуозно уходил от ответов о том, зачем проводит ночи, просто наблюдая за сыном. Громоздкое кресло так и осталось в его комнате, только книг на подлокотниках и на полу стало больше – несколько совсем новых он сам положил в общую стопку, надеясь, что Вергилий заметит и прочтет, и, возможно, ему даже придутся по душе стихи Йейтса или Бернса. Неро не считал себя любителем поэзии и едва понимал философскую мутотень Блейка, но эти двое ему нравились, а Вергилию ведь нравилось читать, вот он и не сумел пройти мимо книжной лавки.       Однажды Неро проснулся посреди ночи, ощущая на себе тяжесть чужого взгляда. Тени скрыли фигуру Вергилия, окутали его, словно мягкая шаль, и только синие глаза, на дне которых черти выплясывали джигу, горели адским пламенем желания на мраморно-белом лице. Неро ощутил трепет где-то глубоко внутри, почувствовал, как медленно растет напряжение внизу живота, услышал тихий шепот своего демона, повторяющего мантру из единственного слова «хочу». Неро сглотнул вставший ком в горле, внезапно понимая, что ощущает мышь при виде очень большого и голодного питона, потому что взгляд Вергилия не предполагал двусмысленности. Неро видел, что его вот-вот должны были поглотить целиком, с костями и потрохами, и ему хотелось, чертовски хотелось перейти эту черту, плюнуть на остававшиеся в сердце сомнения и гореть. Он осторожно откинул край одеяла, молчаливо приглашая Вергилия присоединиться, но тот, всмотревшись внимательнее в лицо мальчишки, только покачал головой и, медленно с усилием выдохнув, закрыл глаза, откидываясь на спинку кресла. - Спи, Неро, - приказом прозвучал тихий шепот. Игра продолжилась.