Обед

— Хочешь доесть мою картошку фри? — Элиотт двигает тарелку Луке через cтoл и наблюдает, как тот колеблется. Лука, должно быть, проголодался. В конце концов, он съел только бутерброд на обед, маленький такой. Элиотт не хотел совать нос в чужие дела, говорить вслух то, о чем думал последние несколько недель. А думал он о том, что Лука ест гораздо меньше обычного. — Не нужно, — отвечает он, но Элиотт недоверчиво качает головой. — Да я не хочу больше, — он протягивает ломтик Луке, который смотрит на него так подозрительно, будто точно знает, что Элиотт что-то задумал. Элиотт как правило улыбается в таких случаях, но на сей раз остается серьезным. — Ну, разве что ты не будешь… — произносит Лука после небольшой паузы. После Элиотт смотрит, как он ест, не замечая разговоров за соседними столиками, звона серебряной одежды и кофейных чашек. День снаружи был серым и слякотным, вода капала с навеса, когда посетители выходили из кафе. — Что ты делаешь сегодня вечером? — интересуется Элиотт, когда тарелка с картошкой пустеет. — Не знаю, — улыбается Лука. — Что мы делаем сегодня вечером? Склонившись над столом, Элиотт улыбается в ответ, отводит со лба Луки прядь волос: — Я подумал, что ты мог бы прийти ко мне, а я бы приготовил тебе обед. — Ты собираешься приготовить обед? — Лука удивленно поднимает брови. — Забыл про инцидент с яйцами? Элиотт закатывает глаза: — Рецепты из интернета еще никто не отменял. На самом деле он неплохо готовил, когда действительно старался, что случалось нечасто, но ему хотелось, чтобы Лука хотя бы раз нормально поел, а не питался бутербродами и прочим фастфудом. — Мои родители сегодня вечером идут в оперу, — бодро продолжает Элиотт, проводя большим пальцем по щеке Луки. — Квартира будет в нашем распоряжении. — Времени не так много. — Нам хватит. Серьезный до этого, Лука внезапно усмехается и кивает. — Ну, давай, — говорит он. — Mожет, закажем пиццу на всякий случай? — Тебе придется взять свои слова обратно, — заверяет Элиотт, откидываясь на спинку стула. Вот пусть только попробует что-то сказать об его кулинарных способностях. * — Ты приготовил курицу в вине! — Лука выглядит впечатленным, когда Элиотт усаживает его за красиво сервированный стол и ставит перед ним тарелку. — И овощной суп, — говорит он, усаживаясь рядом. — Обед без супа — это не обед. Лука фыркает, но выглядит довольным. На этот раз Элиотт выбирал рецепт с особой тщательностью. Меньше всего ему хотелось отравить своего бойфренда. — Тут хватит на роту солдат, поэтому ешь, сколько хочешь, — он откупоривает бутылку вина и наполняет бокал, останавливаясь, когда Лука замирает с вилкой в воздухе. — Ладно, — произносит Лука уже не так весело, и Элиотту приходится поставить бокал на стол. — Что происходит? — Ты о чем? — Сначала картошка фри, — Лука подозрительно смотрит на Элиотта. Иногда (довольно часто) Элиотту хотелось, чтобы Лука принимал все как есть, но это был бы уже не Лука. — Tеперь обед. Ты решил, что у меня анорексия, что ли? — Нет, — поспешно отвечает Элиотт. — Я просто беспокоюсь. Лука откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. — О чем? Они даже не доели суп. Элиотт вздыхает. — Я заметил, что ты в последнее время очень мало ешь. — Такое бывает, когда люди сидят на мели, — Лука покусывает нижнюю губу. — Мне нужно оплачивать кучу дерьма — аренду, проезд в автобусе и все такое. Они никогда не говорили об этом — о том, почему Лука не живет дома, и хотя Элиотт познакомился с его с матерью, с отцом до сих пор не встречался. Он знал, что за все платит его отец. — Ну, тебе не обязательно думать об этом сегодня вечером, — говорит Элиотт, надеясь вернуть улыбку Луки. У них и так было полно проблем. Хотя бы сейчас можно попробовать расслабиться. Но Лука по-прежнему серьезен. — Мой отец, — произносит он так тихо, словно не хочет, чтобы Элиотт его услышал. — всегда говорит, что пришлет деньги, но не делает этого. С тех пор, как он ушел, я будто перестал для него существовать. Отодвинув стул, Элиотт берет Луку за руку, кладет ее себе на колени и переплетает их пальцы. Он плохо себе представляет, что сказать или сделать, но Лука, казалось, принимает утешение, наконец подняв на него глаза. — Нужно было тебе рассказать, но я все продолжаю надеяться, что когда-нибудь он покончит с тем, что бы это ни было, вернется и все станет как прежде. Элиотт замечает в уголке глаза Луки слезу, и крепко его обнимает. Положив подбородок Луке на плечо, он с минуту молчит. Из всего, с чем приходилось иметь дело Элиотту, его семья никогда не входила в список его проблем, поэтому он знал, что никогда не поймет чувства Луки, и то, что на самом деле означает быть не в состоянии позволить себе обед. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — заверяет его Элиотт, вдыхая запах шампуня Луки и нежно целуя его в подбородок. — Понимаю. Прости. — Ты не должен извиняться, — Элиотт притягивает его к себе для поцелуя. — Но позволь мне иногда готовить тебе ужин и покупать картошку фри, хорошо? — О`кей. — Лука вскидывает голову и смотрит на Элиотта. — Но только если ты пообещаешь мне, что я не отравлюсь. — Уверен в этом на восемьдесят семь процентов, — Элиотт протягивает Луке ложку и наливает суп. Он улавливает едва заметную улыбку в уголках его губ и расслабляется сам. Все будет хорошо.