Пламя

Кто ближе к огню, тот первым и сгорает.

      Она была другой. Если её подруги просто являли всем своим поведением непрошибаемую глупость, то она была до невозможности наивной. Этот образ не вязался с её природной натурой. Потому что огонь не может быть наивным. Настоящее пламя способно только разрушать, сжигая всё на своём пути, оставлять лишь пепел, уничтожать то, что дорого другим. У огня нет совести. Но… Она была воплощением невозможного. Огненный вихрь, сеющий не хаос, а добро. Эта рыжая девчонка ослепляла своим сиянием. И не только всех вокруг, но и его, тёмного и отчаявшегося антигероя. Злодеем он себя назвать не мог по определению. Но Морок всегда помнил одну простую истину, смотря на невозможно позитивную Хранительницу: Огонь, который горит в два раза ярче, и сгорает в два раза быстрее. Он ждал подвоха. Хоть малейшего намёка на то, что она затухает, теряет весь свой чересчур яркий и обжигающий свет, но… она продолжала рушить все устои, прочно обосновавшиеся в его голове.       — Ни один огонь не сожжёт меня, потому что я и есть огонь! Слишком самоуверенно, но, в целом, верно. Этот огонёк никогда не осчастливит мир тем, что исчезнет. И это однозначно его не расстраивает. Она появилась в его жизни — пламя, которое тянет свои языки прямо к сердцу… К его давно окаменевшему сердцу.       — Морок, чего ты добиваешься?! Глупый вопрос, но этот голос… Он готов слушать его вечно, несмотря на то, что его обладательница явно настроена недружелюбно. Он вновь напускает иллюзию серьёзного боя, боясь биться в полную силу — покалечить рыжую девчонку совершенно не входит в его планы, и незаметно исчезает, убегая от пылающей силы огня во взгляде. Он боится её. Боится её огня. Боится того, что всё его существо тянется к её силе, тянется к ней… Морок грустно смеётся и закрывает глаза. Тут же его окутывает чернота. Но во тьме огонь горит еще ярче, буквально сжигая всё его нутро.       — Саша, ты правда поможешь? — отвратительное чужое имя, но по-другому она с ним не пойдёт. Иногда его раздражает собственная способность, чувство обречённости, которое возникает при мыслях о его настоящем обличии. Но в таких случаях она незаменима.       — Алёнка, это Морок! Время — это тоже огонь, в котором всё сгорает! Именно эта мысль крутится в голове, когда он утягивает рыжую бестию в сияние портала. Они должны успеть! И они успевают…       — Там волколаки! — сердце бешено стучит, ударяясь о рёбра. Они не должны поймать её. Только не сейчас. Морок наспех запихивает упёртую девчонку в безопасное место и принимает её облик, сдерживая дрожь в руках.       — Сиди тихо. Я их отвлеку. Рыжова молча всматривается в серьёзную и решительную гримасу, такую неправильно смотрящуюся на её лице, и громко проглатывает ком в горле, наконец-то всё понимая. Иногда наш огонь гаснет, но другой человек снова раздувает его. И она отлично понимает, что помогла пламени, что давно истлело в его душе, вновь засиять ярче. Но каждый из нас в глубочайшем долгу перед теми, кто не дал этому огню погаснуть окончательно. И Морок это понимает, смотря на огненную девушку и готовясь к трудностям. Он перед ней в долгу. Она смогла зажечь в нём языки пламени. Она заставила его полюбить… Он разворачивается, чтобы уйти, но её рука останавливает его. Она несмело улыбается.       — Как… Как тебя зовут? По-настоящему? Он теряется на мгновение, удивляясь абсурдности вопроса, но быстро берёт себя в руки и отвечает:       — Влад. Она улыбается широко и слишком волшебно, очаровывая его ещё больше, заставляя путать реальность и мир его сказочных иллюзий.       — Удачи, Владик, — он хмурится, стараясь скрыть улыбку и понимая, что они часто будут спорить насчёт его имени и его правильного произношения, но молчит. Только кивает быстро и скрывается за поворотом, стараясь не оборачиваться. Всё внутри перемешалось. И он понимает, что главное правило этой реальности — не запутаться в своих собственных иллюзиях. Потому что в противном случае ничего хорошего произойти просто не может.