неправильный.

      леша неправильный. весь, с головы до пят, от и до. леша это слишком. слишком милый и спокойный. слишком манит, но не подпускает. у него из исключений лишь брат близнец, который всегда спину прикроет. диме хотелось бы стать вторым исключением. только не в этой жизни.       миранчук тактильный, ему это надо. словно если не прикоснется, то погибнет на месте. антон дает ему это, всего себя, забирай, до последней капли. дима наблюдает за этим и кажется ему, что миранчуки — оба неправильные. но кто он такой, чтобы осуждать?       баринов в церковь ходит. ему порой хочется исповедаться, ведь согрешил. так ему кажется. у него плечи горят от прикосновений, не от загара. потому что старший миранчук тактильный, потому что когда нет брата рядом, то нужно искать спасения хоть в ком-то. дима не против стать этим спасением.       он и становится. совсем ненадолго, будто и не было этого всего. не было разговоров до половины пятого на балконе, когда леша на коленях чужих лежал. будто не он водил пальцами по черной краске, что въелась в диму, не он рассматривал татуировки, спрашивая, что они все значат. не он был готов на шее повиснуть, лишь бы получить то, что ему нужно.       ведь антон прилетает на следующий день в эту душную и жаркую турцию. антон обнимает крепко, а леша, как диме кажется, облегченно выдыхает, цепляется за футболку — отпускать не хочет. баринов снова сторонним наблюдателем становится, взглядом прожигая близнецов по очереди. походы в церковь и молитвы уже не помогут.       леша — котенок у проруби. и если антон безопасный берег, то дима — тот самый прорубь. у того ведь глаза кристально чистые и захлебывайся в них сколько тебе влезет. младший смотрит внимательно, а баре кажется, что все он знает. все грехи и желания. не хочешь на исповедь прийти?       — не надо тебе этого всего. не выдержишь.       — извини?       — извиняю.       младший миранчук после ухода своего только вопросы оставляет. баринов этой ночью уснуть не может, потому что в голове хаос, потому что в голове — миранчуки. такие одинаковые, но такие разные. дима думает, что может он с ума сошел и их не существует? может у них раздвоение личности? или ты просто идиот, дим, ведь не надо тебе этого всего, не выдержишь. ты двоих не потянешь.       а леше, как выяснилось, тоже не спится этой душной ночью. он со спины подкрадывается, бесшумно, как кот. не зря ведь его с ним сравнивают. подбородок устраивает на чужом плече, заставляя диму вздрогнуть, от чего смеется тихо, носом трется, а после на две ступени ниже встает.       — ты чего не спишь? завтра вставать рано.       баринов только плечами пожимает, все силы прикладывает, чтобы в глаза напротив не смотреть, потому что иначе в бездну по новой. только сил не так уж и много. леша улыбается слабо, смотрит по-кошачьи, рукой опираясь о перила, пока дима думает, что в свете фонарей миранчук выглядит волшебно. слишком. наверное, весь алексей миранчук для него слишком.       — прикоснись ко мне.       баринов не думает, когда говорит это. все давно не под его контролем. леша не улыбается, он серьезным становится, когда они взглядами встречаются. у димы глаза сейчас на океан бушующий похожи, он сам весь этот океан бескрайний. миранчук поднимается медленно по этим двум ступенькам, которые проклинать хочется, оказываясь так близко, взгляд на губы переводя.       он чужих губ касается, ведь просил, так получи, не отстраняется, будто ждет чего-то. ждет и дожидается. баринов ладонь на шею кладет, сам вперед поддается. он целует медленно, потому что спугнуть боится, потому что все это слишком. миранчук первым отстраняется, руку чужую со своей шеи убирает и спокойной ночи желает. по ступени последней поднимается, обходя диму, скрываясь где-то за дверью отеля.       баринов губы облизывает, да по сторонам смотрит, взглядом скользя по балконам, останавливаясь лишь на одном, где свет зажигается. на том, где, дима знает это точно, антон стоит, опираясь о перила. не думаю, что хотим услышать исповедь друг друга.       потому что антон и леша — неправильные.       и дима — такой же.