Цена вопроса

      Джейсон Дин щурит один глаз, его губы искривлены в ухмылке. Он подпирает рукой щёку и молчит, пока трещит огонь. Милые детские фотографии медленно обращаются в пепел. На плечах Дюк — красный жакет, в волосах — красная резинка — символ власти. Не имперская корона, конечно же… Но и маленький Вестербург — не Британская империя. Впрочем, ей хватает.       И всё-таки, здесь что-то не то. Что-то здесь неправильно и заставляет тревожится. Что же? Пламя? Тлеющий глянец? Или планшет с подписями в чужой сумке?..       — Знаешь, Дин… Мне всё ещё трудно понять тебя. Всё, что ты делаешь — не акт бескорыстной добродетели, — она отворачивается от пламени и заглядывает ему в глаза, стараясь найти там ответы на свои вопросы. Но ничего, кроме лукавства, не находит.       Красивые у него глаза, бесовские: серо-зелёные, с бурыми крапинками и тлеющими искрами ночного костра. Хэзер нравится. Ей трудно отвести взгляд, будто зайчику от удава. Джей-Ди не прерывает их контакта. Он вообще не двигается: замер лукавым изваянием и ждёт, что же сделает новоявленная Королева улья.       А что она?.. Она осторожным движением подаётся к нему, не прекращая смотреть в глаза и, как завороженная, произносит: — Так что же, Джейсон Дин? Для чего эта инициатива со днём скорби на городском уровне? Зачем тебе — бунтарю и одиночке, сближаться с элитой? Зачем тебе отпевать тех, кто состоял в ней? Почему ты, Клайд, помогаешь тому, кто заставил твою Бонни реветь в туалете?       Его серо-зелёные глаза на мгновение темнеют. Из глубины рвутся уже не искры — языки лесного пожара. Мгновение — и он обратится в тайфун, что пожрёт весь Вестербург. Дюк слышит, как стучит кровь в висках, чувствует, что её вот-вот вырвет от животного страха перед этим огнём. Она вжимает голову в алые плечи, но, чтобы не выдать себя, находит силы наклонить круглый подбородочек в заинтересованном жесте. Хэзер знает, что это бессмысленно. Знает, что Джей-Ди видит её насквозь.       И она готова признать, что в этом что-то есть.       Если бы Джейсон Дин хотел — стал бы местным князьком. Умея играть на нужных струнах, он бы построил их всех: от аутсайдеров и элиты до преподавательского состава. Джейсон умеет плести интриги, умеет манипулировать толпой не хуже сучки-Чендлер — Хэзер Дюк знает это точно. Ему даже напрягаться бы не пришлось: захотел бы — через месяц-другой опрокинул Чендлер на лопатки и растоптал на глазах у всех. И тогда бы весь их маленький мир увидел, как она ревёт в женском туалете.       Хэзер Дюк даже не знает, жалела бы она ненавистную подружку. Наверное, нет. Кто ж теперь скажет?       Зато Хэзер Дюк знает: ей неимоверно повезло, что Джейсон не такой, каким он должен быть в её личной парадигме. Он бунтарь и одиночка. А, значит, ему гнилой трон Вестербург-Хай нужен так же, как и собаке пятая нога. Вот и славненько. Зачем падальщику конкуренты? Но с другой стороны… какой тогда в этом всём смысл? Что обломится ему при её популярности? В его действиях нет логики. Или же есть? Просто ей не хватает нужных паззлов, чтобы сложить картину в одно полотно?..       О чём ты молчишь, Джейсон Дин — путник из пыльной полуночи? Что за пожар прячешь в своём бесовском взгляде?       — Какая ты любопытная, — наконец говорит он, облокотившись на стол, тем самым сократив расстояние между ними до критического. Хэзер смущается. — Мне нравятся любопытные женщины. Любопытство — признак разума. Но, увы, я вынужден оставить его неудовлетворённым.       Льстит, как дышит. И это чертовски привлекательно. Хэзер нравится. Ей хочется, чтобы он сказал что-нибудь ещё такое, чтобы можно было забыть обо всём.       — Не надо играть со мной в свои игры. Я не Вероника.       И жаль. Хэзер Дюк всегда очень хотелось на место Вероники. Вероника Сойер была любимым питомцем Чендлер, Чендлер её не пинала, как грязную шавку и не заставляла униженно наклоняться раком посреди столовой в качестве письменного столика. Сейчас она любимица загадочного парня. И на это место Хэзер тоже внезапно захотелось.       Между его бровей пролегает тень — небольшая, но грозная. Однако взгляд спокоен. Тёмные языки пламени исчезают в глубинах серо-зелёного взгляда в бурую крапинку столь же быстро, как и появились. Хэзер всё ещё не отводит взгляд, заворожённая метаморфозами.       Джейсон же скользит по ней взглядом, будто оценивая попкорн на витрине. Простой? С беконом? Нет. Этими, без сомнения, сакральными вопросами, задавалась девочка на побегушках у Чендлер. Хэзер уверена, что Дин давным-давно перерос этот жирный пересоленный шлак.       — Не беспокойся, я не буду покушаться на твоё конфетное королевство. Мы помогли друг другу: с меня ключи к власти, с тебя — выполнение маленькой просьбы, которая пошла в пользу тебе. Волки сыты, овечки целы.       Он мнёт пальцами серьгу, и всё также заискивающе смотрит. Хэзер Дюк шумно выдыхает. Она не инфантильная дурочка МакНамара, которой ничего не стоит прыгнуть в фургон к добродушному мороженщику-педофилу. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.       Хэзер хочет докопаться до правды, чтобы не угодить в капкан, чтобы избавить себя от лишних хлопот в будущем. Но как тут думать о будущем, когда Джейсон Дин, парень-загадка так мнёт треклятую серьгу, а от его тренча пахнет сигаретами и бензином? И его лицо так близко…       Она кусает губу, чтобы сбросить хотя бы толику наваждения.       — Ничего за просто так не бывает.       Хэзер считает бледные веснушки на его щеках. Их совсем мало. Хочется, почему-то, каждую из них отметить отпечатком ярко-красной помады, а потом посмотреть на перекошенное лицо Сойер. Но в первую очередь — отметить.       — Не бойся, дорогуша (Хэзер шумно вздыхает, она чувствует, как щёки цветут маковым цветом, прямо в тон жакету), мне от тебя ничего не надо. У тебя просто-напросто этого нет.       Она сама подаётся к нему ещё ближе, её пухлая грудь оказывается совсем на столе, приходится опираться на локти. Но в глазах Дина не видно ничего, кроме искр и тьмы.       Джей-Ди и Хэзер почти дышат друг другу в губы. От странных чувств, нахлынувших девятой волной, её голосок срывается на шёпот: — Что же нужно такому как ты, Джей-Ди?..       Джейсон Дин, усмехнувшись, наклоняется к её уху и, обманчиво-ласковым движением, заправляет за него неестественно-вьющуюся прядь. У Хэзер всё сводит внутри, в желудке вместо бабочек ворочаются куколки и клубок из сколопендр. Джей-Ди дышит горячо, шумно и невероятно томно. Хэзер пытается сосредоточить взгляд из-под полуопущенных век на серьге — такой близкой и блестящей. Ей хватит и половины самого ленивого движения чтобы обхватить её губами. Это наверняка удивит его, выбьет почву из-под ног. И тогда эта жестокая игра прекратится.       Но Хэзер не может. И легонько касается мизинцем его ладони — сухой на ощупь. Джей-Ди, не прекращая так дышать, проводит носом по вьющейся копне и едва задевает губами кончик ушка.       Хэзер уже не важно, что этот плут задумал. Ей не важно, почему Сойер с ним порвала. Ей плевать, сколько и чем она заплатит за такой ленд-лиз.       Его губы (такие же сухие, как и ладони) у самой ушной раковины. Хэзер, наконец, чувствует этих грёбаных бабочек. Они поднимаются к сердцу, наполняя собой рёбра, от чего пульс бьётся чаще, отдавая в висках барабанной дробью.       — Не важно.       Он отстраняется и возвышается над ней. Взгляд его равнодушен, губы искривлены в жестокой насмешке.       Хэзер хочется разреветься. Сердце от возмущения бьётся мышью в клетке, наманикюренные ногти впиваются в ладони. Только-только вылупившиеся из коконов бабочки на дне, пристыженно и робко сложив крылья при падении. Их сжирают сколопендры, треща лапками и блестящим хитином панцирей.       Джейсон Дин — невероятный плут и редкостная сволочь — хватает свою сумку и разворачивается к выходу, напоследок бросив: — Прямые волосы идут тебе больше.       Хэзер Дюк не согласна заканчивать рандеву вот так. За всё в этом мире нужно платить. Мама так ей постоянно говорит. С того самого дня, как объём её девичьей груди увеличился вдвое.        — Стой!       Джей-Ди щурит один глаз в своей лисьей манере. Хэзер мгновение мнётся, но всё же протягивает ему любимую книжку. «Моби Дик или Белый кит», Герман Меллвил, затёртая книга с зелёной закладкой-ленточкой. Хэзер почему-то горько с ней расставаться. Но если этот плут не примет её, то будет намного горче.       — Мне она больше не нужна. А тебе — подарочек.       К её великой радости (и пунцовым щёчкам), Джейсон берёт книгу без промедлений.       Он поднимает глаза: искры в них горят светлячками. Даже желваки еле шевелятся. Хэзер тревожится. И вместе с этим — её влечёт к нему. Как мотылька к пламени.       — Вот уж спасибо, дорогуша. Мне таких подарков ещё никто не делал.       И он уходит, даже не попрощавшись.       После тихого хлопка дверью мензурки и колбы звенят нестройным хором. Будто колокола в крошечной мышиной церкви.       Хэзер медленным движением облизывает губы, стирая плотный слой алой помады, и смотрит на пепел в раковине взглядом, преисполненным обидой и вместе с этим — затаённой тревогой.       Несчастная книжка не удовлетворит его. Где-то в глубине души, в тревожном клубке из сколопендр бьётся мысль: а не подарила ли она ему новую игрушку для очередной запутанной и жестокой игры?       Джейсон Дин — лжец. Джейсон Дин — манипулятор. Для него вся жизнь — бесконечные игры да бирюльки, за которые кому-то придётся платить.       Хэзер не знает, как, чем, когда и, главное, кто заплатит за эту сделку с подкидышем Дьявола.       Но точно она знает одно: платить придётся.