***
Глаза метались по тексту в тетради, написанным каллиграфическим почерком, с целью повторить изученный материал и хоть немного понять, что проходили на прошлом уроке. Память у парня была хороша, так что пятнадцати минут ему хватило, чтобы освежить свой и так огромный запас знаний. Эррор был одним из немногих ребят в школе, кто учился на отлично, претендовал на прилежную сдачу экзаменов и золотую медаль, но был со скверным характером. Если бы у него был дневник, то на каждой строчке с уроками красными, такими ненавистными даже для зубрил и отличников, чернилами, почерком, с таким ужасным и тошным наклоном, что, казалось, учителя учились на врача, были бы расписаны замечания о дерзости и плохом поведении. Ах, да, на этой и прошлой неделе еще бы было написано "отвлекался". Отвлекался на фантазии. На фантазии о своей влюбленности. И, самое главное, взаимной. А остальное неважно. Любовь не была нездоровой, парень Глитча был адекватным, но была и разница в возрасте, которая, по их мнению, была абсолютно незначительной: всего 12 лет. Его возлюбленный раньше учился на учителя и, как он сам говорил, уже нашел себе школу, где он начнет свою работу учителем истории. Инк, а так звали того самого прекрасного и волшебного краша, был парнем, который любит рисовать — именно это и познакомило двух парней. Казалось бы, типичная ситуация для знакомства: один заметил, как второй рисует его, но она казалась такой волшебной и странной для них обоих, что они даже сочли это за подарок судьбы. Нет, никто не верил в судьбу, но и никто не верил в любовь, пока не почувствовал это чувство у себя в груди. Оно мягким теплом расползалось по телу, мозг отказывался работать в опасной близости с предметом воздыхания, рот мог выдавить только подавленное хихиканье, а губы то и дело, что хотели соприкоснуться с ними подобными. Эта влюбленность доводила до безумия, хотелось ближе, больше, быстрее, так что уже на четвертой их прогулке художнику таки удалось потрогать Эррора за зад, который потом место себе не находил, а на пятой уже поцеловались. У них появился любимый парк, где они проводили все свои прогулки. Позже они обнаружили там прекрасный фонтан, который был построен на небольшом прудике. На его бортики можно было сесть и оба занимались абсолютно разными вещами: Инк рисовал, Эррор вязал, иногда читал мужчине какие-то книги, сидели в соцсетях, общались, но самое главное — они были рядом, вместе, практически все свободное время. Очнулся от мыслей Глюк в легком румянце от несильных толчков соседа по парте — Найтмера. Первый резко поднял голову и вопросительно посмотрел то на учителя, то на одноклассника. Преподаватель, заметив, что все во внимании прокашлялся и прошел к доске, быстро нашкрябав мелом "Инк Коллор". Эррор потянулся к очкам, которые лежали на краю стола, надел их и взглянул на доску. Его душа, кажется, пропустила удар, и еще один, и еще тридцать, если не сто. Он окончательно выпал из реальности, когда учительница монотонным голосом сказала: "У вас новый учитель". Глюк даже приподнялся, чтобы посмотреть в дверной проем. Как и оказалось. В класс зашел молодой беловолосый парень, в коричневых брюках и белой, на скорую руку выглаженной, рубашке. Старушка вышла, оставляя новичка одного с классом. Белесый оглядел класс, заостряя внимание на каждом ученике, особенно задержавшись на своем любовнике, легко улыбнувшись, будто уже знал, что тот будет здесь, и подмигнув. Эррор покрылся румянцем и поставил учебник на подставку, пряча за ним лицо. Хоть подросток и был отличником, но с историей было все туго. Бывший учитель специально нагружал бедного, считая его глупым зубрилой. Это была вечная война, которая прекратилась с его уходом на пенсию. Возможно, что теперь его будут доставать с историей куда чаще. Молодой преподаватель поздоровался с классом и представился, дружелюбно улыбнувшись. — Что, понравился? — решил подколоть Найтмер своего соседа, который неотрывно смотрел на Инка. — Нет. — Да ладно, не ври, вижу же, что на его пах смотришь, — друг широко улыбнулся, наблюдая за реакцией Глюка. Глитч вздрогнул и злобно посмотрел на яблочного, который пытался не засмеяться. Первый дал тому подзатыльник, заставляя Найта обиженно потирать затылок. — Эррор, — кожа парня покрылась мурашками, а зрачки резко сузились, смотря на Чернильного, — останься после уроков. Не понятно было, что хотел сделать Найтмер: заржать в голос или похотливо протянуть "ооо~", но он смог сдержать оба порыва в себе и, с трудом, тихо выдавил: — У меня пару минут будет болеть затылок, а у тебя целый месяц задница. — Ни слова больше, грязный инцестник.***
Целый день Эррор ходил со странным ощущением и страхом за свой зад, как ни странно. Инк не один раз намекал на свои фантазии и лапал, но до более близкого контакта не доходило. Хотя, несмотря на опасения и возможную сильную боль, сдерживать себя не мог младший. Оба парня уже как месяц съехались и жили в квартире Инка. Мужчина неплохо зарабатывал, рисуя на заказ и продавая это ценителям, которых в это время было намного меньше, но цены от этого не падали. На заработок с его произведений и обычных работ Чернильный мог и платить за квартиру, и жить в достатке, и баловать вкусностями и подарками своего малыша. У старшего так же были небольшие проблемы с памятью, так что тот всегда забывал про просьбы не ходить в одних боксерах по дому. Или делал вид, что забывал. Черт, это было слишком возбуждающе и тяжело было не заметить, как Ошибка открыто пялился на его мышцы, пресс и татуировки по телу, закусывая губу. В долгу он не оставался — начинал делать пошлые намеки, надевать длинные футболки своего бойфренда и не носить ничего под ними, прижимался крепче во время сна и обзавелся привычкой садиться на пах блондина. Неосознанно начал возбуждать своей задницей, выгибаясь, виляя ей из стороны в сторону и наклоняясь. В общем, Эррор и Инк оба уже не могли терпеть, но ждали либо чуда и ситуации, либо были идиотами. Эрр, ища свой класс во время перемен, часто натыкался на художника, который не упускал момента шлепнуть свою половинку, заставляя густо краснеть, пряча веснушчатое лицо в ладонях. Постоянно ловил взгляды от него же, странные улыбки, движения бровями. Оба за день так много раз переглядывались, но не решались поговорить друг с другом: ждали конца занятий. Мулат с нетерпением ожидал звонка, постоянно смотрел в рюкзак, в котором светился телефон, отображая время. В процессе дня тот узнал, что Инк станет и их классным руководителем, а значит жалобы на поведение темноволосого пойдут ему. Кажется, скверный характер подростка ему и вправду аукнется. Мерзкий звонок оглушил учеников и прервал монотонную речь учителя. Глюк быстро закинул все учебники в рюкзак и сорвался с места. Нерешительным шагом шел по коридору, решил потянуть время, сходил в столовую, посидел немного, медленно поднимался по лестнице на третий этаж. Перед его взглядом появилась уже знакомая деревянная дверь с надписью "кабинет истории". Мулат оглянулся, прислушиваясь: этаж пустовал, было тихо, ни единого звука. Успокаивающе. Сердце бешено колотилось, а в душе засело сильное волнение. Дрожащая рука потянулась к ручке. Неожиданно, дверь сама распахнулась перед лицом паренька, давая возможность увидеть Инка, который сначала в недоумении посмотрел на Глючку, а потом широко улыбнулся, прищурив глаза. Испугавшегося 11-ти классника схватили за запястье и быстро потянули в кабинет. За спиной захлопнулась дверь и щелкнул замок. Чернильный прижал половинку к себе за талию и прикоснулся к его губами своими, сразу же получая ответ на приветствие. Его шею оплели руки, а младший встал на носочки для удобства, но его сразу, не разрывая поцелуя, подхватили на руки и опрокинули на учительский стол, который был предварительно убран от бумаг и тетрадей. — Какого хуя, Инк? — отстранившись произнес Глюк, тяжело дыша. — Тшш, не ругайся, малыш, иначе мне придется наказать тебя~ Оши, на удивление, послушно замолчал и ближе прижался к мужчине, оплетая его бедра ногами. Он снял с себя очки и вновь поцеловал учителя, мягко улыбаясь. Руки старшего потянулись к верхним пуговицам и начали расстегивать рубашку пассии, пока Инк не почувствовал слабый толчок в грудь. Он удивленно посмотрел на малыша, который густо покраснел и отвернул голову, пытаясь не смотреть на любимого. — Ты чего? — подцепляя подбородок мулата двумя пальцами и заставляя смотреть на своего парня, спросил художник. — Мне страшно. Будет больно? — Будет неприятно, но это пройдет, — честно сказал Инк, приподнимая тело Глючки. Кажется, школьник вспотел, в душе что-то скрутило от волнения, но, шумно выдохнув, Эрр взял мужчину за воротник рубашки, целуя. Блондин тихо хихикнул сквозь поцелуй, начиная главенствовать в нем. Своими губами он немного посасывал нижнюю губу темноволосого, чувствуя ответные прикосновения. Почувствовал, как ловкие пальчики быстро расстегнули рубашку и пробежались по телу. Пассив оторвался от поцелуя, странно смотря на своего парня, который поцеловал того в шею. Мягкие, слегка искусанные и чуть сухие губы мягко пробежались по шее, бледные руки наспех расстегивали рубашку и наконец-то скинув ее с нижнего. Язык прошелся по выделяющимся ключицам, заставляя мулата шумно вздохнуть и зарыться пальцами в белые волосы, полностью отдаваясь во власть старшего. Шершавый язык очертил ореол соска, вновь поднимаясь к веснушчатым плечам и сильно кусая, оставляя глубокий след от зубов. — Ай, блять, Инк! — громко вскрикнул Эррор, хлопнув учителя по затылку, — сука, это же больно! Чернильный остановился и нахмурился, строго смотря на пассива. Тот резко замолчал, сжавшись, вспоминая его недавнее предупреждение. Еще пару секунд они в тишине смотрели друг на друга, один с упреком, а другой, кажется, с виной. Инк внезапно выпрямился, все так же пиля взглядом мулата, и перевернул того, укладывая животом на стол. Эррор выгнулся, чувствуя холод стола и сильнее выпячивая задницу, которую сразу схватили крепкие руки, мягко сминая. Пассия покраснела и шумно выдохнула, пряча лицо в руках. Пальцы художника переместились на пах мулата, легко надавливая и чувствуя слегка возбужденную плоть. Брюки быстро спали с худых ног мальчика, которые слегка подрагивали в ожидании. По ягодицам снова пробежались руки, поглаживая и оттягивая резинку боксеров и спуская их. Одной рукой надавливая между лопаток Инк смочил один палец и прошелся по анусу, пока что не заходя. Глюче вздрогнул, пытаясь успокоиться и шумно вздыхая. Прошло мгновение бездействия и ладонь учителя ударила по заду мулата. Тот вскрикнул, пытаясь выпрямиться, но вторая рука на спине не дала ему сделать это. Второй шлепок пришелся на другую сторону, заставляя прогнуться от резкости. — Я сказал тебе не выражаться, малыш, — прошептал старший на ухо ученику, прикусив мочку уха, — прими свое наказание. Третий, четвертый, пятый шлепок, такие жестокие и резкие, но почему-то приятные. Внизу что-то начинает наливаться теплом, а удары не вызывают вскриков, только протяжное мычание и стоны. Инк ухмыльнулся, начиная чаще шлепать пассию, упиваясь властью над ней. Член уже давно пульсировал, а стоны паренька сильнее заводили. Эррор уже начал считать про себя шлепки, уже дошел до 23, но они не прекращались, с уголка рта потекла слюна, пришлось закусить палец, чтобы не стонать так громко. Нижний выгнулся и сильнее расставил ноги, возбуждение уже надоедало, хотелось получить разрядку и слиться с парой, воплощая недавние мечты. Ягодицы горели, сильные руки после десяти мягко поглаживают их и с любовью сминают. Пальцы погладили немного выпирающий копчик, надавили и снова переместились на исходную позицию. Еще шлепок. Еще сильнее. — Ах! Инки! З-звезды, прошу, я не м-могу, ах! Уже! Ммх! — под ударами уже хрипловатым голосом попросил малыш и его просьбу услышали. Инк усмехнулся и остановил наказание, мягко огладил сильно покрасневший зад и коснулся языком, снова сминая. Вторая рука перестала прижимать мулата к столу и тот облегченно вздохнул. Губы старшего покрывали спину Эррора, а клыки почти незаметно царапали нежную кожу, покрытую темными веснушками. Ноги парня дрожали, тело покрылось мурашками, а член полностью встал. В штанах преподавателя тоже уже давно стало тесно и он бы с радостью жестоко отымел пассию, заставляя кричать на все здание от удовольствия, но так как это был первый раз Оши, то можно было и повременить с фантазиями. Ладони мужчины нежно пробежались по объемным бедрам, коснулись головки плоти Глюка, заставляя вздрогнуть и двинуть тазом навстречу руке актива. С широких плеч окончательно спала белоснежная рубашка, оголяя тело с татуировками ввиде черных лоз. Паренька снова подхватили и перевернули на спину, из-за чего тот охнул и с ожиданием посмотрел на Инка. Тот спустился вниз, к паху, не забывая поглаживать бока выпускника. Чернильный провел языком по длине небольшого члена подростка, из-за чего тот простонал и закинул ноги на плечи актива. Плоть снова вобрали в рот на половину, обсасывая языком и тут же отрываясь под возмущенный стон. Учитель потянулся к ящику в столе, на котором лежал Глюк и достал оттуда флакон с смазкой. Эррор, не видя ничего, с любопытством привстал и увидел это. Волнение и страх перед ужасной, как ее описывают, болью возрос, но они так далеко зашли, что останавливаться будет глупо. Ученик уже не смотрел, как его парень усмехается и наносит на палец смазку, не видит, как туманны его глаза и не понимает, насколько должен быть ему благодарен за то, что мужчина еще держится, а не с жестокостью втрахивает в пол до потери сознания. Палец нежно скользит по отверстию и так же проталкивается внутрь. Эрр жмурится. Это не особо приятно. Немного толкаясь и смачивая стенки учитель снова выходит и набирает уже больше смазки, продолжая разрабатывать Глюка до своего размера. Проникновение вышло уже более терпимым, даже когда прибавился второй палец, толкаясь чуть глубже — смазка определенно облегчала ситуацию. Движения пальцами были не агрессивными, а плавными, иногда прерывались, чтобы набрать еще смазки. Эррор с точностью мог сказать, что лишь пальцев ему хватит для оргазма, пока в него не вошел третий. Тихие вздохи переросли в мычание, руки цеплялись за край стола, а ноги сильнее прижимали Инка к себе. Со смазкой все становилось легче, не было такого страха, но, конечно, было и понимание, что член — не два пальца и даже не три, но плавные движения в нем успокаивали, тепло в паху нарастало, как и ранее неизвестное чувство. С головки младшего уже обильно капала смазка, ожидание стало мучительным и, кажется, Глюк с облегчением вздохнул, когда из него вытащили все, заканчивая подготовку. Послышался звук расстегнутой ширинки и упавшей ткани. Инк наконец-то разделся, избавляясь от сильного давления. Снова вылил смазку и размазал по своему половому органу, тихо вздыхая в нетерпении. Эррор поерзал, стараясь не смотреть на, скорее всего, еще более возбуждающую картину. — Будет больновато, ты потерпишь ради меня? — спросил художник, проводя по торсу пассива пальцами в смазке. Глюче промолчал, но сильнее раздвинул ноги и попытался расслабиться, громко выдыхая. Чернильный подвинул к себе таз парня и начал входить, стараясь не торопиться. Эрр зашипел, но продолжал терпеть, плавясь под нежными поцелуями и легкими укусами. По ощущениям было четко понятно насколько далеко вошел Инк, внутри все пульсировало, а член болезненно ныл от долгого возбуждения. Парень услышал тихое "прости" и громко крикнул, когда в него вошли на всю длину. Низ живота погладили и поцеловали, давая привыкнуть в ощущению заполненности. Через минуту художник уже медленно начал двигаться, входя лишь на половину все еще считая, что для малыша это было слишком грубо. А малыш упивался этими нежными движениями и плавился в удовольствии. Было больновато и непривычно, но, черт возьми, так приятно! Инк сжал руками ягодицы и начал входить чуть дальше, но ощущения резко так поменялись, стало понятно, что хотелось больше, но было так стыдно это сказать. Стенки внутри приятно сжимали плоть учителя, который постепенно разгонялся, заполняя собой не только тело, но и голову. — Ах, мхх, Инки, еще, пожалуйста, звезды! — прерываясь на стоны проскулил ученик, когда начал чувствовать повторное снижение темпа. Всего одна фраза будто убила Радужного. Из малыша резко вышли и поставили в ту же позу, в которой его пороли. В него снова резко зашли и, уже практически не сдерживаясь, начали вбиваться. Эррор захлебывался стонами и вскриками, пытался двигаться на встречу и чуть сильнее сжиматься, когда понял, что активу так будет приятно. Бледные пальцы сминали бедра пассива, прижимая их к себе в своем собственном темпе, углубляя толчки. Было уже все равно, услышит ли их кто-нибудь, ведь Эрр стонал настолько громко, что, можно предположить, их услышали и с улицы. Член Инка поменял угол входа и попал по простате. Тот остановился, с удовольствием наблюдая за реакцией парня. Второму это совершенно не понравилось. — Мх, Инк, прошу, еще.. — ученик повернулся лицом к художнику, открывая вид на покрасневшее личико, усыпанное веснушками, на слезящиеся глаза и на стекающую слюну из уголка рта. Черт, вот чего он ждал все четыре месяца отношений. Толчки стали намного агрессивнее, головка заходила далеко, попадая по простате, бедра младшего двигались навстречу учителю. По кабинету громко разносились крики и стоны, порыкивания, пошлые хлюпы и шлепки бедер. Учитель каждые два толчка начал шлепать свою пассию, пытаясь усилить ей ощущения от первого раза. Просьбы и мольбы стали причиной к применению новой позы. Эррор возмутился, когда из него вышли и сильно удивился, когда понял, что он был в позе наездника. Не став возражать, младший приподнялся и с шлепком ударился задом и таз Инка, полностью приняв в себя его член и заставив простонать. Нависнув над телом актива, Глюк начал восстанавливать темп, несмотря на усталость и боль в бедрах. Впервые за долгое время двое наконец-то смогли поцеловаться, со страстью оттягивая губы партнера и чуть касаясь языками. Инк тоже втянулся и начал самостоятельно насаживать младшего на себя, одновременно чувствуя, как тот ласкает его шею и покусывает плечи. Ноги уже дрожали, еще один грубый толчок и ученик излился, громко простонав. Его перевернули, поставив раком и ускорив движения, самостоятельно дойдя до разрядки. Отверстие сжалось, когда почувствовало горячее семя внутри себя, а Инк довольно простонал и вышел из своего малыша. Тот сразу свалился на пол рядом с парнем, прижимаясь и восстанавливая дыхание. — Тебе понравилось? — художник спросил это для галочки, уже видя положительный ответ на красном от румянца лице Глюче. Тот лишь вяло улыбнулся. — Возможно, тебя посадят. — Возможно. Но ты же ничего никому не скажешь, да? — Ничего и никому. Инк улыбнулся, затягивая Эррора в поцелуй и понимая, что его он никому не отдаст. И, кажется, в глазах мулата он видел тоже самое.