Сон

Тьма, страх и боль — это все, что окружает, это все, что есть вокруг. А, нет, ещё горе. Всепоглощающее, все заполняющее собой горе. И, если чувства ещё можно как-то притупить, заставить их отойти на второй, третий, десятый, да хоть на двадцатый план, то вот тьма никуда не уйдет. Тьма клубится вокруг, забирая с собой все, пробираясь под кожу и закрывая глаза, заставляя не видеть правды. Ведь она так трудна, — говорит Тьма и человек отступает, ведь легче видеть перед собой темноту, пустоту, чем все остальное. И это ужасно! Человек закрывается и уходит. От чувств, от близких — от всего. И не жалеет. Человек умирает. А самое страшное, что это все происходит не с тобой, а с тем, кто тебе дорог. Не полыхает больше красная лента закатным солнцем, не сияют глаза. Взамен только кровь, что пропитала одежду и жизнь… И тьма, что забрала душу. И видеть в глазах напротив пустоту больно, почти физически ощущается острие меча. Но ещё больнее видеть, что пустота направлена не только на тебя, на всех окружающих. Человек умирает. Потому что так смотрят только мертвецы, с которыми он ходит рука об руку, да и те испытывают хоть какие-то эмоции, у них есть гнев. А он… Любой лекарь, посмотрев на него, скажет, что не жилец, но ты цепляешься, скользишь пальцами по шёлку прекрасной ленты, но не успеваешь, проигрываешь времени и своему характеру. Ведь лицо твое — каменная маска. Голос — холоднее льда. А эмоции высказывать не научили. И ты барахтаешься в этой темени, пытаешься прорваться через пустоту, идёшь к нему и просишь… Но из горла вырываются только обвинения. Не научили меня! — кричит твое сердце, но он не слышит, он уже не слышит ничего вокруг. Только шепот тьмы сопровождает его. А ты кричишь, кричишь и плачешь, не имея сил дотянуться, попросить, простить, ведь человеку так нужно прощение. А потом пустота. Пустота наступает и для тебя, когда он перестает существовать в этом мире. Ты зовешь, он не откликается; ты плачешь, он не отзывается. Его больше нет, — слышишь ты от брата и пустота отзывается в голове звуком набата. Его больше нет! — повторяешь ты в ответ. И мир слепнет, растворяя краски. Солнце потеряно, нет больше маски. Тебя бросает в жар и наступает кошмар… *** Лань Чжань проснулся в холодном поту, не понимая, что сейчас произошло, что он видел? Сон или реальность? — мелькает в голове мысль и взгляд молниеносно опускается на растрёпанную черноволосую макушку, которая так удобно устроилась на его плече. Вздох облегчения прокатывается по помещению. Объятия становятся сильнее, но уже через секунду ослабевают. Молодой мужчина выходит на балкон*. Хорошо. Звёзды кажутся такими маленькими и прекрасными, что на душе сразу становится теплее. Они сверкают. Сверкают так же, как и голубые глаза любимого человека, который, опять же, нарушив все возможные правила «белого» ордена, прокрался к нему в комнату, чтобы урвать хотя бы ночьку, ведь днём совсем нет времени. Ван Цзи вздохнул. Им уже семнадцать, они почти закончили обучение. И пусть Вэй Ина до безумия хотел выгнать его дядя, но, после того, как Лань Чжань признался одному гиперактивному демоненку, тот немного поутих, всю свою энергию и внимание сосредотачивая на новоявленном парне своей искристой натуры. Да и Цзян Фэн Мянь, приехавший «спасти» любимого воспитанника, также повлиял на сурового Лань Ци Жэня, который по счастливой неслучайности, являлся его давешним** другом и почти приятелем. И вот, им осталось всего полгода таких вот пряток, когда приходится скрывать свою любовь, а потом… Свадьба! Да, Ван Цзи уже все продумал и даже не сомневается, что его любимый согласится. Правда, сначала нужно было огорошить этой новостью общественность, ведь распутного Вэй Ина, слухи о похождениях которого ходили там, где только могли (но Лань Чжань знал, что это просто слухи) и такого правильного и хорошего Второго Нефрита никто и никогда не представлял вместе (что, кстати, играло молодой паре на руку, ведь легче думать, что негодяй У Сянь прицепился к чистому и непорочному Лань Ван Цзи, доставая своими разговорами, чем видеть, как последний зажимает своего демоненка в ближайшей тени, просто потому что «нечего дразниться!»). Лань Чжань опять вздохнул. Если реакция Вэй Ина была ясна, как день, реакция общественности не слишком волновала, то… как отреагирует на их решение дядя… это немного тревожило, но… Ван Цзи старался думать о лучшем: о том, что дядя просто переживет такое неожиданное для него событие, а они… выживут. Уже холодало, медленно, но уверенно в свои права входила зима и Лань Чжань решил лишний раз не испытывать свое здоровье на прочность и вернуться в кровать. Постель встретила молодого человека уютом, мягкостью и тихим сопением любимого человека, с которым Второй Нефрит хотел бы провести всю свою жизнь. Стоило Ван Цзи только прилечь, как У Сянь сразу же перекатился к нему под бок, даже во сне чувствуя тепло родной души. А Нефрит лишь обнял человека, который за столь короткое время стал ему ближе всех. Обнять, уткнуться в черноволосую макушку и вдохнуть запах солнца и летних трав, ощутить родное тепло и окунуться в самый прекрасный сон, где будет только свет, радость и любовь, обоюдная, желанная. Ведь не всем кошмарам стоит верить, некоторые нужно забывать. И то, что видел Ван Цзи было лишь неприятным видением. Всего лишь сном.