Душа на неизвестном языке

Латинский. Первый язык, который она выучила, не учитывая родной английский, конечно же. Потом был испанский, французский, немецкий, иврит, корейский, греческий... Всё началось с заинтересованности маленькой Амели в закорючках пациентских карт, которые брала на дом мама. Латинский оказался прост и маленькая девочка без остановок трещала на нём уже через восемь месяцев. За самоучители по испанскому она садится прямо во время поездки в эту страну. Он труднее, но и сама Амели разработала пару способов для облегчения учёбы. В следующей поездке восьмилетняя Амелия Миллиган общается с испанцами на их родном. По инерции учит французский с немецким. Словообразвание в немецком – жесть. В двенадцать лет на ключице появляется вязь малопонятных иероглифов имени родственной души. Амели думает, что судьба могла бы озадачиваться переводом или, хотя бы, подсказкой с названием языка, на крайний случай можно писать транслитерацию, должна же она знать как произносится имя предначертанного. К семнадцати она свободно говорит на иврите, корейском, греческом и бегло на тамильском, китайском, фарси, тайском и пытается выучить клинопись. В тот же год мама дарит ей кошку, чтобы дочь почаще отрывалась от книг. Милая Тайская котейка получает кличку Виктория, а Амели нарекает её своим амулетом на удачу. Год спустя она одновременно изучает пушту, хеттский и шумерский, а после школы подаёт документы в институт лингвистики. Вязь иероглифов на ключице не становится понятней. А после пропадает её мама, трубку поднимает не отец, а она сама ещё месяц отлёживается в больнице из-за укусов гулей. Оказывается, у неё есть две старшие сестры-охотницы, принявшие её после смерти матери и помогающие по мере сил освоиться в мире призраков, вурдалаков, оборотней и многих других недружелюбных тварей. Она с неделю живёт у Бобби – друга семьи – пока Винчестеры укатили на очередное дело. Там она находит книги на енохианском и сразу же понимает – имя её половинки написано именно на нём. Язык Ангелов тяжёлый и мудрёный, он не подчиняется тем правилам лингвистики, к которым она привыкла. Да, немного похоже на иврит, есть капля шумерского – или наоборот? – но от этого он не становится легче, а как он произносится и того непонятней. Ей удаётся более менее разабраться в письменности, но разговорный до сих пор тайна за семью печатями. Нет, в книгах было сказано, как читаются буквы, но полезная информация на этом закончилась. А ведь в каждом языке есть сочетания букв, которые произносятся отлично от написания. Виктория мурлычет и ластится под ласки хозяйки, которая механически поглаживает любимицу во время разбора очередного трактата. Она прерывает изучение на три долгих месяца, во время которых они пытаются не дать Диане попасть в ад. Неудачно. Бобби пьёт и уходит в себя, Саманта носится по всей стране и не отвечает на звонки, а сама Амели зарывается в книги на енохианском и пытается выучить всё до чего может дотянуться. В таком темпе проходят четыре месяца, а потом в дверь стучит воскресшая старшая сестра, грязная, как поросёнок, и с ожогом в виде руки на плече. На железо не реагирует, как и на серебро, святая вода тоже не даёт никакого эффекта, видимо всё-таки настоящая. Она долго витеивато ругается и отправляется за Самантой. Амели остаётся дома и ищет информацию о возвращении из ада. Тщетно. А вечером они запираются в ангаре и собираются ловить тварь, преследующую Диану. Тварь оказывается ангелом и родственной душой старшей сестры, Амели едва удерживает вопросы о собственной метке и ангельском языке. Кастиэль улетает, а Диана рвёт и мечет. Они с Сэм ругаются почти час, прежде чем прийти к консенсусу. В это же время Миллиган-Винчестер штудирует книги левого стелажа, а Бобби правого. В шестнадцатом томе она находит небольшую заметку о возможностях ангелов, написанную трудно читаемой клинописью. Виктория сваливает кучу газет со шкафа на ругающихся сестёр. Следующий час они ловят вёрткую кошку по всему дому. А потом им не до этого, спятившие призраки портят жизнь вполне материальными убийствами, и Амели долго не может отойти от вида матери, обвиняющий её во всех смертных грехах. Дальнейшее отсиживание в бункере и проведение ритуала проходит как в тумане. Она очухивается лишь ночью и невольно подслушивает ссору сестры и её ангела. Покрепче обнимает кошку и не вмешивается, они должны решить это сами. Сёстры уезжают на очередное дело, а она учится нормально стрелять, шрамы от укусов отзываются фантомной болью, вторя треснутым рёбрам и ободранным ладоням в недавном сражении с призраками. Бобби учит её отливать серебрянные пули, набивать их солью, а ещё показывает, как разбирать и собирать пистолет. К следующему звонку сестёр она уже сбивает семь банок из десяти. Они делятся деталями хеллоуинского дела. На следующий день ей звонит злая, как адская гончая, Диана и вываливает часовую тираду о «пернатых мудаках», которые вместо разбирательств собираются уничтожить город. Ещё через неделю она ищет информацию по странной заколдованной монете и обсуждает с Самантой метки соулмейтов, написанные на енохианском. Теперь Амели кажется, что это семейное проклятье. А ночью во сне она видит витающее вокруг белоснежное облако чистой энергии. Смутно угадывает мужской силуэт и шесть огромных крыльев. Подскакивает в четыре утра и больше не ложится, вместо этого затевая генеральную уборку. Спустя восемь часов берлога вдовца начинает приобретать более ухоженый вид. О сне Амели забывает где-то между борьбой с диванной пылью и попытками отмыть сантиметровый слой грязи с окон, попеременно сгоняя с насиженных мест Викторию. Трудотерапия рулит. С енохианским до сих пор проблемы, каждая закорючка имеет сто-пятьсот значений и каждое нужно учесть при переводе, но дело медленно и с перерывами, всё же двигается с мёртвой точки. Так же она повторяет латынь и учит молитву для изгнания демона, и мечтает провести пару экспериментов, ведь неужели никто не догадался, что есть пара лазеек, благодаря которым можно сократить текст почти вдвое? А может и догадались, только не сработало, надо же это выяснить. Ещё делает парочку сигнальных и защитных амулетов, вешает некоторые на ошейник Виктории. Собирается углубляться в руны. Сны о белоснежной энергии и мужском силуэте с крыльями продолжаются. Амели списывает это на свистопляску с ангелами вокруг. Метку имени начинает немного жечь и покалывать. Через месяц звонит Саманта в полуистерическом состоянии и рассказывает об Аласторе и Диане, которая на данный момент в реанимации. Амели просит у Бобби машину и едет к сёстрам. У входа в палату стоит Кастиэль, с несвойственным ангелу унынием. Она сгружает пять киллограм живого веса откормленной любимицы ошарашенному такими действиям «пернатому мудаку» и входит в палату сестры. Диана выглядит фигово. Гематомы по всему телу, от лица одно месиво, половина рёбер сломаны, пара вывихов и бесчётное число трещин. На стуле рядом дремлет Саманта, измученная ожиданием. Амели мягко накрывает её найденным на диване пледом и устраивается по другую сторону на втором стуле. Она и сама не замечает, как засыпает. Во сне опять мужской силуэт, шесть тёплых крыльев и запах озона. Белое марево так никуда и не ушло. Проснувшись, она видит ангела, сидящего на диванчике. Саманта съехала и сейчас уже лежит лбом на койке, а она сама подогнула затёкшие ноги и уткнулась в колени носом. Какое-то время они сидят неподвижно, Амели отмечает, что проспала от силы полчаса. Виктория свернулась клубочком на коленях ангела и тихо мурлычет. Кошке вторят мерно пищащие приборы. Монотонные звуки убаюкивают получше любого снотворного. А во сне опять яркий белый туман и мужской силуэт с крыльями, и на фоне грохот грозы и запах дождя. Диана покидает больницу через месяц. Она шипит и ругается на попытки помочь, и продолжает дуться на ангела. Сэм закатывает глаза, но неизменно поддерживает старшую за локоток на лестнице. Амели смущённо улыбается, отводит глаза, но соглашается отвлечь персонал на время побега cecтep. Побег завершает Кастиэль, перенёсший всю компанию к Бобби. Амели нервничает, сны становятся всё более реалистичными, после пробуждения ей требуется минут десять, чтобы понять, где она находится. Всё чаще чувствуется запах дождевой свежести, мокрой травы, доносятся раскаты грома и сверкают молнии, а мужской силуэт вырисовывается чётче. В последний раз Амели вообще поймала себя на мысли, что пытается добежать до неизвестного. Кажется, дом с мягкими стенками только её и ждёт. Енохианскии начал поддаваться с небольшой помощью одного знакомого ангела. Кастиэль объяснил основы произношения и немного помог с грамматикой. Теперь она уже могла читать то, что написала, по слогам и с паузами, но могла же. Сестры напали на след Лилит и пытались то ли поймать её, то ли прикончить особо жестоким способом. Зная вспыльчивость Дианы, второй вариант вероятнее. Миллиган оставили дома из соображений безопасности, она не была против, с её умениями,она больше навредит, чем поможет. Лучше посидит у Бобби, поищет способ убить Лилит и поучится ремеслу охотника. Когда Диана звонит и в непечатных выражениях просит отыскать информацию о Чаке Ширли и его книгах. К своему удивлению Амели находит массу интересного, только понятия не имеет, что с этим интересным делать. Куча книг про нее и сестер. Мужчина сказывается пророком и они влипают в еще одну заварушку с ангелами. Она начинает ненавидеть «Небесную канцелярию». А через месяц Винчестеры таки убивают Лилит, тем самым случайно (честно!) выпуская Люцифера. Начинается внеочередная беготня не на жизнь, а на смерть. Между делом Диана посылает Захарию с предложением стать весселем Михаила в далёкие дали, а Саманта в более вежливой форме цитирует это Светоносному. Обе искренне возмущены желанием архангелов устроить финальную битву в их телах. Амели подозревает, что сестёр возмущает именно бестактность просьб, а не их смысл, но она благоразумно держит своё мнение при себе. Сны застыли на одном и том же сюжете, у Миллиган уже стойкое ощущение дня... упс, ночи Сурка. Сначала она оказывается в приевшемся пространстве из тумана, вокруг уже привычная и даже какая-то родная атмосфера летней грозы, после замечает силуэт с крыльями, срывается к нему и в тот миг, когда она почти уже может рассмотреть его, реальность вырывает ее из сна. Обидно. Искать местоположение Всадников Апокалипсиса нудно и долго, но они справляются и с этой напастью. Кольца Голода, Чумы и Войны Амели кладёт в ларец со всевозможными защитными символами и прячет в подвале Бобби. А после сёстры бегают по всей стране от и за демонами. Младшанькую оставляют у Сингера. Она не против. Виктория начинает притаскивать разных мелких зверушек. Уже мёртвых, разумеется. Амели устраивает небольшое звериное кладбище на границе автосвалки. Енохианский подаётся всё легче, правда Миллиган до сих пор открещевается от имени на ключице. Это не может быть Михаил. Не Архистратиг, по крайней мере. Это уже за гранью фантастики. Так не бывает. Ведь не бывает, правда же? Звонит Саманта и рассказывает о «телевизионном» приключении дуэта и о настоящей личности Фокусника. Согласитесь, Архангела в нём заподозрить можно было в самую последнюю очередь. Амели отключается от мира на недельку другую и погружается в обучение ремеслу охотника на нечисть. Создаёт свой бестиарий, занося туда информацию из книг Бобби, фильтруя по алфавиту, уровню сложности, составляя мини-карточки на каждого известного монстра с краткой характеристикой и способом убийства. И тут одним прекрасным вечером в дверь вламывается Саманта с бутылкой крепкого виски и требованием поработать психологом-собутыльником. Амели соглашается, немного ошарашенная данной просьбой, но, зная Сэм, причина не может быть пустяковой. И она таковой не оказывается. Добрую четверть бутылки Миллиган выпивает сама, полностью шокированная случившимся. Она знала, что у сестры метка соулмейта тоже на енохианском, но то, что это сам Архангел Габриэль не думала. Серьёзно, кто мог такое ожидать?! Может и у неё имя «того самого» Михаила? Бутылка кончается на середине тирады о вредных и «праааатиииивных» Языческих Богах, и Амели с Сэм вскрывают заначку Бобби. К моменту рассказа о появлении Люцифера обе уже пьяные в стельку и Винчестер практически висит на плече сестры повествуя о том, как «этот самовлюблённый пернатый гад» пожертвовал собой, ради них. Остался один на один с Дьяволом, чтобы они успели уйти. Под конец она просто рыдает, цепляясь за Миллиган, как за единственный якорь, удерживающий её от падения в бездну горя и отчаянья. Да, этот Архангел бесил Сэм ещё тогда, когда был Фокусником. Да, она готова была прикончить его за те «круги Ада», что Винчестер испытала, когда он поместил их с сестрой в «Заколдованный круг». Да, она была зла на него за всю ту дичь, что он вытворял. Да! Сто раз да! Но в тот момент, когда он случайно увидел её метку... Там в мотеле, перенеся их из «зала заседаний» Языческих Богов в другую комнату, он и сам был ошарашен увидев метку, змеившуюся енохианскими символами по плечу девушки, обычно скрытую рукавами куртки или рубашки. Метку с его именем. А Сэм, так и не договорив, уже ревела на взрыд, захлёбываясь в собственном горе. Миллиган гладила её по голове и думала. Делать это после тех двух бутылок из алкогольного запаса Бобби было тяжело, но возможно. Сестру было банально жалко, она сама знала, что это значит, жить с непонятными каракулями вместо имени родственной души. Это постоянное самокопание и терзание себя мыслью: «А есть ли у меня эта самая душа?» Амели отвлекала себя изучением языков, Диана охотой, Сэм же перемалывала всё в себе. Немного уйдя в отношения с Джорданом, она всё же не переставала считать себя ошибкой недостойной счастья, когда тот умер, тяжесть его смерти Сэм взвалила на себя, потом добавила туда же вину перед отцом, его смерть, продажу души и последующую смерть Дианы, воскрешение сестры не сняло этот тяжёлый камень, даже усилило, ведь теперь она знала, на какие муки себя обрекла старшая Винчестер ради своей младшенькой. Этот груз вины всё рос и рос. Он пополнялся смертями и страданиями людей, которым они не смогли помочь во время работы. Амели не психолог, но им быть и не нужно, чтобы понять, что у её старшей сестры простой и незатейлевый нервный срыв. Она слишком устала от всего этого дерьма, что просходило с ними ежедневно. Миллиган с трудом укладывает сестру на диван и с полчаса успокаивает её, пока та не заснёт. Её царство Морфея забирает гораздо быстрее. А во сне она опять бежит к силуэту с шестью крыльями. Просыпается Миллиган посреди ночи. Минут десять вспоминает кто она и почему ей так хреново. Потом, словно сомнамбула бредёт на кухню и делает себе кофе, тянется к холодильнику за йогуртом, да так и замерает. Между ней и диваном со спящей сестрой стоит мужской силуэт. Дальнейшие действия Амели быстрые и необдуманные, продиктованные раздражением и головной болью. Или ей просто хочется верить, что это не собственная глупость? Тем не менее, она подхватывает с плиты тяжелую чугунную сковородку и без всяких промедлений заезжает незнакомцу в затылок. Точнее ей так кажется целых две секунды, но человек (человек?) выставил, блок и удар пришелся на руку. С минуту они сверлят друг друга взглядами (Амели подмечает общую помятость мужчины), а после он хитро улыбается и поднимает руки в знак примирения. Они разговаривают и Миллиган эффектно, совершенно не отдавая отчёта в собственных действиях, даёт пощёчину Архангелу Габриэлю, который жив и даже почти не вредим. А после буквально пинками заставляет его забрать Сэм из дома и в более подходящей обстановке попросить у неё прощения за свой «героизм», который довёл сестру до нервного срыва. Архангел клятвенно пообещал сделать всё в лучшем виде и, подхватив Винчестер на руки, исчез с шелестом крыльев. Она ещё с минуту ворчит на неразумных пернатых, бухается на кровать, чуть не задавив уже разлёгшуюся там Викторию, и проваливается в сон. Утром её будит взволнованная Диана, потерявшая Саманту. Сонная Миллиган в кратце пересказывает последние события и вновь засыпает под гневный монолог старшей сестры. Архангел возвращает ошарашенную, но счастливую Саманту назад через три дня, то есть в тот момент, когда бомба имени Дианы Винчестер готова взорваться. И тут уже Амели не знает, предотвратило появление уже-не-младшей-а-средней-сестры взрыв или наоборот послужило искрой, подорвавшей склады с тротилом. Так или иначе словесная перепалка между старшей Винчестер и архангелом затягивается на два часа, за которые Сэм с Амели успевают выпить чаю, поделиться последними новостями и даже немного посплетничать. После окончания спора Фокусник ехидно улыбается и обнимает с спины мигом смутившуюся Саманту, на что Диана блестяще отыгрывает пантомиму под кодовым названием «Тошнота» и уходит чинить Импалу, громко хлопнув входной дверью. А Амели разглядывает живописную свалку автомобилей за окном, пытаясь не смущать сестру ещё и собственным вниманием, архангельского той вполне достаточно. Ситуация с Родственной душой Саманты порождает некоторые сомнения, и Амели начинает рассматривать вариант с Архистратигом. Но даже в мыслях это до сих пор звучит абсурдно. Он Глава Небесного воинства, Первый Архангел, а сейчас из-за неизвестного местоположения Бога ещё и временно исполняющий обязанности этого самого Бога. А кто она? Девчонка-полиглот не окончившая школу из-за нападения гулей, съевших её мать, проживающая у «друга семьи», иногда отправляющаяся в рандеву по стране с сёстрами, живущими под лозунгом: «Хочешь убить меня?! В очередь, тварь!». Словно небо и земля. В буквальном и переносном смыслах. Может и эти чёртовы сны что-то значат? Кто знает, возможно у родственных душ существует какая-то сверхъестественная связь, а в случае с ангелами она просто проявляется таким образом? Теория бредовая, но за последние месяцы бред стал неотъемлемой частью жизни Миллиган. Отношения между жильцами дома Бобби, после самопроизвольно подселившегося к охотникам Архангела, начали накаляться. Диана с Габриэлем ежеминутно перебрасывались друг с другом словесными шпильками, Сэм пыталась встрять между спорщиками, Бобби ворчал на творившийся беспредел, а Амели наливала себе кофе и устраивалась в обнимку с Викторией смотреть сериал «Отношения между соулмейтами и их родственниками. Стадия принятия.» Через несколько дней Габриэль натыкается на её конспекты по енохианскому и интересуется причиной такого интересного хобби. А потом минуты три тупо пялится на имя своего старшего брата на ключице девушки. Оно никуда не исчезает, оставаясь всё таким же чётким и ярким. Амели щёлкает пальцами выводя из ступора подзависшего Архангела. А после из ступора выходит и его привычная разговорчивость. На Миллиган мнгновенно вываливается огромный поток информации пополам с вопросами. Теория на счёт связи Родственных душ подтверждается. Сны – лишь способ подсознания достучаться до разума, подсказать в каком направлении двигаться. Амели всё ещё считает, что такую идею можно было реализовать лучше и понятней. Габриэль разводит вокруг неё бурную деятельность, кажется, собираясь погрузить её в транс, отправив на встречу с соулмейтом. Миллиган отбрыкивается, но её сопротивление давит поезд энтузиазма Архангела, и ей ничего не остаётся, кроме как провалиться в сон под непонятную возню экс-Фокусника с травами и другими ингредиентами для ритуала. На этот раз сон более реален, чем до этого. Зыбкий белоснежный туман, оставляющий за собой зябкое ощущение предрассветных часов, насыщеный озоном воздух и отдалённые звуки грома. Спустя некоторое время Амели понимает, что под ногами трава, и капли росы на ней обжигают холодом босые ступни. По спине пробегают мурашки от малейшего дуновения ветерка, лёгкое шифоновое платьице не спасало от него. Миллиган вздрагивает и обхватывает себя руками в тщетных попытках согреться. – Частично это и твоё подсознание. Ты можешь попросить ветер быть спокойней и теплей. Раздавшийся за спиной голос принадлежал молодому мужчине, Амели замерла, чтобы не сглазить. Вот. Вот этот момент. Стоит ей обернуться и дороги назад точно не будет. Она наконец увидит того, кто преследовал её во снах. Только бы самой ещё определиться, хочет ли она этого? Да, хочет. До дрожи в замёрзших коленках, она хочет наконец увидеть, хотя бы увидеть, своего соулмейта. Медленно, с непонятной даже себе самой опаской Амели оборачивается, жадно разглядывая мужчину перед собой. Он высок, с крепким телосложением, тёмными волосами, волевым подбородком и уже знакомыми тремя парами крыльев. Они переливаются в свете первых лучей утреннего солнца, словно сделанны из стали. Она делает небольшой шаг навстречу. – Боишься меня? – если бы кто-то спросил Амели об эмоции прозвучавшей в бархатистом голосе Архангела, то она бы назвала «настороженность». – Почему я должна бояться? – спрашивает Миллиган, делая ещё один шаг. – Это ожидаемая эмоция от человека, видящего перед собой кого-то из моих братьев и сестёр, – он так же ступает ей навстречу. – Думаю, я своё уже отбоялась, – шаг, другой, третий. Они останавливаются на расстоянии вытянутой руки, пристально всматриваясь в лица друг друга. – Я так долго ждал тебя, – Михаил первым преодолевает последний шаг. В его объятиях тепло и уютно, а от осторожных прикосновений, от сквозящей в них нежности, хочется оставаться в кольце этих рук вечность. – А я уже не верила, – тихо шепчет Миллиган, тыкаясь носом в воротник рубашки Архангела. – Теперь всё будет хорошо. Да, теперь-то всё точно будет хорошо.