В поезде.

Я проснулся от неизвестного мне чувства, но такого раслабляющего, такого нежного. В темноте я ничего не видел, да и со своими сонными глазами я бы и так ничего не понял, но понимал я одно то, что эти магические ощущения идут из области члена. Я объехал больше половины России за неделю, мои нервы были на пределе, от ежедневной тряски поезда и ритмичных постукиваний в колёсах, а потом ещё и нудных экскурсий от профессора, которые он выучивает каждую ночь, не давая мне спать и в без того дурацком поезде, но не в эту ночь, он спит в другом купе, мешая другим ребятам спать. А я, видя сны про инопланетян, просыпаюсь в душном купе на горячей подушке, чувствуя расслабление в паховой части. Я не чувствовал трусов, у меня был стояк, который был совсем не утренний, а ещё тело мужчины, который как-будто острыми, но влажными губами делал мне минет, делая это аккуратно, как-будто не хотел меня разбудить (что у него не вышло). Как я понял, что это был мужчина? Ну, во-первых, я чувствовал бороду, такую жёсткую щетину, раздражающую мой пах и меня, не сказал бы, что мне не нравятся бороды, просто она чесала мою нежную головку, как вехотка. А во-вторых, как он понял, что я проснулся, он поднял голову и прошептал мне губами, с которых стекала слюна,- Тихо, я хочу сделать тебе приятное. Этот голос и эти слова сразу напомнили моего сокурсника Пашу Динего, который постоянно пробрасывал такие гейские шуточки в мой адрес, когда кто-то из моих друзей сделает что-то интимное в шутку. С Пашкой я не сильно был знаком, но точно знаю, что девчонки от него не отлипали, но он очень обидно издевался над ними, пользовался ими, но девочки не переставали его любить. Пацаны давно поняли, что Паш не совсем гетеросексуален, но всё равно не обращали на него внимания. И сейчас он сосёт мне член, мне, человеку, которого не так доставали девчонки, прямо передо мной. Но то как он это делал- это было здорово. Он делал это тихо, с лёгкими передыхами, он не давился, он делал всё тихо, чтоб соседи сверху не проснулись. Он крутил головой, извивался, а я в свою очередь тяжело дышал, спина моя как бы приподымалась, одной рукой я держался за деревянный столик, а второй хотел дотронуться до его светлой головы. Всё это казалось мне неправильным, ведь как такая "звезда" может заниматься таким низким делом: сосать какому-то просто людину. Поэтому, мне хотелось оторвать от этого занятия, поменяться ролями или вообще прекратить, но мои попытки оторвать его от дела, заставляли его работать ещё усерднее, ещё быстрее и заглатывать по полную. Я оторвал его, сел, одной рукой придерживая его прыткое лицо, потом наши лица оказались друг на против друга, я держал его уже двумя руками за щёки. А он лез целоваться, дышал тяжело и тянул руки то к моему члену, то к моей голове, то к рукам, пытаясь вызволить его лицо. Я пытался сказать ему как можно тише, что это не правильно и надо прекратить, приближаясь к его уху, но он лез в дёсны, а я пытался говорить и в итоге он поймал мои губы. Я не смог устоять, он держал моё лицо, потом стал раздеваться, а я пытал выдавить хоть слова и сдержать порыв, но он брал лицо и притягивал, и поворачивал, параллельно снимал ремень, брюки, рубашку синего цвета. Его трусы я уже сам снял, поняв, что это нельзя останавливать. Его хер был огромны - восемнадцать - двадцать два сантиметра. Я хотел его весь. Он трепался мои волосы, брал за уши и водил вверх - вниз. Мне было всё равно, кто нас увидит, кто услышит, нас было уже не остановить. Мы целовались, сосали друг другу пенисы, в итоге, он кончил мне в лицо. Его тёплая сперма была у уголков моих губ, на щёках, набровях, стикая мне на нос. Ему стало жутко неловко, чего я вообще не понял, но он извинялся, слизывал её с моего лица. Тут он решил, что я должен его отъебать в очко, он сказал, что это будет его извинение, я не стал отказываться. Стук старого паровоза был настолько громкий, что стук его ягодиц был неслышан даже в этом маленьком купе. Я кончил в него, я сильно устал после такой утренней зарядки и поэтому сразу вырубился, но, на последок, мы поцеловались так страстно, как-будто в последний раз и разошлись по койкам. Моя кровать была вся влажной от моего пота и я сильно задыхался. На утро Паши уже не было, я уж думал он сбежал, но нет, он пошёл разбалтывать о вчерашней ночи своему другу, после чего меня стали называть "короткострелом".